к нему пристали другие мальчишки:
— А тебе трудно поговорить, да? Ведь в одной с ними комнате ночуешь!
— Знаешь поговорку: «Попытка — не пытка, а спрос — не беда»?
Демьян взглянул на меня, потом на Ваню Сердечкина. Мы трое ночевали в той комнате, где помещалось четвёртое звено.
— Конечно, ребята… Дело, ребята, конечно, трудное, но всё-таки попробовать можно. Правда, ребята? — сказал Ваня.
«Трудное»! Мне это казалось такой задачей, над которой самый лучший дипломат себе голову сломает. Посмотрели бы вы на звеньевого четвёртого звена Мишку Авдотьина! Он большой, грузный и всегда спокойный и серьёзный, словно ему не тринадцать лет, а все тридцать. Попробуйте убедите такого в том, что белое — это чёрное, а чёрное — белое!
Через несколько минут мы лежали в постелях.
Совсем стемнело. За окном пропел горн: «Спать пора, спать пора!» Однако четвёртое звено ещё не угомонилось. В углу комнаты слышались возня, приглушённый смех и мягкие удары: там затеяли драку подушками. Вдруг кто-то сказал: «Внимание! Воздух!» — и началась игра в «противовоздушную оборону». С минуту все лежали тихо и прислушивались к писку залетевшего в комнату комара. Затем Серёжа Огурцов скомандовал сам себе: «Пятая батарея, огонь!» и принялся быстро хлопать над собой ладонями, стараясь впотёмках попасть по комару. Когда «вражеский самолёт» вышел из зоны его «обстрела», открыла огонь «шестая батарея», то-есть Сурэн Атараев.
Ни Демьян, ни Ваня, ни я не принимали участия в игре. Я всё думал, думал, думал, с чего бы начать наш дипломатический разговор, да так ничего и не придумал. Как видно, и у Демьяна и у Вани дела были тоже неважные. Демьян, кровать которого стояла рядом с моей, лежал совсем тихо. Ваню я не мог видеть, но слышал, как он ворочался и вздыхал.
Наконец комара убили, и четвёртое звено успокоилось. Наступила тишина. Даже Ваня перестал вздыхать. В открытое окно над моей головой потянул тёплый ветерок и принёс с далёкой железнодорожной станции свисток, потом гудок и частое уханье паровоза, сдвигающего с места состав.
— Михаил! — пробасил вдруг Демьян.
— Ну? — сонным голосом отозвался тот.
— Вы завтра лодку будете ремонтировать?
— Угу.
— А мы — на песок.
— Знаю. Спи!
Наш звеньевой после этого долго молчал, а я лежал и нервничал: ведь Михаил каждую минуту мог уснуть! Наконец Демьян равнодушно сказал:
— Не завидую я вам.
Миша не ответил и даже начал похрапывать. Демьян встревожился:
— Михаил! Слышишь?
— Тьфу ты!.. Что тебе?
— Не завидую я вам, что придётся с лодкой возиться.
— Ну и не завидуй. Я спать хочу.
— Песок, ребята… песок — это настоящее дело, а лодку ремонтировать — это детские игрушки, да? — сказал из темноты Ваня Сердечкин.
Миша молчал, зато Серёжа Огурцов проговорил:
— А что в нём хорошего, в песке? Таскай да таскай!
— Это как сказать, — загадочно возразил Демьян.
— Кто не понимает, тому, конечно, и правда только «таскай да таскай», —добавил Ваня.
— А ты понимаешь?
— А то нет!
— Ну, что ты понимаешь?
— Что понимаю? — Ваня помолчал. — А вот то и понимаю, что понимаю. Правда, ребята?
— Само собою разумеется, — подтвердил Демьян.
Сергей громко зевнул:
— Ну вас!.. Болтают чего-то, а что — сами не знают.
Я лично знал только одно: ничего у нас не получается с дипломатическим разговором. Я шепнул Демьяну:
— Кончай! Безнадёжно!
Однако он не послушался и заговорил громче прежнего:
— В том-то весь интерес и заключается: песок — неинтересное дело, а ты попробуй сделай его интересным! Вот где почётная задача!
Одна из кроватей заскрипела.
— Послушай! У тебя в голове песок или мозги? — с чувством сказал Сурэн. — Отбой был или не был?
— Ну, был. А ты знаешь, что такое песок? Это простор для рационализаторской мысли!
— Чего, чего, чего? — переспросил Сергей.
— Того! Придумать, как поставить парус, — легко. Ты вот придумай, как на подноске песка рационализацию провести, тогда — другое дело. Тогда, значит, ты человек… человек… мыслящий.
— Ты вот попробуй, ты вот попробуй! — затараторил Ваня. — На песок почти два отряда назначили, а ты попробуй, чтобы десять человек управились. Попробуй рационализацию придумать!
— А ты какую придумаешь рационализацию? — спросил Мишка. Он, оказывается, ещё не спал.
Демьян и Валя молчали, но мне в голову пришла как будто неплохая мысль:
— Не носилками его с того берега таскать, а в лодке возить!
— У-у! — протянул Серёжка. — Пока лодку нагрузишь, да пока переплывёшь, да пока перенесёшь песок на линейку — полдня уйдёт.
— Лучше даже не лодку, — сказал Ваня. — Лучше такой деревянный жёлоб построить с того берега до самой линейки. Тот берег высокий и…
— Знаешь, когда ты такой жёлоб построишь? — сказал Сурэн. — Когда вторая смена в лагерь приедет.
— Можно без жёлоба. Можно проще… — начал было Демьян и вдруг умолк.
— Ну? — сказал Мишка.
Демьян не ответил.
— Демьян! Зачем молчишь? Ещё не придумал, да?
— Хватит. Спать пора! — сказал Демьян.
Этого я никак не ожидал.
— Можно ещё и по-другому… — заговорил Ваня, но Демьян его оборвал:
— Иван, слышишь! Довольно тебе!
— Чудак ты какой человек, Демьян!.. Я хотел сказать…
— А я говорю: хватит. Я знаю, что делаю! — Демьян толкнул меня в бок и прошептал: — Не спи. Слышишь? Секретный разговор… гениальная идея!
…Утром сто восемьдесят наших пионеров, одетых в синие трусы, голубые майки и белые панамы, стояли на линейке и жмурились от солнца. Звеньевые и вожатые уже сдали рапорты. Старший вожатый Семён Семёнович ходил перед строем и говорил:
— Внимание! По первоначальному плану, второй отряд целиком и три звена первого отряда должны были сегодня носить на линейку песок. Полчаса тому назад звеньевой Демьян Калашников заявил мне, что его звено одно берётся выполнить всю работу в тот же срок. Поэтому второй отряд совместно с двумя звеньями первого отряда направляется сегодня не на песок, а в лес за земляникой. Вопросы есть?
Сразу поднялось несколько десятков рук. Всем хотелось узнать, как это мы, восемь мальчишек, думаем заменить почти два отряда. Но Семён Семёнович отказался ответить:
— Это пока секрет изобретателей. Сами попробуйте догадаться.
Мы тоже держали всё в тайне, хотя за завтраком к нам приставал с
