Ознакомительная версия.
Потом к отцу в оградку пришли какие-то дяди и тети. Они здоровались, целовались, поминали деда с бабушкой и все говорили и говорили, вспоминая минувшие дни, свою молодость, и стариков, и знакомых, которых уже нет на этом свете.
На Кирюшку уже никто больше не обращал внимания. Он тихо вышел из-за оградки и стал ходить рядом, осматривая погост. На некоторых могилках вместо крестов он увидел серебристые пирамидки с красными звёздочками наверху. К нему подошёл пожилой дяденька на костылях, в белой рубашке, с закатанными по локоть рукавами, в чёрных брюках. Одна штанина у него была загнута чуть выше колена.
«Нет ноги», — понял Кирюшка.
— Тут, сынок, мои боевые товарищи схоронены. Видишь звёздочки? Это солдаты, погибшие в войну. Так-то вот. Сходи, отнеси им по цветочку, а то больше некому, а я вот не могу. Видишь? — он показал на костыли.
В одной руке безногого оказался букетик с ромашками. Кирюшка взял цветы и отнёс их на могилки со звёздами, по два цветочка каждому, как попросил его безногий дяденька.
— Ну вот, молодец! — похвалил тот мальчика. — Чей будешь-то?
— Чуриков Кирюша, — ответил мальчик.
— А, Василия сын. Вон как время-то летит, — неожиданно сказал дяденька. — Передавай отцу привет, скажи, что Мишка Летунов просил.
И он, не попрощавшись, тяжело заковылял на своих костылях, ловко лавируя между могил.
На обратном пути Кирюшку с отцом застала гроза. Небо неожиданно потемнело, на верхушки деревьев набежал резкий ветер, лес зашумел. На пыльную дорожку упали первые редкие, но крупные капли дождя. Вмиг стало неуютно и страшно.
— Пойдём скорее, Кирюша, здесь рядом у дороги должен быть сарайчик, — сказал отец.
Они сбежали на обочину дороги и рядом на кромке поля увидели стоящий сенник. Удары грома и разразившийся ливень застали их уже в сеннике. И хотя крыша была дырявой, они все же сумели найти сухое место и, примостившись на брёвнышке, кинутом кем-то из таких же путников, как и они, стали пережидать грозу.
Кирюшка первый раз оказался вот так, в открытом поле, в грозу. Гром гремел так, что закладывало уши, а молнии сверкали часто и ярко. Даже в сеннике стало светло, как дома при керосиновой лампе.
— Ну вот, теперь это настоящая Троица, — улыбаясь и прижимая к себе трясущегося Кирюшку, сказал отец. — А то что за Троица без грозы! Так не бывает.
И они ещё долго-долго сидели, прижавшись друг к другу, ожидая, когда закончится дождь. Кирюшке стало тепло и уютно у отцовского плеча, и он заснул, так и не заметив окончания грозы…
Много-много лет спустя, на этом же самом месте, так же в Троицын день, остановился большущий чёрный лимузин. Внезапно, как когда-то, ударил гром и пошёл дождик. Из машины вышел высокий седой мужчина в светлом летнем костюме. Он перепрыгнул через канаву, отделявшую асфальтированную дорогу и, оказавшись в поле, стал что-то искать, оглядываясь вокруг себя.
— Дедушка, ты что ищешь? — крикнул в открытое окно машины маленький мальчик.
Но седой человек ничего не отвечал. Он всё озирался вокруг, ничего не находя. Не мог же он ответить своему внуку, что ищет свое детство и не находит его. Он ходит и плачет, но следов от слез не было видно на мокром от дождя лице.
Однажды Кирюшка с отцом пошли в лес за грибами. Отец взял с собой большую заплечную корзину, гуменную, а Кирюшке досталась небольшая корзиночка-набирушка.
До грибного места, двенадцатого разъезда, они добрались поездом. Разъезд представлял собой небольшой домик, в котором жили две семьи путевых обходчиков. Окружал его со всех сторон большущий тёмный лес.
Отец с Кирюшкой сразу же углубились в лесную чащу. Долго шли по лесной дороге, петлявшей между деревьями. Наконец вышли на поляну, по краям которой рос огромных размеров осиновый лес.
— Дошли, — сказал отец. — Вот здесь и будем грибы ломать.
— Как ломать? — не понял Кирюшка.
— А так. Найдём гриб, сломаем его за ножку, посмотрим, хороший ли, не червивый, тогда и кладём в корзинку. Понял?
Кирюшка согласно закивал головой, но тут же снова вопросительно посмотрел на отца:
— А где грибы искать?
— Да вот здесь, по кромке осинника. Летом здесь был покос, траву скосили и увезли колхозники. Видишь, где зелёная отава пробилась — тут грибов нет, и не ищи. А вот поближе к лесу, где косцы траву не тронули, и листья осины осыпались, там и должны быть грибки-то.
Отец подошёл к кромке леса. Под ногами зашуршала опавшая и поблекшая листва осин.
— Папа, смотри, какие на деревьях листья красивые: красные, жёлтые! А упали — грязными стали.
— Ты, Кирюшка, не на деревья смотри, а под ноги. Пора грибы искать.
Отец уверенно подошёл к опавшим листьям, стал на колени и разгреб листву.
— Ну вот, тут они и есть, — радостно воскликнул он. — Иди сюда, Кирюша, посмотри, как грибки растут.
Кирюшка бросился со всех ног:
— Где они?
— Да вот они тут, — и отец показал на большие белые с бахромой шляпки грибов, росших целой стайкой. — Белый груздь — это всем грибам гриб. Лучше его для засолки не бывает.
Отец срезал ножичком первые несколько грибов, поднёс один из них к носу и с наслаждением понюхал.
— Запах-то какой! С прошлого года такого не слышал, — сказал с радостью отец. — На, и ты понюхай, запоминай, Кирюшка. Слаще запаха, может, в жизни не будет.
Отец поднёс грибок к Кирюшкиному носу. От него остро пахнуло мокрой землей, перепревшей травой и листьями и ещё чем-то таким, каким есть только у грибов, запахом, и какой запомнил его Кирюшка, когда мать варила посреди зимы любимый у всей семьи грибной суп из сушёных грибов.
— Ну давай, будем собирать. Ломай ножку, вот так, — и отец показал Кирюшке, как нужно ломать ножку у груздя, — и клади в свою корзиночку. Наберёшь целую — приноси и высыпай вот сюда. — Отец показал на разостланный около своей корзины брезентовый плащ-дождевик, с которым всегда ходил на дежурство. — Начинай отсюда, а я зайду вон с того края, — показал рукой отец и ушёл.
Кирюшка стал усердно собирать грибы. Грибов было много. Раздвигая руками опавшие листья, Кирюшка видел, что грибы стояли плотными рядами, как оловянные солдатики. Грибной слой только что пошёл, поэтому старых и червивых грибов почти не было. Кирюшка раза два уже отнёс полную корзиночку грибов, устал и сел отдохнуть на рядом стоящий пенёк. Красота перед ним открылась неописуемая. Большущая поляна с ярко-зелёной травой, по краям огромные вековые, высоченные, в два обхвата, осинки, с серебристой корой и ярко окрашенными багряным и золотистым цветом листьями, уходили в самое синее-синее небо. Изредка между соснами виднелись тёмно-зелёные лохматые, с сединой от старости, ёлки. И над всем этим светило неяркое осеннее солнышко.
«Вот тут, наверное, Баба яга и живет», — почему-то подумал Кирюшка, и стал оглядываться, испугавшись собственных мыслей. Но, увидев отца, собирающего рядом грибы, успокоился. Наконец, отец подошёл, сел рядом на бугорок и достал пачку папирос, закурил.
— Не знаю, Кирюшка как мы с тобой все грибы унесём. Тут их тьма. Давно я столько грибов не ломал. Отодвинешь листву — конца и края им не видно. Это надо же какой нынче грибной год. Не зря меня тетка, баба Таня, за грибами посылала ещё на прошлой неделе. «Сходи, — говорит, — на поляне должны грузди пойти. Дожди прошли и тепло стоит — быть грибам».
Но Кирюшка, очарованный красотой природы, почти не слышал отца и не разделял его забот. Он весь был растворен в этом безграничном лесном мире. Ему даже стало казаться, будто он травинка, растущая из земли и тянущаяся к солнцу. Ему стало так хорошо и спокойно на душе, что слёзы сами по себе покатились из его глаз.
— Ты чего, сынок? Никак соринка в глаз попала? — увидев слезы у Кирюшки, озабоченно спросил отец и достал из кармана мятый носовой платок. — На-ко вот, вытрись, а я посмотрю, где у тебя соринка застряла.
Кирюшка взял платочек, вытер слёзы, больше размазав их по лицу.
— Нет у меня соринки, — ответил он, шмыгая носом. — Я так, сам по себе.
— А-а-а, устал? — не так понял его отец. — Хорошо, хорошо, Кирюша, ты посиди ещё, отдохни. Я сейчас грибы переберу, рассортирую и пойдём обратно потихоньку. Больше брать не будем. Нам их не донести. В следующий раз ещё придём.
Отец затушил папиросу и отправился перебирать грибы. Набив полную корзину, остатки грибов отец аккуратно ссыпал, завернул в плащ, перевязав его верёвкой, так что получился огромный узел-баул, и сказал:
— Ну, Кирюшка, пора. Давай перекусим и обратно пойдём. Время к обеду подошло.
Они с удовольствием съели по варёному яичку с ломтем чёрного хлеба, посыпанного солью, выпили по стакану молока, взятому отцом из дома. А стаканы отец ловко сделал из свежей бересты, содрав белую кору. Он загнул одну сторону так, что получился широкий рожок-стакан.
Ознакомительная версия.
