Пять метров веревки ушло в трубу. Тимошка четко подавал сигналы. Но вдруг веревка замерла. Семен заработал руками и, как пробку, вытянул командота из трубы.
Тимошка вдохнул чистый воздух, открыл глаза. В руках он держал большой комок пропитанной нефтью ветоши.
— Заусеница какая-то в трубе, — пояснил он, переведя дух. — Эта дрянь и зацепилась… А воняет там!.. Дурман в голову шибанул!.. Я ухватился за эту штуковину, а дальше и не помню ничего!..
Два дня у Тимошки болела голова. Но зато авторитет Красных Пчел поднялся еще выше.
Прошла осень, затем зима. Весной штаб полыновского Улья переместился метров на триста вниз по реке. Сюда подвозили бревна и доски для заводского строительства. Предприятие расширялось. Основное хранилище нефти вынесли за город. От завода к этому резервуару тянули свайную эстакаду, на которую должна была лечь широкая металлическая труба. На суше сваи уже стояли. Не было их лишь на реке. На берегу накапливали строительные материалы.
Бревна и доски возили от железнодорожной станции. Руководство транспортом — старой каурой лошаденкой — было целиком поручено Красным Пчелам. Они же отвечали и за сохранность образовавшегося на берегу склада.
Наконец на реке начались строительные работы: вбивали заостренные бревна в дно, скрепляли их огромными скобами, наверху устраивали ложе для нефтепровода. На большой плот, передвигавшийся по толстому тросу поперек реки, грузили трубы, под «Дубинушку» поднимали их на эстакаду.
Красным Пчелам и здесь нашлась работенка. Они покрывали трубы густой черной смолой.
К маю новый нефтепровод вступил в строй. Осталось только закончить обшивку свай. За это дело взялись ребята. Им вполне доверяли. Раз в день приходил к ним Семен и принимал работу.
Как-то после майских праздников Семен пришел к ребятам в веселом, приподнятом настроении.
— Здоро́во, Пчелы! — крикнул он с берега.
С плота, с эстакады, со стремянок, прислоненных к сваям, ребята дружно ответили на приветствие.
— Командот! — приказал Семен. — Объяви перерыв и строй отряд!
Красные Пчелы выстроились, с любопытством поглядывая на Семена. Тимошка отрапортовал ему о состоянии отряда. Потом заговорил Семен.
— Прощаться пришел — уезжаю в Москву на вторую Всероссийскую конференцию комсомола. Ленина, наверно, увижу! Передам ему привет от полыновских Красных Пчел!
Ребята радостно загудели.
— Ждите меня обратно с большими новостями! — продолжал Семен. — Они касаются вас! Но сегодня не просите — ничего не скажу. Секрет!.. Надеюсь, что без меня у вас все будет в порядке! Рабочие вами довольны! Так и держитесь дальше!
— Есть так держаться! — ответил за всех командот.
* * *
Тайное совещание проходило в кустах лозняка на берегу реки. Борька Граббэ собрал здесь троих — самых надежных бойскаутов. Остальные не знали ни о совещании, ни о планах командира.
— Как только я спущусь с эстакады, — объяснял Борька, — вы опрокидываете в воду бак и поджигаете… Ни в коем случае не бежать! Спокойно расходитесь в разные стороны, и никто не обратит на вас внимания. А если побежите, — обязательно застукают!
Бойскауты молча слушали командира. Им не очень все это нравилось. Но Борькины глаза смотрели из-за очков с такой беспощадностью, что ни один не решился возразить. Борька мог изничтожить насмешками.
— А теперь будем ждать! — закончил Граббэ и улегся на живот, раздвинув перед собой густые ветки лозняка.
Отсюда открывался прекрасный вид на город, уступами поднимавшийся в гору, на реку с толстыми ногами эстакады, на штаб Красных Пчел с высокой мачтой и флагом. Полыновцы заканчивали обшивку свай нефтепровода.
Борька много раз наблюдал за ними из кустарника. Он точно знал, что через полчаса полыновские ребята построятся на противоположном берегу и с песней пойдут по домам — обедать. Вновь на реке они появятся не раньше чем через два часа. Во время этого перерыва Борька и думал осуществить свой план.
Пока Граббэ наблюдал за полыновцами, бойскауты переживали томительные, полные страха и сомнений минуты. Черный закоптелый бак, который стоял на берегу реки метрах в двадцати от кустов, как магнит, притягивал их взгляды. В него по укоренившейся издавна привычке рабочие выливали отходы нефти. Бак был знакомый. Он однажды сослужил бойскаутам службу. Но тогда это была остроумная военная хитрость. А сейчас дело пахло настоящим преступлением. Вот почему бойскауты со страхом ожидали приказа командира, надеясь в душе, что полыновские мальчишки никуда не уйдут и тогда сорвется весь этот опасный план.
Но их тайные надежды не оправдались. Проревел заводской гудок. Рабочие неторопливо покинули завод. Красные Пчелы тоже закончили работу. А минут через двадцать Борька привстал на колени, обернулся к бойскаутам и бросил с нарочитым спокойствием:
— Пора…
Ничего больше не добавив, он пригнулся и побежал кустами к эстакаде. У большого, поросшего мхом валуна Граббэ остановился, вытащил из-под него дрель и побежал дальше.
У бойскаутов, оставшихся в кустах, была еще одна маленькая надежда. Что-нибудь могло Борьке помешать. Но вскоре бойскауты увидели его на трубе. Он оседлал нефтепровод и ползком продвигался вперед. Добравшись до середины реки, Борька соскользнул на сваи и прильнул грудью к трубе.
Бойскауты, не сговариваясь, украдкой посмотрели друг на друга, и каждый прочел в глазах соседа единственное желание — бежать. Требовался маленький толчок, чтобы это желание превратилось в действительность. Никто не осмеливался сделать первый шаг. Но вот один из них зло сплюнул, махнул рукой и сказал:
— Ну его к черту!.. Бежим!..
Повторять не пришлось. Кусты затрещали, и парни разбежались в разные стороны.
А Борька с каким-то остервенением крутил ручку дрели, пока не образовалось сквозное отверстие. Предусмотрительно отклонившись в сторону, Борька вытащил сверло. Темная пахучая струйка нефти с легким шелестом вырвалась из дырки и, описав пологую дугу, окропила черным дождем обшитые досками сваи.
Граббэ осмотрелся — вокруг по-прежнему никого. Тогда он перебрался на соседний стояк эстакады и снова заработал дрелью. Сделав еще две дырки, Борька перевел дыхание, посмотрел на черные фонтанчики, на воду. Нефть уже смочила обшивку свай до самого низа и стекала в реку, разбегаясь в широкие разноцветные жирные разводья. Граббэ вытер потный лоб, оседлал трубу и пополз назад. Достигнув берега, он встал во весь рост на нефтепроводе, чтобы бойскауты могли его увидеть, и ловко спустился по подпорке на землю.
Добежав до первых кустов, Борька залег и стал ждать, когда над рекой покажется черный дым горящей нефти. Ему представлялось, как течение донесет огонь до эстакады, как он жадно перекинется на смоченные нефтью стояки, доберется до трубы, до фонтанчиков, проникнет в нефтепровод и взметнется вверх яростным смерчем.
Но дым не появлялся. Граббэ беспокойно заерзал в кустах, выглянул. Бака отсюда не было видно. «Подожду еще!» — решил он, но ему не ждалось. Нетерпение и смутное подозрение охватило его. «Может быть, втроем не опрокинуть бак? — подумал он. — Или спички замочили?» Ему, конечно, следовало бы побежать туда и проверить, что случилось. Но Борька был осторожен. Ему не хотелось непосредственно участвовать в поджоге нефти. Он рассчитывал в случае провала выйти сухим из воды. Что он делал на эстакаде, бойскауты не знали. Граббэ сказал им, что он только проверит, нет ли кого поблизости, и, выждав удобный момент, подаст сигнал. После пожара и взрыва трубы никто не обнаружил бы просверленных дрелью отверстий. Таким образом, участие Борьки в этом деле получалось как бы второстепенным.
Ради собственной безопасности Граббэ отказался и от первоначального варианта своего плана, по которому он предполагал, просверлив дырки, поджечь нефть прямо на эстакаде. Это был бы очевидный для всех акт вредительства. Борьке казалось, что поджог в том виде, в каком он сейчас его задумал, мог сойти за случайность.
Тревожные раздумья Граббэ нарушила долетевшая из города песня. Красные Пчелы возвращались раньше срока — сегодня они надеялись завершить всю работу.
Борька вскочил, будто его стегнули бичом. Он понял, что попался. Ему казалось, что стоит взглянуть на просверленные дырки, — и каждый поймет, чьи руки сделали их. Только пожар мог скрыть следы сверла. Граббэ ухватился за эту мысль и ринулся по кустам к тому месту, где остались бойскауты. Их там не было. Борька даже не выругался. В эту минуту он думал о своем спасении. Выждав, когда Красные Пчелы зашли за бугор, заслонивший от них реку, он бросился к баку, с ходу навалился на него плечом и своротил его на бок. Густые нефтяные отходы вылились в реку.
Граббэ торопливо полез в карман за спичками. Коробок зацепился за подкладку. Трясущимися руками Борька выдернул спички вместе с карманом, чиркнул сразу несколько головок и бросил на жирное черное покрывало, медленно тянувшееся по течению…
