— В буфете за нами следил? Следил. Будто сок так тебе понравился! Пять минут пил. А сам — глаза в нашу сторону.
Любчик совсем растерялся.
— Но я ведь ничего, — уже без ехидства сказал Димка. — Я понимаю… Конечно, глазищи у нее… как посмотрит… А знаешь, я ей сказал, что ты тоже…
— Что тоже? — встрепенулся Любчик.
— Ну, тоже… интересуешься.
— Да ты!..
— Ну чего я? — улыбнулся Димка. — Спасибо скажи. А то и не знала бы. Теперь знает. Удивилась, а потом сказала: «Он интересный мальчишка. Умный, начитанный. И обязательно станет знаменитым ученым».
— Так и сказала? — Любчик разинул рот.
— А почему не сказать? Это ведь все правда…
— Да не верю я, — замотал головой Любчик. — Придумываешь все.
— Я? Придумываю? — переспросил Димка. — Что, бумагу съесть? — Он оторвал большой уголок от листа с адресом. — Съесть? Ну говори, сейчас начинаю жевать…
— Зачем? — пожал плечами Любчик. — Я верю. Ладно… — Он взял листок с оборванным углом, прочитал адрес, прищурился, а затем посмотрел на часы с длинным маятником: — Успеем? Где эта девятка проходит?
— Спросим! — оживился Димка и добавил: — Идем ко мне, перекусим? А то бабушка все равно без обеда не отпустит.
Узнать, где проходит девятый номер трамвая, оказалось проще простого. Сама же Елена Трофимовна, с удовольствием покормившая их обедом, и навела на верный след:
— От вокзала девятка ходит. На ту сторону реки, через мост.
— Ага, — кивнул Димка, — на юго-запад.
— А зачем вам? — спросила Елена Трофимовна.
Димка как чувствовал, что без расспросов не обойдется:
— Мальчишка в нашем классе заболел. Поручение дали — узнать.
— Из такой дали в школу к вам ездит? — удивилась бабушка.
Димка и на это нашелся:
— Новую квартиру им дали, а он хочет доучиться в старой школе.
— Господи, — словно с укором сказала бабушка, — понастроили квартир! Уезжают, приезжают, переселяются, расселяются…
Проехать к вокзалу не представляло труда.
Сели, лавочку заняли, билеты на компостере пробили. Не какие-нибудь зайцы — солидные пассажиры, едут по секретному и важному делу.
От вокзала, на девятке, уже ехали без удобств — народу полно. Хорошо хоть на задней площадке у дверей укромный закуток нашли. Здесь и устроились.
Через две остановки Димка спросил у очкастого парня с желтой бородой — не знает ли улицу Топольную. Тот лишь пожал тощими плечами. Потом у женщины спросил. Тоже не знает.
— Зачем сейчас спрашивать, — шепнул Любчик. — До юго-запада далеко.
И снова прав оказался Любчик. Голова!
Минут через десять в вагоне стало просторнее. Можно бы и места поискать. Но решили стоять тут — вдруг скоро выходить?
— Надо спросить у пожилого, — сказал Любчик. — Сейчас я сам.
Любчик выбрался из укрытия и подошел к старичку с палкой. Старичок послушал, закивал и что-то даже пальцем на ладони нарисовал.
— Полная информация, — вернувшись, сказал Любчик. — Ехать еще минут двадцать. Предпоследняя остановка. От нее — налево, потом чуть пройти, а там и наша, секретная. — Любчик улыбнулся.
Кончился мост. Потянулись пятиэтажные дома, скверы, просторная стоянка машин, какой-то завод с бесконечной стеклянной стеной, затем показались дома высокие, даже в шестнадцать этажей. Совсем незнакомые места. Вдруг и высокие дома кончились, а за ними — пустырь, потом будто деревня сразу: дома приземистые, в один-два этажа, заборы, сады, узенькая речка с кустами вдоль берегов. Старик давно вышел, вагон почти опустел. Снова спросили — оказалось, сейчас и выходить: предпоследняя остановка.
— А мы не в другой город приехали? — с улыбкой спросил Любчик.
После разговора с Димкой он как-то повеселел, пытался острить. А у Димки не было охоты шутить.
Как старик «нарисовал», так и пошли: свернули налево, еще шагов полтораста отшагали, мимо заборов, крылечек, сердито брехавшей за зеленой сеткой собаки.
— У-у, рыжая, не достанешь! — Любчик показал собаке язык, но Димка тут же оборвал друга:
— Притихни! Не на своей улице. Вон какие-то ребята.
Любчик будто сжался. Однако ребята, увлеченные игрой в мяч, не обратили на них внимания, и тут приятели вышли на улицу Топольную.
Она оказалась неширокой, малолюдной. Вот почему и на карте города не обозначена: чего тут показывать туристам? Ни дворцов, ни бассейнов. Правда, вон школа стоит — красивая, четырехэтажная, застекленный коридор пристроен, — видно, к спортивному залу.
На углу улицы, где они осматривались, стоял коричневый, с высокой крышей особняк под номером «28». Значит, и дом этого Сомова должен быть поблизости.
Метров через сто ребята увидели изгородь из крупной металлической сетки, а в глубине двора — серый кирпичный дом. На кирпичах голубой краской выведено: «14».
На этот обычный, ничем особо не выделявшийся дом ребята смотрели по-разному. Любчик, расширив серые глаза, — с любопытством. Через минуту, как настоящий разведчик, он уже насчитал несколько, по его мнению, примечательных деталей: не видно и не слышно собаки; телевизионная антенна, торчавшая над оцинкованной крышей, была особенная — в виде лесенки; на сухой верхушке яблони голубел скворечник; за сетчатой оградой — красные и желтые разливы цветов; окна вымыты так чисто, что стекол не видно. И самое забавное — на калитке висел ящик, почти вдвое больше, чем у других, и на нем написано: «Я — почтовый ящик».
Димка же смотрел на дом, прищурив глаза. И в этом прищуре затаились настороженность, недоумение, а верхняя, уголком приподнятая губа словно говорила: «Разве стоило для этого ехать в такую даль!» Он тоже заметил надпись на ящике, но не улыбнулся. А еще заметил, что ни у проволочной ограды, ни в глубине двора не было видно гаражной пристройки с характерными широкими воротами, какие они видели у других домов.
— Веселый гражданин! — Любчик с одобрением кивнул на огромный почтовый ящик. — Какие дальнейшие действия?
Если бы Димка знал! Затаиться бы где-нибудь, понаблюдать надо. Но где тут затаишься? По другую сторону неширокой улицы — тоже дома, заборы высокие. И не как у Сомова — проволочные, а из тесовых досок, сплошные. На такие и не залезть, не нарвать сирени. Да и собаки, наверно, в каждом дворе.
Прошли немного вперед. Не маячить же перед домом!
— Мои выводы такие, — сказал Любчик. — Доложить?.. — Поскольку Димка не возражал, он загнул мизинец. — Первое: там живет веселый человек.
— Это я и без тебя знаю. — Димка вспомнил заразительный смех матери.
— Второе: этому человеку нечего прятать от людей. (Димка мысленно согласился — по забору видно.) Третье: много цветов… — Тут наблюдательный детектив умолк, опустив в землю глаза и ероша короткие волосы. — Не смотрел передачу «Человек и закон»? Показывали одного… типчика — целое состояние на цветах нажил. Даже самолетами на Север отправлял.
Как ни был Димка в глубине души настроен против Сомова, но сейчас взял его под защиту:
— Тогда забор из досок сделал бы.
— Логично, — согласился Любчик. Насчет голубого скворечника и антенны лесенкой ничего стоящего он пока придумать не мог. — Еще окна чисто вымыты…
— Дочка у него, — пояснил Димка. — В седьмой перешла… А машины-то, видел, нет у него… — И добавил с горькой усмешкой: — Да, на лауреата не похоже.
— Надо спросить у кого-нибудь, — заметил Любчик. — Одних визуальных наблюдений недостаточно.
Они повернули обратно. Навстречу, будто сама по себе, ехала коляска. Девочка, толкавшая ее сзади, пряталась за ней, лишь пышный бант, завязанный на голове, виднелся издали.
Такую малявку и тревожить не стали. А вот женщина в халате с незастегнутой нижней пуговицей вполне подходила для получения нужной информации. По халату видно: где-то рядом живет, должна знать. Впереди себя, как дорогую вазу, женщина несла трехлитровую банку компота с красными сливами.
— Давай, — сказал Димка, — у тебя лучше получается.
Для начала Любчик очень любезно поздоровался с женщиной. Чуть удивленная, она с улыбкой смотрела на вежливого, щуплого мальчика.
— А почему ж не знать! Знаю. — Она округлила крепкие и румяные, как сливы в банке, губы. — В четырнадцатом доме Сомов живет. Владимиром зовут. По батюшке — Иванович.
— А кто он, простите, пожалуйста?
— Сомов? — будто удивилась женщина. — На заводе работает. Слесарь.
— А… слесарь — это кто? — Любчик мог бы, конечно, и не задавать такого наивного вопроса, однако ничего другого в голову ему не пришло, а отпускать эту сердечно улыбавшуюся женщину вот так сразу, не выяснив чего-то еще, не хотелось.
— Слесарь-то? — еще больше удивилась женщина. — Известно, слесарь и есть. С железом там всяким. Пилить, точить, припаять — вот его работа… Ну, — засмеялась она и переставила тяжелую банку с руки на руку, — ничего больше не нужно?.. Да вы зайдите к ним. Алена, небось, дома. Лучше расскажет.
