— Готово! — сказал Алеша и освободил ключи из тисков. — Сколько прошло?
Я с удовольствием, сообщил:
— Шестнадцать минут.
— Минута не считается. — Алеша еще раз осмотрел оба ключа. — Кажется, тютелька в тютельку. Бери.
— Спасибо, Алеша! Огромное спасибо! До самого космоса спасибо! Так выручил меня. Побегу.
— Обожди, вместе выйдем.
В передней, надевая пальто, Алеша спросил:
— Ключ-то сам потерял или сестренка?
— Конечно, она, Лидушка-кадушка!
О Лидушке я брякнул, не подумавши. Это была моя ошибка. Впрочем, в следующую минуту я допустил еще более непростительную оплошность. Алеша повязал шарф, нахлобучил на голову мохнатую шапку и, уже собираясь открыть дверь, весело подмигнул мне:
— А ты говорил: художественный свист! Говорил, что целый час пройдет!
И тут я произнес слова, которые никак нельзя было в ту минуту говорить.
— Алешенька! — воскликнул я в приливе благодарности. — Я же не знал, что ты такой мастер! Великий мастер! Величайший…
Да, это было ошибкой. Алеша, хотя и перебил меня: «Ну, пошел, поехал!», но я видел, что ему приятны мои похвалы.
— Мастер, мастер… — проворчал он и, подумав о чем-то, неожиданно сказал: — Дай-ка еще разок взгляну на ключ.
Я попробовал воспротивиться:
— Да хорошо ты сделал. Лучше не надо. Идем…
— Хорошо-то хорошо, да, может, не совсем. Бывает, все вроде тютелька в тютельку, а замок не открывается. Самую малость где-то не допилил… Знаешь, Борис, я возьму надфилек — и быстренько к тебе сбегаем. В случае чего ключ на месте подгоним.
В первую секунду я настолько опешил, что и слова сказать не мог. Да и что оказать?.. Хоть открывай дверь и сломя голову беги на улицу, пока Алеша в кладовке копается — надфилек выбирает. Но это уж совсем глупо. Вот так положеньице!
Спускаясь по лестнице, Алеша продолжал объяснять, по-каким причинам новый ключ иногда не срабатывает в замке. Я только делал вид, что слушаю. На самом деле я лихорадочно искал выход из положения, в которое попал по своей же вине. Не брякнул бы ему о «великом мастере» — мы бы сейчас мирно расстались. Он бы за Мариной зашел, а потом — к двоим братишкам, в парк, а я помчался бы к дому Греки. Как он там? Не хватился ли пропавшего ключа?.. А что теперь делать? Куда идти?.. Надо попробовать все же уговорить его.
— Алеш, может, тебе не ходить со мной? Чего время терять?
— Ерунда! Что туг идти до тебя — три минуты.
— А если с братьями что случится? Пока ходишь туда-обратно…
— Они ребята смышленые. Сами задираться не станут. И в обиду друг дружку не дадут. Ничего с ними не будет.
Тем временем вышли мы со двора. Тут как раз бы самое место — распрощайся. Я сбавил шаг.
— Ничего, говоришь, не случится, а слышал; как три дня назад на углу, возле гастронома, машина сбила мальчишку? В больницу отвезли. — Я знал, что у мальчика оказалась сломанной рука, но тут решил слукавить: — Говорят, умер мальчик.
— Умер? Ерунда! Перелом левой руки…
Пока мы говорили о мальчишке со сломанной рукой, место, где удобно было распрощаться, осталось позади.
— Ты же за Мариной обещал зайти. — Я еще не терял надежды избавиться от Алеши. — Сам говорил: ждет тебя.
— Ждет… — со вздохом подтвердил Алеша и тут же добавил: — Ну, чего плетешься, как неживой? Включай первую космическую!
Пришлось включать. Я и придумать ничего больше не успел, как мы очутились возле моего дома. На улице было холодно, прохожие зябко ежились в воротники, в лицо дул ветер, нес мелкий снежок, а я холода не ощущал, даже вспотел. Наверное, от волнения. Вот она, пришла роковая минута. В голове моей так и не родилось ни единой спасительной мысли. Ни слова не говоря, я не стал свертывать за угол, во двор, а быстро, пожалуй, еще быстрее, чем до этого, зашагал дальше по улице.
— Борис! — окликнул отставший Алеша. — Своего дома не узнал?
Я чуть оглянулся и глухо ответил:
— Мне надо в другое место… Ты иди, Алеша, обратно, иди к Марине, к своим братишкам. Пока.
Шел я торопливо, почти бежал, не оглядывался… Неужели послушался, отстал?.. Вот здорово!.. Напрасно я радовался. Через несколько секунд услышал за спиной топот ног. На плечо мне легла твердая Алешина рука.
— А ну-ка, притормози… Что-то, Борис, чудишь ты. Может быть, объяснишь?
Мне так не хотелось говорить про Греку. Но что другое я мог сказать? Выдумывать, изворачиваться — только понапрасну потерял бы время. А время — главное. Надо скорее вернуть ключ.
— Это ключ чужой… — Мне было страшно смотреть Алеше в лицо. — Понимаешь, чужой. Я должен возвратить его одному человеку.
Я все еще тянул, еще надеялся, что Алеша удовлетворится таким объяснением. Глупый! Этим только разжигал его любопытство.
— Ладно, Борька, кончай волынку. А то подумаю, что ты попал в воровскую шайку.
Ого, загнул! Нет, уж лучше про Греку сказать. Я заставил себя улыбнуться:
— Вот как закрутил тебе голову! А все, Алеша, очень даже элементарно. Ключ должен отдать Греке. Он меня попросил сделать второй ключ.
— А зачем? — Алеша подозрительно смотрел на меня.
— Сам не знаю. Попросил, и все.
— Ох, Борька, опять темнишь… Если все так элементарно, идем отдадим ключ вместе.
Час от часу не легче!
— Алеша, не сердись, пожалуйста, я не могу пойти вместе с тобой.
— Почему?
— Ну… ты же знаешь, как он к тебе относится.
— Ах, не любит меня! Это верно. Только я смотрю, Борис, и удивляюсь: что-то у тебя к нему очень большая любовь. А если хочешь знать правду, что я об этом думаю, то могу сказать. Хочешь?
Особого желания слушать про свои отношения с Грекой у меня не было, но все же это казалось лучше, чем вести разговор о ключах.
— Говори, — сказал я безразличным голосом. — Это даже интересно.
— А я ничего интересного здесь не вижу. Мне, Боря, между прочим, обидно смотреть, как ты, умный парень, бегаешь вокруг этого Греки. Бегаешь, как последняя шестерка, и своего мнения не имеешь. Кулаком его прикрылся. И эта история с ключом не нравится мне. Вот недавно отец рассказывал, как у его. товарища по работе подвал кто-то очистил. Замок сорвали и залезли. Банки с помидорами потаскали, огурцы в кадушке. Если бы я знал, что это ключ для Греки, ни за что бы не стал делать. Ты меня просто обманул.
шагов пятьдесят шел я молча. Больно задели меня слова Алеши. Лишь когда впереди показался дом Греки, я сказал:
— Не обманывал я тебя. Это ключ для меня. Понимаешь, для меня.
— Не понимаю. То говорил: какому-то человеку, потом — Греке, теперь, оказывается, для тебя. Заврался, Боря.
Я достал из кармана ключ и протянул его Алеше.
— Можешь обождать минутку? Я сразу же вернусь. А ключ пока подержи, чтоб не сомневался.
— К нему пойдешь? — Алеша кивнул в сторону Грекиного дома.
— Надо, Алеша. Понимаешь, надо…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ
По лестнице я поднимался таким ленивым, неспешным шагом, будто мне вчера исполнилось сто лет. И то, что я нисколько не торопился, как ни странно, доставляло мне тайное удовлетворение. Во-первых, ничего страшного нет, если Грека хватился ключей. Объяснение самое простое: «Я же выиграл, — скажу, — ключи. Вот и положил их машинально в карман. А когда уходил, забыл про них». Попробуй придерись. Как мне сразу не пришло в голову? Бежал, нервничал… Но главное было не это. В ушах у меня до сих пор звучали слова Алеши: «Бегаешь вокруг Греки, как последняя шестерка, и своего мнения не имеешь». Почему он так сказал? Может, и все ребята в классе считают, что я стал рабом Греки?.. Но это же неправда! Если бы я был его рабом, разве мог бы делать то, что сейчас делаю и что дальше собираюсь делать? И никакая не шестерка я. Чушь!
На площадке второго этажа мне даже захотелось постоять немного. Шестерка! Был бы шестеркой — несся бы через три ступеньки. А тут стою себе спокойненько. Нет, Алеша, ошибаешься — не раб я.
Подумал так о себе и зашагал по лестнице дальше.
На мой условный звонок Грека открыл без промедления. Был он по-прежнему непричесан и рубашка не заправлена. На столе, по отдельности, лежали детали моей хитроумной игрушки.
— А ну, еще разок собери, — ни о чем не спросив, сказал Грека и тут же подсел к столу. — Вот задачка — голова распухла.
Я отвернулся, незаметно положил на стол ключи, а потом мигом приладил детали головоломки друг к дружке. Грека с изумлением подержал игрушку в руках, оглядел со всех сторон.
— Чисто сработано, — сказал он и вздохнул: — Может, еще дашь немного сроку?
Я великодушно согласился и, не пряча рук, разложил игрушку на составные части.
— И моя будет, если соберу? — спросил Грека.
— Пожалуйста. Я же ничем не рискую.
— Ну, ехал Грека! Не знаешь ты меня, Борька! Приходи сегодня вечером. Увидишь!
