Минуты через две сверху на пляж спустился Витька. Я начал ему рассказывать, почему мы вчера перевернули лодку и как мы искали его и Сергея на дне реки. Рассказывал я долго и подробно и вдруг остановился.
До сих пор мы всё время слышали, как Женька выкрикивает своё обычное «не волнуйся», «подгребай», «держи руки под водой», а тут он вдруг закричал:
— Ну-ну-ну-ну-ну! Ну, ещё!.. Ну, так! Ну-ну-ну-ну!
Мы взглянули на речку, но Сергея сначала не увидели. Через секунду он высунулся из воды. Правый глаз его был закрыт мокрым чубом, левый смотрел на Женьку.
— Что? Проплыл? — спросил он почему-то испуганным тоном.
А Женька также испуганно ответил:
— Серёжка! Честное пионерское! Метра полтора!
Больше Сергей ничего не сказал. Он откинул чуб, лёг на воду и, колотя по ней ногами, страшно вытаращив глаза и надув щёки, двинулся к берегу.
— Два метра! — закричал Женька. — Хочешь верь, хочешь не верь! Два метра проплыл!
Серёжка встал на ноги, причём вода была ему уже по пояс, и, словно не веря Женьке, глупо улыбаясь, спросил нас:
— Проплыл, да?
— Проплыл! Конечно, проплыл!
Женька вышел из речки и лёг на песок.
— Всё! — сказал он вздохнув. — Теперь Серёжка из речки не вылезет.
И это было верно.
Мы уже начали кричать Сергею, что он весь посинел, что он зря переутомляется, что он этак может здорово простудиться, а Сергей всё барахтался, всё барахтался и с каждым разом, несмотря на усталость, всё дольше держался на воде.
— Женька! Друг! — завопил он неожиданно, выскочил на берег, обнял Женьку и начал кататься с ним по песку.
Когда Женька кое-как отбился от него, он стал один прыгать и кувыркаться. Потом он наконец уселся, стуча зубами и улыбаясь, весь облепленный песком.
— С де-де-де-девяти лет не мо-мо-мог научиться! — тарахтел он. — Теперь по-по-посмотрим, Трофим Иванович! Я метров пять последний раз проплыл. Да? Отдохну — на боку попробую! Женька! Женечка! Друг!
И Серёжка снова бросился обнимать Женьку и катать его по песку.
Через десять минут он опять плескался в воде, то и дело спрашивая нас, сколько метров он проплыл, сколько секунд продержался на воде и что нужно делать, чтобы плыть на боку.
Женька лежал, подперев голову рукой, улыбался, помалкивал и, как видно, был очень доволен, что ему не нужно лезть в воду. Я перекликался с Сергеем, подавая ему всякие советы, и не сразу заметил, что Витьки что-то не слышно.
Я оглянулся на него. Витька сидел грустный, притихший и, покусывая поля своей соломенной шляпы, смотрел на речку.
И я догадался, о чём он думает: о том, что теперь он один из всего нашего кружка не умеет плавать, и, может быть, о том, что будь у него такой друг, как Женька, всё было бы иначе.
Я посмотрел на него, подумал и сказал, подмигнув Женьке:
— Витька! А тебе Женька говорил о проверке?
— О какой ещё проверке?
— Ну, о том, что Трофим Иванович собирается перед походом всех по плаванью проверить.
— Врёшь?!
— Не веришь? Спроси Женьку. Это он мне сам сказал.
И я снова подмигнул Женьке.
— Ага, — отозвался тот. — Двадцать восьмого в двенадцать ноль-ноль будет проверка. Мне вчера Трофим Иванович говорил.
— Вот так штука! — Витька помолчал немного, посмотрел на меня, на Женьку. Вдруг он повеселел и вскочил па ноги. — Ну что ж! Учиться так учиться! Женька, поможешь, а? А то меня Владимир пробовал учить, но ничего не вышло.
Женька не сразу ответил. Он почертил пальцем на песке, нашёл в нём половинку ракушки, осмотрел её, отбросил и наконец, вздохнув, медленно поднялся.
— Давай. Иди, — сказал он усталым голосом. — Ты, главное, спокойно: не суетись и подгребай под себя.
Витька научился быстрее Сергея. Он поплыл на следующий день.
Фюзеляж — здесь: основа планёра.
