…Перед столом, за которым сидели комбриг Рындин и командир отряда «Буря» Ахременков, переминались с ноги на ногу три девочки. Лара сразу узнала комбрига: голубые глаза, русые волосы, нос с горбинкой, высокий лоб…
«А это я, которую вы посылали в Тимоново. Ну, вспомните же меня, пожалуйста, вспомните!» — просили комбрига девочкины глаза. Но комбрига больше интересовала лежавшая на столе карта.
— Как вы решили? — спросил Котляров.
— Решать будем вместе. Я им объяснял, что принять их в бригаду не можем: возраст не тот. А они своё твердят: «Всё равно партизанами будем». В разведку просятся. Знают местность. Что скажешь? Разведка по твоей части.
Котляров оглядел девочек: ну до чего же тощие!
У старшей упрямый подбородок. Вот кто первая заводила среди подруг. Девочка справа — сестра Кондруненко. Те же голубые добрые глаза. А эта, кудрявая, видимо, сирота. Новое платье ей справить некому. Старое платье, из которого девочка выросла, надставлено куском другого цвета. Наверно, выкроили этот кусок из бабкиной юбки.
— Ты самая младшая? — спросил Котляров.
Лара покраснела. Откуда он это узнал? Ведь она выше Фроси, хотя и на год моложе.
К счастью, ей не пришлось отвечать. Дверь распахнулась, и в избу вошёл Карпенков.
— Ты что, разведка, из меня жилы тянешь? — напустился он на Котлярова. — Чего ты ждёшь? Чтобы немец перерезал всех коров?
— Сейчас мне послать некого и не к кому, — сухо ответил Котляров. — Своих людей в Орехове у нас нет.
— А у меня есть тётя в Орехове.
Это сказала Рая. Она чуть-чуть подалась вперёд и радостно повторила:
— А у меня есть тётя в Орехове!
— Ну и молодец эта твоя тётя! — обрадовался Карпенков. — Тётя соображает, где надо жить.
«Что, если мне девкой нарядиться», — вспомнил начальник разведки Федину шутку. Что ж! Видно, судьба.
— В Орехово надо идти вдвоём, — сказал Котляров. — Одной не справиться. А что вы, девочки, скажете, если вас спросят, почему именно сейчас вы надумали навестить свою тётю?
— Скажем: за семенами, — быстро нашлась Лара. — Сейчас все на огородах сажают, и мы хотим сажать.
— А ты смышлёная! — Комбриг посмотрел на нее в упор и прищурился, словно что-то вспоминая.
— Девочки, — сказал Котляров, — мы подумаем, посоветуемся. Подождите пока на улице.
Фросе надо было о многом поговорить с братом. У Раи и здесь нашлись знакомые. К ней подскочили два молодых партизана.
— Вот это встреча! Раиса, неужели не признаёшь? Мы раньше тоже в тимоновскую школу ходили.
Лара деликатно отошла в сторону, оперлась о забор.
На огороде, как и в любой деревне, лежала борона. К её зубьям прилипла свежая земля. Но на этом же огороде девочка заметила пулемёт, замаскированный лапником. Здесь не только пахали землю, но и воевали за эту землю.
Какой-то паренёк с большой охапкой моха подошёл к одному из деревенских домиков и крикнул:
— Принимайте лесные медикаменты! Партизанская вата прибыла!
В окно выглянул человек с забинтованной головой. Должно быть, в этой избе помещался партизанский госпиталь и мох заменял при перевязках недостающую вату.
Да, это была необычная деревня. От обычной она отличалась ещё и тишиной. Кто шумит на деревенской улице? Ребята! А в партизанской деревне не видно было детей.
Поэтому Лара и удивилась и обрадовалась, когда мимо неё на вороном коне проскакал мальчишка. Штаны у него были в заплатках, но на голове красовалась военная фуражка, надетая козырьком назад.
Подскакав к штабу, он ловко спрыгнул на землю и с важностью, как заправский наездник, похлопал коня по потной шее:
— Запарился, Грачик… А это что за девчонка? Грачик, это не наша. Мы не знаем таких.
— Уж будто ты всех знаешь! — вспыхнула Лара.
— А ты как думала? Конечно, знаю. Я самого командира бригады адъютант.
— Расхвастался! Чем ты докажешь?
— Вот чем! — Мальчишка перевернул фуражку и постучал пальцем по звёздочке. — Небось красная звёздочка не соврёт.
Лара тоже считала, что человек, который носит красную звёздочку, не может солгать, но ей не хотелось признать его превосходство.
— Подумаешь, адъютант… Разведчик важнее. А я буду разведчицей.
— Это кто будет разведчиком — ты? — Мальчик длинно сплюнул. — Тебе не доверят. Не доросла.
— А ты дорос?
Мальчик отвернулся. Он молча гладил лошадь по глянцевитой, словно ваксой смазанной шерсти.
— Хочешь, поспорим, что меня примут?
— Давай.
— Эй! Где вы тут, печенёвские? — выбежал на крыльцо Сараев. — Начальство вас требует к себе.
Лара сделала несколько шагов и остановилась.
— Адъютант! — позвала она.
Голос у неё был такой кроткий и ласковый, что мальчик доверчиво оглянулся. И тут же пожалел об этом. Озорница показывала ему язык.
— Проспорил? Ну то-то.
Ещё никогда начальник разведки так не волновался. Девочкам было время вернуться. Почему же их нет? Задержали? Заблудились? Может, забыли пароль?
Котляров снова заглянул в штаб.
На полу у порога, обхватив руками коленки, сидел белоголовый мальчик Мишка. Тот самый, с которым поспорила Лара. Он стерёг сон командира. Командир спал, положив голову на стол.
Мальчик сердито и жалобно взглянул на Котлярова. Он словно просил: «Если не так срочно, то не буди!»
Но начальник разведки сам знал, как дорог сон человеку, не спавшему много ночей. Можно от усталости уснуть даже на ходу. Спишь, но идёшь по лесу. Вернее, не идёшь, а плывёшь по чёрной реке темноты, пока не споткнёшься о дерево.
— Будет меня спрашивать Карпенков, — вполголоса сказал Котляров, — скажи: уехал на переправу.
Мальчик молча кивнул.
Спустя несколько минут до него донёсся конский топот.
«На Грачике поскакал! — с горечью подумал Мишка. — Эх, не дают просохнуть коню! И всё из-за этой девчонки. Кому доверили! Что она умеет? Только показывать язык…»
Когда всадник подъехал к озеру, садилось солнце. Котляров спешился, привязал коня и стал спускаться по тропинке, путавшейся в прибрежных кустах.
Тропинка то спотыкалась о корни, то мчалась вперёд, огибая розовые стволы.
В этот закатный час всё было розовым: земля, небо, кусты ивняка.
Ивняк протяжно шумел, но сквозь этот вечерний розовый шум Котляров уловил и другие звуки: тугие, длинные всплески воды.
Кусты поредели. Сквозь ветки блеснуло озеро. По перепутанной ветром сердитой воде осторожно двигался плот. Позади перевозчика, прижавшись друг к другу, стояли две девочки.
— Они! — с облегчением вздохнул Котляров и, сбежав вниз, встретил Раю и Лару у причала.
— Занятный народ! — сказал ему старик перевозчик. — Спрашиваю: «Вас, ребятки, куда посылали?» А они в ответ: «Странный вы человек! Разве можно разглашать военную тайну!»
— Правильно ответили! — улыбнулся Котляров и сделал знак девочкам следовать за ним.
Пока шли по берегу, подружки перешёптывались, оглядываясь на перевозчика. Но вот перевозчик скрылся из виду.
Лара взяла прутик и, присев на корточки, провела по песку длинную черту.
Рая развязала платочек. Из платочка на землю градом посыпались огородные семена: свёкла, тыква, бобы, горох…
— Ну, знаете!.. — пробормотал Котляров.
Их ждут в штабе, а они что затеяли? Ведь посылали-то их в Орехово не за горохом.
Но рядом с первой чертой Лара провела вторую, получилась дорожка. По обе её стороны девочка нарисовала квадратики.
Котляров понял: дорожка — это деревенская улица, а квадратики — дома.
— Смотрите: горошина будет часовой. — Лара положила горошину в конце дорожки. — Часовые стоят здесь, здесь и здесь. Тыквенное семечко будет пушка. Тут она. Вот за этим домом. А бобы — видите, где я их кладу? — это пулемёты.
Начальник разведки вынул из полевой сумки бумагу и карандаш и стал перерисовывать план.
раньше у девочки были мама и бабушка, теперь её семья — партизанский отряд. А изба разведчиков, где по вечерам чадит коптилка, заправленная бараньим салом, — это теперь девочкин дом. В этом доме спят на полу, по-походному, не раздеваясь, чтоб вскочить сразу же, как позовут.
В этом доме надо забыть детские капризные слова: «Не хочу!», «Не могу!», «Не буду!» Здесь знают одно суровое слово: «нужно». Нужно для Родины. Для победы над врагом.
Нужно разведать, какие немецкие поезда и с каким грузом приходят в Пустошку. Девочку посылают к бывшему железнодорожнику — старику Гультяеву. Из окна его домика железнодорожная станция как на ладони. Он ведёт нужный подсчёт. Но старику не верится, что босоногая девочка, сказавшая ему пароль, действительно посланец партизан. Скрывшись за занавеской, он шепчется с женой.
— Она ещё не ушла?
— Нет. Сидит на лавке, ногами болтает.
— Ничего. Поболтает и уйдёт. Тут ошибиться нельзя — дело серьёзное. Промахнёшься — пропал.
