Д. и его друг Любчик Черных сидели в коридоре на подоконнике и смотрели на тех, кто мимо идет. Я шла мимо, и Д. посмотрел на меня. И почему-то опустил глаза. Неужели тоже чувствует?..
9 мая. Папа сказал, что это самый главный праздник. День Победы. По радио передают торжественную музыку.
Днем ходили на дедушкину могилу. Он умер очень давно, почти тридцать лет назад. Папа рассказывал, что дедушка на войне шесть раз был ранен, потому и умер еще молодым. Кладбище очень большое, и многие памятники сделаны, как острые башенки. Там тоже похоронены фронтовики.
Когда ехали домой, папа был очень грустный. Я спросила, почему он грустный, а папа прижал меня к себе и сказал: «За тебя страшно». Это он о войне подумал. И по радио часто говорят о войне. Что на нашу страну со всяких баз нацелены ракеты. Я про войну только в кино видела, но все равно это очень страшно.
11 мая. Переставляла вазу и нечаянно уронила ее. Прямо не знаю, как из рук вырвалась. Хорошо, что упала на ковер и не разбилась. Вот бы влетело.
13 мая. Как воскресенье — так дождь. К вечеру собрался. А мы на речку ездили. И даже купались часов до пяти. А потом вдруг пошел дождь. Хорошо, что машина у нас. А многие вымокли до нитки.
14 мая. Д. купил мне в буфете булочку. И не хотел брать деньги. А я все равно отдала. Зачем мне это нужно? Он же сказал, будто этот пятачок лишний у него и просто не знает, куда его девать. По-моему, Д. немножко смутился…
17 мая. У Кати есть часы. Она засекла время. Я восемь минут прыгала через веревку. А потом Катя посчитала на песке, и получилось, что я 960 раз подпрыгнула. Почти тысяча! Вот бы Д. рассказать, наверно, и не поверил бы. Ходит задумчивый. Может, обдумывает какой-нибудь полет к Марсу? Они с Любчиком только и говорят об этом. В сочинениях тоже писали о полетах и космонавтах.
20 мая. Воскресенье. Хоть и в лес ездили, и погода хорошая, а мне почему-то было печально. Какие густые брови у Д. Как веточки на елках. И глаза большие… Видели под деревом ужа. Мама задрожала — решила, что ядовитая змея. А папа засмеялся и сказал ужу, чтобы полз спокойно. Никто его не тронет. А что бы сказал Д.?
21 мая. Ой, что мне Д. сказал! Я была дежурной, а он не вышел из класса. Нарочно. Д. сказал, что подарит мне цветы. Вот это да! Вообще, он сочинитель. Про свою маму какую-то сказку рассказывал, про волшебного сапожника. Неужели все-таки подарит цветы?
22 мая. Опять сидели в буфете. Д. купил мне пряник. Сказал, что в подарок. Я не могла отказаться. Это, говорит, от сердца. Да, теперь вижу: он совсем иначе смотрит на меня.
23 мая. Этот день запомню на всю жизнь! На переменке Д. сказал, что хочет со мной поговорить и (даже написать страшно!) назначил свидание. Чтобы сразу после уроков шла в Троицкий парк и ждала на скамейке. И я пошла. Я ждала, ждала, и он пришел наконец. А потом достал из портфеля сирень. Хоть мы вчера в буфете и говорили, что цветы и учителям дарят и что это вообще ничего не значит, но я знаю — это неправда! Еще как значит! Потом Д. о своей маме рассказывал, как ей тоже дарят цветы. И еще о Любчике Черных рассказывал. Вот никогда бы не подумала! Оказывается, Любчик интересуется мной. Удивительно!
Такой умный мальчишка, такой прилежный, и вдруг обращает внимание на девчонку. Ну просто чудеса на белом свете! Ой, как интересно жить! Как хорошо, что май, синее небо, мир на земле, что конец учебы, каникулы! Ой, забыла совсем! Д. показал мне счастливый цветок-пятерку, и я съела его. Теперь будет еще больше счастья.
Жалко, что сирень, которую поставила в самую красивую вазу, может все-таки завянуть. Что ж, все равно буду помнить ее такой, какая она сейчас на моем столе!»
Закончив перечитывать дневник, Марина снова посмотрела на букет сирени. Нет, еще не завяла. Нисколько! Надо каждый день менять воду.
Потом задумалась, грустная тень легла на лицо. Вынула из гнездышка ручку, и острый кончик стержня коснулся бумаги:
«24 мая. Сегодня Д. был очень задумчивый. Что-то дома у них происходит…. А его друг. А., и правда, посматривает на меня. Только очень уж маленький он, будто второклассник. Подрасти бы ему… А так симпатичный… Мне тоже хочется что-то подарить Д. Может, раковину на море найду? Или камень какой-нибудь красивый…»
Любчик с нетерпением ждал Димкиного звонка. Сидел с книжкой у телефонного аппарата — только руку протянуть. Но когда телефон зазвонил, Любчик сначала перевернул страницу, дочитал абзац до конца и лишь на шестом звонке снял трубку.
— Любчик, ты один? — озабоченно спросил Димка. — Можно к тебе?
— А ты… чего хотел?
— Забыл разве? Секретное дело.
— Ну… приходи.
На этот раз Димку ожидать не пришлось. Еще сидя за столом, Любчик услышал, как забухало на лестнице. Наверно, через три ступеньки скачет. Что за дело у него?
Димка торопливо вошел в комнату, на ходу развернул какую-то карту и положил на стол тетрадный листок.
— Садись — сказал он Любчику. — Давай вместе соображать.
— Чего соображать?
— Вот адрес. — Димка подвинул Любчику листок. — У матери в блокноте нашел. Читай!
— «Улица Топольная, дом четырнадцать», — прочитал Любчик.
— А вот туристическая карта города.
— И что? — оглядев карту, а потом и самого владельца ее, спросил Любчик.
— Нет на карте такой улицы. Полчаса искал.
— А зачем она тебе?
— Да, — вспомнил Димка, — я же не сказал: на этой улице живет чудак тот, цветовод-садовод или кто там еще…
— Знаменитый лауреат, — поддел Любчик.
— А может, и лауреат. Не смейся. Все может быть.
— Ну и пусть живет, — равнодушно сказал Любчик.
— Чокнутый, да? — вытаращился Димка. — Я должен узнать, кто он?
— Ну, а зачем? — Любчик все еще не мог простить Димке обмана.
— Знаешь!.. — сказал Димка и стал складывать карту. — Тогда я и один…
Но одному заниматься таким интересным и важным делом ему показалось еще более обидным, и он, покусав губы, проговорил:
— История-то, знаешь, какая… Намертво мама влюбилась. И дядю Борю признавать не хочет, и отца моего на порог, наверно, не пустит…
Вид у Димки был такой удрученный, что Любчик обругал себя: «Капризничаю, как девчонка!»
— Может, смотрел плохо? — Он взял у Димки карту и снова развернул ее.
Стали искать вместе. Каких только улиц не было! И свою нашли — Глазунова. Лишь Топольной не было.
— А правильно адрес списал? И в блокноте так написано?
— Будто я читать не умею!
— Тогда все ясно, — сказал Любчик.
— Что ясно?
— Новая улица. А карта, видишь, три года назад напечатана.
Нет, что ни говори, а Любчик — голова! А он-то, балда, не мог додуматься! Димка три раза трахнул себя кулаком по лбу.
— А как же быть? — озабоченно спросил он.
Но мудрый Любчик знал, как быть: сняв телефонную трубку, набрал номер секретарши на работе отца.
— Здравствуйте, — обратился он, — вы не подскажете, как доехать до улицы Топольной? Это Любомир звонит. Черных… — Любчик послушал и радостно улыбнулся: — Большое вам спасибо!
— Сказали?! — изумился Димка.
— Трамвай номер девять. Юго-западный микрорайон. Вот так-то!
Любчик чуть снисходительно взглянул на Димку, но тот ничего не заметил.
— Поедем сейчас! — заторопился он.
— Прямо сейчас?
— А зачем время терять? Интересно же.
— Ну, а… — Любчик замешкался, опустил глаза. — А почему я должен ехать с тобой?
— Не хочешь, что ли? — Димка в упор посмотрел на друга. — Так и скажи.
— Нет, — побледнел Любчик, — лучше ты скажи: почему я должен ехать?
— А как же, друг ведь. Всегда вместе.
— Говоришь — всегда? — В серых и чистых глазах Любчика сверкнула решимость. — Значит, всегда?.. А вчера?
— Что вчера? — потупился Димка.
— Вчера, после школы! Я, Димочка, все видел. На трамвае поехал! Туфли отвозить! А сам…
— Следил все-таки, — вздохнул Димка.
— Не надо было обманывать! — запальчиво продолжал Любчик. — Сказал: коробка в портфеле. Твердая. А там…
— И что же ты видел? — Димка чуть покраснел.
— Что надо, то и видел! Как цветочки ей подарил! Скажешь, не было такого? Не дарил?
Димка долго разглядывал сгибы на карте, наконец сказал:
— И что из этого? Ну, подарил. Да. Чего такого? Она хорошая девчонка. Это всегда так… цветы дарят.
— Когда дарят? Когда?.. — Любчик не договорил.
— Стой! А ты сам-то… — неожиданно спросил Димка. — Почему сам-то?.. Почему следишь, допрашиваешь? Не знаю будто! Знаю. Сам ты в нее влюбился. Вот!
Теперь пришла очередь краснеть Любчику.
— В буфете за нами следил? Следил. Будто сок так тебе понравился! Пять минут пил. А сам — глаза в нашу сторону.
Любчик совсем растерялся.
— Но я ведь ничего, — уже без ехидства сказал Димка. — Я понимаю… Конечно, глазищи у нее… как посмотрит… А знаешь, я ей сказал, что ты тоже…
