И все-таки Мишаня нашел три молодых подосиновика и один подберезовик, большущий, старый, но годный.
Аккуратист насобирал чуть больше.
Глеб не нашел ни одного.
Гусь — один, зато такой громадный, что можно на голову надеть вместо шляпы. Не имея куда положить, он носил его в руке, держа за ножку.
— Если б я заранее догадался его на башку себе надеть, — жалел он, когда все сели отдохнуть, — не так досталось бы мне сучком по макушке! Вижу, наверху сучок сухой завис… дай сшибу другим сучком! Сшиб, а убечь не успел!.. Вон какая шишка вскочила, на, трогай, не бойся!.. Да у меня чугунок крепкий, не то видал! Он у меня все равно как вот пенек, на котором дрова рубят, — весь в рубцах! Привычка имеется!..
Колюнька нашел два больших и один маленький, совсем крошечный. Если ему попадались мухоморы, он затаптывал их ногой, пока Глеб не сказал:
— Мухоморы не трогай, ими лоси лечатся!..
Колюнька сильно удивился и стал ходить за Глебом, беспрерывно спрашивая:
— А как они лечатся?..
— А почему они не отравляются?..
— А откуда они знают?..
Он так над этим задумался, что пропустил великолепный гриб, который проворно схватил и засовал в свою корзину зоркий Аккуратист.
Но Колюнька теперь больше переживал за мухоморы и восклицал:
— А вот еще один! Я его не тронул, Глеб, а Глеб!.. Пускай лосям будет!..
— Молодец! — отзывался Глеб.
— Лось увидит и съест, правда?
— Правда…
— И выздоровеет, правда?
— Правда…
Наконец Глебу повезло, как и местным жителям редко везет: он нашел сразу три подосиновика, выросших из одного корня, такие могучие да красивые, что и есть жалко, а поставить бы куда на выставку, чтоб все любовались и завидовали.
Даже Гусь растрогался:
— Вот тебе и сибирский кот! А мне чтой-то все червивые попадаются, чтоб они провалились!..
Аккуратист глянул и сразу отвернулся, не желая, видно, расстраиваться:
— Здорово тебе везет… Только мама говорит, что кому сильно везет, тот скоро помирает…
— Я, значит, долго проживу! — обрадовался Гусь, но и Глеб не испугался:
— Пу-ускай! Только бы побольше таких попадалось!..
— Привел вас на свое место, а сам остался ни причем, — бубнил Аккуратист и вдруг дернул Колюньку за чуб: — Ты еще тут под ногами путаешься!..
Колюнька строго взглянул на него, надулся, но не заплакал и ничего не сказал.
И вот лес кончился, грибники тронулись в обратный путь, намереваясь ещё раз обыскать все кусты: вдруг какой гриб не заметили?
Однако ни одного незамеченного гриба не увидел даже Колюнька, который от усталости начал отставать, спотыкаться и цеплялся за деревья. Свои силы он подкреплял только тем, что спрашивал:
— Мишань, ты уморился?
— Ага…
— И я…
— Глеб, ты уморился?
— Еще как…
— И я!
Когда становилось совсем тяжело, он доставал из корзинки самый симпатичный грибок, любовался им и начинал шагать заметно быстрее. Потом и это уже не действовало, и Колюнька стал капризничать.
— Кто сверчи-и-ит? — спрашивал он дребезжащим голосом, подозрительно косясь на куст.
— Кузнечик… — терпеливо объяснял Глеб.
— Пач-чиму-у?..
— Он так поет…
— Пач-чиму-у так поет?..
Отдыхали часто и подолгу, потому что на пути все время оказывались уютные тенистые полянки с такой мягкой сочной травкой, что никак нельзя было пройти мимо и не поваляться. Почему-то, когда искали грибы, ни одной такой полянки никто не видал, а теперь они попадались на каждом шагу.
— Вот хорошее местечко! — восклицал Гусь и бухался в траву. Остальные с удовольствием следовали его примеру.
Последний привал был сделан на лугу под самыми гусиновскими огородами. Можно было и до дома дотянуть, да уж очень травка хороша!
Там же рос одинокий шиповниковый куст, который неизвестно как вырос в этом неудобней месте.
Куст этот чем-то понравился Глебу: он все разглядывал его, трогал зеленые шишечки, пробовал пальцем колючки, наконец, опросил:
— А это какое растение?..
— Обыкновенный шиповник! — ответил Мишаня. — Разве у вас в Сибири таких не растет?..
— У нас другие… — сказал Глеб. — И зачем он, глупый, тут вырос?.. Скучно ему, наверно, одному… Рос бы в лесу с другими кустами вместе… А этот какой-то сирота, жалко даже…
Потом Глеб спросил у Колюньки:
— Колюнька, ты куда свои грибы денешь?
— Съем, — коротко ответил Колюнька, потом уточнил: — Один, самый маленький, дам Маринке, вот этот, большой, бабушке, остальные съем сам!..
Он совсем выбился из сил, валялся на траве, и даже глаза у него закрывались, как у ослабевшего цыпленка.
— Колюнька — молодец! — похвалил его Глеб. — Самый маленький, а сколько насобирал!..
— Маленькие, они такие… — согласился Гусь. — Враз все заметят, у них глаз молодой!..
— Да, грибочки… — умильно говорил Аккуратист. — Только, как моя мама выражаемся, хороша кашка, да мала чашка…
— Мало ли что она у тебя там говорит! — с пренебрежением отмахнулся Гусь… — А моя скажет: буду я из-за одного гриба сковородку марать!..
Аккуратист заволновался и привстал:
— Ребята, знаете что? Хорошо бы… у кого мало, отдать тому, у кого много, чтоб…
— Верно! — сказал Глеб. — Знаете кому? Колюньке! У него хоть и немного, а пускай много будет!.. Вот удивятся все, когда маленький такую корзинку приволокет!
И он положил свой великолепный тройник в Колюнькину корзинку.
— Я тоже свои отдаю! — сказал Мишаня, ясно представив, какой переполох поднимется в Колюнькином доме, когда тот явится из леса с такой кучей грибов. Кроме того, он сразу понял хитрость Аккуратиста, который набрал больше всех.
— Пускай уж и мои берет, раз большинство постановило! — сказал Гусь, кладя сверху свою громадину, и обратился к Аккуратисту: — А ты чего? Давай и ты сыпь!
— Почему Ко… ему? — заикаясь, сказал Аккуратист, и лицо у него покрылось красными пятнами. — Не ему надо бы, а…
— Тебе, что ль? — усмехнулся Гусь, не любящий возражений. — Хите-ер, кулак! Сыпь, не разволновывай меня! А то я как вспомню, что глина моя там, разинувши рот, стоит, а уж отец теперь вытворяет — просто уму непостижимо… так и расшибу вдребезги!..
Вырвав у Аккуратиста корзинку, он высыпал все грибы Колюньке, пустую корзинку нахлобучил Аккуратисту на голову и, довольный, воскликнул:
— Порядочная куча образовалась! Имеет вид! Прибавится теперь Колюнькиной бабке работы — чистить их да жарить!..
Колюнька, не веря своему счастью, взглядывал то на Глеба, то на Гуся, то на Мишаню, то на грибы, и одного Аккуратиста вроде бы не замечал…
Аккуратист заморгал глазами, зашмыгал носом, пустил одну слезу, другую… и зарыдал, как девчонка, даже хуже:
— Я им… место показал, — всхлипывал он. — А они… меня…
— Ишь, захлюпал! — ухмыльнулся Гусь. — Москва слезам не верит! Раз постановлено, переменить никак невозможно!..
— Я их повел… как добрых… На мое место!..
— Мы тебе коровы, что ль, — водить нас? А место еще и брат мой знал, и отец, и дед, и дедов дед, и…
— Чего клеи-ишь… Недавно лес посажен… «Дед»…
— Не туда, так в другое место ходил — что за важность!.. — вывернулся Гусь и рассвирепел: — Удались с моих глаз, чтоб я тебя не видел, не разволновывай меня, кому сказано!..
Зная Гусеву вспыльчивость, Аккуратист подхватил пустую корзинку и, спотыкаясь, побежал к домам.
Там он остановился и яростно прокричал, очевидно, имея в виду Глеба:
— Жирный! Мыло! Я тебе покажу!
— Ишь, как разволновался! — покачал головой Гусь. — Ловко мы его раскулачили. Давно я такой потехи не видал, даже про глину забыл…
Потрогал свою шишку и печально добавил:
— Чую, еще достанется моему черепку сегодня!.. Ну да ладно… Он у меня привычный!.. Не то видал!..
Проводив Колюньку с грибами до его дома, сами ребята по домам не сразу пошли, а некоторое время посидели еще на уличной мураве, поручив Глебу посмотреть в щелочку, что будет делать Колюнькина бабушка, когда к ней явится Колюнька с такой огромной добычей.
Вернувшись, Глеб рассказал, что бабушка бегает по двору с ведрами и тазами — воду готовит грибы мыть, а все грибы аккуратненько разложены на ступеньках, как выставка. Сам Колюнька берет гриб за грибом и показывает явившейся откуда-то Маринке и дает бабушке всякие указания, как приготовлять к жарке эти прекрасные грибы.
Порадовавшись за Колюньку, ребята стали придумывать, что теперь сделает Аккуратист.
Мишаня высказал предположение, что он побежал к реке топиться с горя, как черт, виденный теткой Федотьевной.
Эта мысль привела всех в восторг и особенно Гуся, который пошел домой в самом веселом настроении, хоть там ожидала его засохшая глина и разъяренный отец.
КАК ГЛЕБ ОХОТИЛСЯ НА ВОРОБЬЕВ
