Максим сделал равнодушно-досадливое лицо и небрежно сказал:
— Ч-черт… Угораздило влипнуть. Чуть не извозился.
— Здесь не очень опасно, — сказала девочка. — Выше, чем по пояс, ты бы не увяз.
Максим опять бросил на девчонку быстрый взгляд: это что, насмешка? Но нет, у нее даже в глазах не было улыбки. Она просто успокаивала Максима. Он пожал плечами.
— По пояс! На кого бы я стал похож! И так…
Он посмотрел на свои ноги. Они были словно в пятнисто-серых мокрых чулках. По ним сбегали струйки жидкой глины, оставляя светлые полоски.
Максим пошевелил грязными ступнями.
— Пойду отмываться.
Он хотел направиться к реке, но девочка ухватила его за рукав.
— Не сходи с ума! Вода знаешь какая ледяная!
Ноги у Максима все еще ломило от недавнего холода, но он храбро усмехнулся:
— Наверно, не леденее, чем там. — И он кивнул на ручей.
Но девочка сказала, не отводя спокойных голубовато-серых глаз:
— Не выдумывай, пожалуйста. Пойдем наверх, там есть колонка. И бинт надо сменить.
Значит, она разглядела повязку под слоем глины?
— Где же я возьму другой бинт? — сказал Максим.
— Пойдем.
Максим пожал плечами. Как мужчина, уступающий женскому капризу. Взял сандалии и стал подниматься за девочкой по змеистой тропинке.
Идти босиком было непривычно. Под ноги попадали острые крошки. Максим несколько раз оступался и чуть не потерял равновесие. А схватиться за стебли он не мог — в одной руке обувь, в другой болтик. Даже там внизу, хватаясь за спасительную жердь. Максим не выпустил его. Верный болтик был по-прежнему с Максимом. И, ощущая в пальцах привычную ребристую тяжесть винта. Максим тихо радовался этому, несмотря на все неприятности.
Они поднялись на высокий берег и оказались в старом переулке — вроде того, где Максим утром нашел золотую щепку и болтик. У пробитого лопухами асфальтового тротуара стояла колонка. Девочка поднатужилась, подняла рычаг. Колонка крякнула, шевельнулась и ударила в бетонную площадку круглой стеклянной струей. Брызги встали облаком, и несколько маленьких радуг загорелись вокруг Максимкиной спасительницы.
— Подставляй ноги, — велела она.
Максим подставил. Струя била туго, но вода после ручья казалась очень теплой. Будто кипяченой. Глина смылась в несколько секунд!
Максим, прыгая то на одной, то на другой ноге, торопливо натянул носочки, застегнул сандалии. Одернул форму, поправил пилотку. И стал опять аккуратным и симпатичным Максимом Рыбкиным — почти таким же, каким был утром, уходя из дома. Только на краешке штанов темнела полоска невысохшей глины да бинт остался серым и запачканным.
— Наверно, грязь под него попала. Надо менять, — опять сказала девочка.
— А где… — начал Максим, но она перебила:
— Подожди здесь, я быстро сбегаю, я близко живу. Не вздумай уйти.
Максим слегка улыбнулся.
— Зачем же мне уходить?
Она тоже улыбнулась, и они впервые посмотрели друг другу в лицо не украдкой, прямо.
— Знаю я… — сказала девочка. — Мальчишки такие боязливые. Даже занозу боятся вытащить, а если перевязка, то вообще…
— Пф! Вот еще! — откликнулся Максим.
— Значит, жди.
— Ага.
Она побежала и один раз оглянулась, а он стоял у колонки и смотрел, как она бежит.
Потом девочка скрылась за углом. Максим, чуть-чуть хромая (колено снова заболело), подошел к лавочке у незнакомых ворот. Сел. Приготовился ждать.
Но девочка уже возвращалась. Опять бегом. Она так быстро вернулась, что на ее рыжеватых прядках не успели высохнуть капельки, попавшие от струи у колонки. В кулаке она держала пакетик со стерильным бинтом и маленькие ножницы с кривыми концами.
Максим украдкой вздохнул и вытянул ногу. Девочка села перед Максимом на корточки и снизу вверх взглянула на него. Сначала серьезно. А потом они опять немножко улыбнулись. Будто протянулась между ними какая-то ниточка. Будто они поняли что-то без слов. И неясно что, только все равно стало хорошо.
Девочка нагнула голову, щелкнула ножницами и принялась разматывать мокрый бинт. И так, не поднимая лица, вдруг тихонько сказала:
— Меня зовут Таня…
— А меня — Максим.
Пальцы у девочки на секунду остановились: она словно удивилась такому имени. Или просто хотела покрепче запомнить его. Потом она заторопилась и быстро, но осторожно сняла повязку.
Максим посмотрел на открытую коленку и отвел глаза: картина была не очень веселая.
— Ух ты! — сказала Таня. — Где это ты сумел так?
— Да случайно… из-за одной тетки, — равнодушным голосом сообщил Максим, глядя поверх Таниной головы. И обрадовался, что может рассказать о своем геройстве и не будет тут никакого хвастовства.- Шел по улице, а она стоит и голосит: «Ой, пожар будет, ой, сгорим!» Ушла, утюг не выключила, дверь захлопнула, а ключ не взяла. Все кругом охают и стоят. А если по правде пожар? Ну, я полез на третий этаж, утюг выключил. Там уж дымилось… А спускаться стал и сорвался… А она потом догнала и говорит, что я со стола деньги стащил!
Максим вспомнил, как это было, и не выдержал спокойного тона, переглотнул от обиды.
— Два укола пришлось делать. Ерунда, конечно, да из-за этого в школу опоздал. А она со своими рублями… Да наплевать. Не ее ведь спасал, а дом.
— Правда, какая глупая, — согласилась Таня. — Вместо спасибо такие гадости говорит человеку… Не сгибай ногу, сейчас забинтую… А ты ей что сказал?
— А я… я даже растерялся, — признался Максим. — Зато один летчик вступился. Он ей так ответил! Она до сих пор, наверно, вздрагивает.
— Ну и правильно, — откликнулась Таня.
Она говорила спокойно, вела себя сдержанно. А сердце колотилось радостно и быстро. Потому что случилось задуманное! Не в мечтах, а всерьез она перевязывала рану Принцу, совершившему геройство. Ну, пускай он не убивал драконов и не сражался с врагами, а просто спас от пожара дом. Ничего себе «просто»! Забраться на высотищу, получить ранение! И не в сказке, а на самом деле… Пускай у него нет шпаги и шелкового плаща. Где сейчас возьмешь принца со шпагой? Максим и так красивый и смелый.
Конечно, Таня помнила, что мальчишки — все равно мальчишки. Даже принцы. И прихвастнуть они могут, и глупостей наделать. Такие уж они все уродились. Мама не раз говорила, что даже у взрослых мужчин часто ветер в голове. А у маленьких, значит, тем более. К тому же полностью сказочных героев, конечно, не бывает. Но Максим больше всех на свете походил на Принца, Таня это сразу увидела. И главное, ни капельки не зазнается перед девчонкой… Хотя, конечно, трудно зазнаваться, увязнув чуть не по пузо в глине… Но ведь потом-то он мог уйти. А он, наоборот, сразу сказал, как зовут. А может быть… Может быть, он тоже мечтал с давних пор о Золушке?
А если нет, то, может быть, сейчас начал мечтать? Ведь все-таки она его спасла, рану перевязала… Она затянула узелок и распрямилась.
— Вот и все.
Максим тоже встал.
Вот сейчас он скажет: «Ну ладно, спасибо, я пошел». И уйдет?
— Не туго? — торопливо спросила Таня. — Может, переделать повязку?
Максим осторожно согнул ногу.
— Туговато, но ничего. Потом ослабнет и будет в самый раз… — И запоздало добавил :- Спасибо.
— Спасибо, — сказал он и вдруг понял, что не знает, как теперь быть. Сказать «пока» и отправиться в парк? Неудобно сразу уходить. А если по правде, то и не хочется.
Максим с бинта перевел взгляд на Таню. Она смотрела вопросительно и немножко виновато. Потом смутилась и начала торопливо заталкивать ножницы в тесный карманчик на джинсах, пришитый у колена .
— Не надо, — сказал Максим. — Споткнешься если, ногу пропорешь.
— Я не споткнусь.
— Кто знает, — солидно возразил Максим. — Я вот тоже не думал, а грохнулся… А потом в этой каше увяз. Тоже ведь не ожидал… Хорошо, что ты подошла, — добавил он неожиданно, потому что вдруг отчетливо вспомнил ледяное цепкое болото и свою беспомощность. На миг он даже забыл, что надо выглядеть как можно храбрее. И сказал искренне:
— Я там даже перепугался немного.
— Ты от неожиданности перепугался, — успокоила Таня. — Это с кем угодно бывает.
И Максим подумал, что она хорошая.
И хорошо, что он застрял у ручья.
— А что ты делал внизу? — спросила Таня.
— В парк пробирался.
— По низу? — удивилась Таня.
— А что?
— Ну… ничего. По улице же удобнее.
— А по низу интереснее. Будто в джунглях. Я такого берега раньше не видел, потому что мы не здесь жили. — Он заметил, что Таня обрадовалась:
— А правда, как в джунглях? Будто вот-вот индейцы выскочат!
— Да… Или вообще тайна какая-нибудь…
Таня коротко вздохнула, нерешительно глянула на Максима и почему-то слегка побледнела.
— А там правда… есть одна тайна. Не выдашь?
— Никогда в жизни, — поспешно сказал Максим и тоже заволновался.
