Радость постепенно возвращалась к нему. В конце концов, он все равно спас дом. А хвастливые мысли — что ж! В следующий раз будет умнее. Зато он не струсил. И сейчас не боится. Ой… Но все равно он не боялся…
Максим встал и помахал рукой, чтобы скорее подсохло место прививки.
— В понедельник забеги, перевяжу ногу. И справочку выпишу про прививку. Это чтобы зря не кололи, если снова обдерешься. Сейчас у меня штампа для справки нет, — сказала Люба. — Договорились?
— Договорились, — весело согласился Максим.
— Забежит, забежит, — пообещал Иван Савельевич. — Он и ко мне забежит. С внучкой познакомлю.
Когда сели в машину, Иван Савельевич спросил:
— Куда теперь? Ты говорил, близко живешь.
— А можно лучше в школу? У нас экскурсия.
— Можно-то можно. А как нога?
— Да не больно уже нисколечко.
— Поехали.
И через две минуты они были у школы.
— Вот хорошо. Спасибо, Иван Савельевич. А то я думал, что опоздаю.
— Максим, — негромко сказал Иван Савельевич, — ты, если захочешь, правда, заходи в гости. Самолеты покажу, снимки разные. Я недалеко живу. Улица Громова, дом пять, квартира тоже пять. Запомнишь?
— Конечно, запомню! Спасибо.
— Ну, лети, журавленок…
Да, жила-была Золушка. В Газетном переулке, в деревянном доме недалеко от высокого берега. Правда, не совсем такая, как в сказке. Мачехи и злых сестер у нее не было, а были мама и бабушка, которые Золушку любили.
По-настоящему звали ее Таней.
Тогда почему Золушка?
Потому что часто руки и лицо были у нее перемазаны. Не из-за тяжелой работы (хотя работы она не боялась), а от возни с велосипедом и с красками, которыми Таня разрисовывала деревянные щиты, сабли и перья для стрел.
А еще потому, что была она не очень красивая и все думала, как бы с помощью волшебства сделаться красавицей.
Иногда, если мамы и бабушки не было дома, Таня- Золушка подходила к зеркалу и разглядывала свое лицо. Не поймешь, что за лицо. Круглое и для тонкой шеи совсем неподходящее. Глаза — не то голубые, не то серые и сидят, пожалуй, чересчур далеко от переносицы. И веснушки… Если бы нормальные веснушки, тогда еще ладно, а тут словно кто-то начал рисовать и бросил: в одном месте несколько точек, в другом… И волосы — вроде бы не рыжие, но какие-то рыжеватые. И растрепанные. Из таких не получаются ни мягкие локоны, ни тяжелые косы. Вот и приходится стричься «под мальчишку».
Таня надевала самое красивое платье, мамины бусы, бабушкину кружевную накидку, украшала голову маленькой короной из серебряной бумаги и кружилась по комнате. Как на королевском балу.
Впрочем, это ей быстро надоедало.
Во-первых, кружись не кружись, а прекрасной принцессой не станешь. Во-вторых, Таня в глубине души знала, что хотя она и не красавица, но в общем-то ничего, привлекательная. Это еще год назад, во втором классе, сказал Юрка Воронихин своему соседу по парте — громким шепотом, на уроке математики. Тане эти слова понравились и запомнились. Однако до Юрки она в тот раз все же дотянулась и треснула учебником. Какое ему дело? Подумаешь, принц!
Дело в том, что Золушка-Таня мечтала о настоящем Принце. На то она и Золушка.
Принц должен быть стройный, красивый и смелый. Добрый и веселый. И непохожий на знакомых мальчишек. Они все какие-то неподходящие. Или трусоватые, или наоборот — чересчур нахальные. И болтливые, хуже девчонок. Никакую тайну не доверишь. Да и не стали бы они слушать про ее тайны. Разве они поймут, что Таня — это Золушка? Они только себя героями воображают.
А чем они могут похвастаться перед Таней? То, что они умеют, умеет и она. Не хуже мальчишек гоняет на велосипеде, и на мечах дерется, и с плотов ныряет…
Таня снимала бусы, накидку, нарядное платье и бумажную корону. Натягивала джинсы и мальчишечью рубашку. Вскакивала на велосипед. Пока Принц не нашелся, приходилось быть и Золушкой, и Принцем сразу.
Она гоняла футбольный мяч и прыгала через скакалку, играла в разведчиков и в классы, ухаживала за беспризорными котятами и время от времени дралась. А иногда уходила на берег и там превращалась в Принцессу.
И все у нее было: дворец и богатства, тайны и оружие, солдаты и придворные. Правда, не живые, а из пластилина, но все равно красивые.
А Принца из пластилина не сделаешь. Он должен быть настоящий.
Они вдвоем отправлялись бы в путешествия, сражались с врагами и делали открытия. Она перевязывала бы Принцу раны и спасала от разных опасностей. Потому что принцы, они хоть и герои, а все равно мальчишки и за ними нужен глаз да глаз…
В этот день Золушка не ждала чуда. Даже не думала ни о чем волшебном. Она думала о простых вещах: покататься на велосипеде или пойти к Юрке Воронихину и попросить книжку «Девочка с Земли»? Книжка эта про космос и всякие приключения. Поразмыслив, Таня сообразила, что велосипед никуда не убежит, а книжку Юрка может кому-нибудь отдать.
Юрки дома не оказалось, и Таня слегка расстроилась. Но не очень. Потому что погода была чудесная — первый по-настоящему летний день. В такую погоду просто невозможно огорчаться. К тому же завтра воскресенье. Да и до каникул совсем немножко осталось.
Таня шла-шла, ни о чем важном не думала, по сторонам смотрела просто так и… Сказка пришла, когда ее не ждали.
По улице шел Принц.
Он шел по другой стороне, легкий, стройный и загадочный.
Сразу было видно, что это Принц. Во-первых, он нездешний — всех местных мальчишек Таня знала. Во-вторых, его костюм переливался царственной темно-вишневой краской, а пуговицы сверкали золотом. Не хватало, пожалуй, только блестящего плаща и тонкой шпаги. Но и без них Принц был замечателен. И его вишневая пилотка с серебряной вышивкой была ничуть не хуже средневековой шапочки с перьями.
На ноге у Принца светилась свежая повязка, и раненая нога, наверно, болела. Но Принц старался не хромать, шагал прямо и уверенно. Это означало, что у него твердый характер.
И лицо у Принца было славное. Таня лишь мельком его увидела и не вблизи, но сразу разглядела.
Сердце у нее сперва остановилось, а потом заметалось в грудной клетке, как пойманный в западёнку воробей. Но Таня взяла себя в руки.
Раз уж случилось чудо, нельзя, чтобы оно исчезло!
Таня дала Принцу пройти сорок шагов и незаметно пошла сзади.
Максим все-таки опоздал.
В классе было удивительно пусто и тихо. Как небольшие лужайки, светились под солнцем зеленые парты. С доски улыбался добродушный пират в полосатой фуфайке и сапогах с отворотами — таких разбойников часто рисовал Владик Малашкин. У двери валялся фантик от ириски «Кис-кис». Вот и все.
Максиму стало немножко грустно. Конечно, ничего страшного не случилось, но все-таки… весь класс где-то радуется и веселится, а он здесь один.
Максим вышел в коридор. За соседней дверью отчетливый голос диктовал:
— «Люблю грозу в начале мая… Люб-лю гро-зу… В на-ча…» Волков, сейчас пойдешь за дверь!.. Пишем: «В нача-ле ма-я…»
В дальнем конце коридора маялся у окна выгнанный за какие-то грехи второклассник. В музыкальном классе осторожно, одним пальчиком, играли музыку Грига «В пещере горного короля». Максим эту музыку любил. Он хотел подойти поближе и послушать, но тут раздались гулкие шаги на лестнице, и в коридоре возникла завуч начальных классов Анна Андреевна. Максим Рыбкин машинально встал попрямее, одернул свою коротенькую форму и снял пилотку.
Анна Андреевна остановилась. Зорко глянула по сторонам. Тут же заметила несчастного второклассника, замершего у окна. Заметила и Максима. Секунду она размышляла, к кому пойти сначала. И направилась к Максиму.
— Здрасте, — сказал Максим и на всякий случай улыбнулся.
— Любопытно узнать, почему ты не на занятиях, — заявила Анна Андреевна и сверху вниз глянула из-под круглых очков. Она была большая, строгая, с крупной коричневой бородавкой над левой бровью. Когда Анна Андреевна сурово шевелила бровями, бородавка тоже шевелилась. Но Максиму чего бояться, если не виноват?
— Наш класс на экскурсии, а я…
— А ты не на экскурсии. Вот я и спрашиваю: почему?
— А я по дороге ногу разбил, — храбро сказал Максим и для убедительности покачал забинтованной коленкой. — Меня в больницу отвезли. Пока перевязку делали… Потом два укола. Вот и опоздал.
Анна Андреевна как-то неуловимо, в одну секунду, из строгого завуча превратилась в большую добрую тетю.
— Бедненький, — сказала она и даже чуть присела, чтобы разглядеть бинт. — Болит ножка?
— Не-а… — сказал Максим небрежно. — То есть болит, но ходить можно.
— Что же ты домой не пошел?
— Ходить-то можно, — повторил Максим. — Я хотел на экскурсию. Только все уже ушли, а где парк, я не знаю.
— Не знаешь, где парк? — удивилась Анна Андреевна.
