Мальчик помахал ему на прощание рукой. На улице, как всегда, его поджидал Дракон. Пепито одну из булок отдал ему, а сам надкусил другую. Он был очень огорчён, а Дракон был уверен, что сегодня у них большой праздник.
Лето кончилось. Листья на деревьях стали золотисто-жёлтыми, потом они покраснели, по вечерам было прохладно. И главное, в школе начались занятия.
У ребят уже не было свободного времени, чтобы поиграть в футбол или порезвиться с Драконом.
Всё изменилось, кроме физиономии дона Хоакина.
— Ты знаешь, сколько дней осталось до окончания срока? — однажды утром спросил он у Пепито.
— Я не веду точного счёта…
— Тогда я посчитаю вместо тебя! Восемь!.. Восемь дней…
— Всего только восемь? — Никогда ещё восьмёрка не была так ненавистна мальчику. — Вы не могли бы подождать ещё несколько дней?
— Я и так слишком долго жду! Поэтому вы меня за дурака и принимаете! Я сказал: конец месяца — и точка. Не то я сам напомню твоей мамаше…
Пепито рассказал о своём разговоре друзьям.
— Теперь сколько ни старайся, вряд ли где-нибудь подработаешь… Ведь школа началась… уроки, — вздыхал Китаец.
…Дело было вечером. Они сидели во дворе и беседовали. Пепито, сидя на корточках, рисовал что-то палкой на земле.
— Ко всему ещё и донья Клара не заплатила маме за платье, — вздохнул он.
— Вот нахалка! А почему?
— Говорит, что платье её полнит…
— Мы можем ей доставить такое огорчение, что она сразу похудеет и постройнеет! — со злостью предложил Китаец.
— Деньги должны расти на улице, как деревья, — философствовал Курро. — Правда, тогда бы ни одного дерева не осталось на улице.
— Ребята! — Кике с восхищением посмотрел на Курро. — Такие мысли нужно записывать.
— Зачем записывать? — спросил Китаец. — Мой отец говорит, что пером ничего не заработаешь.
— Откуда он знает?
— Он писал стихи для камешков — это такие большие твёрдые конфеты, разбить их можно только молотком… их завёртывают в бумажки, на которых написаны разные стишки.
— Вот если бы наши мятные леденцы так обернуть, — размечтался Кике, — мы бы наверняка получали заказы из-за границы!
— Итак, дела у нас такие, что… — вздохнул Пепито, — денег у нас нет… и не будет никогда, долг уплатить нечем…
— Что же будет? — со страхом спросил Кике.
— Нас посадят в тюрьму, — авторитетно заявил Курро, прежде чем Пепито подумал, что ответить.
Ребята предполагали разное, варианты были довольно страшные, и о таком никто никогда не думал.
— Как это посадят?.. — недоверчиво переспросил Кике. Голос его дрожал.
— А почему бы и нет? Того, кто написал «Давида Копперфильда», ведь посадили? Посадили… За долги; только не за его, а за долги отца… Вся семья сидела в долговой тюрьме…
— Какая несправедливость!
* * *
Школьный учитель дон Аугустин писал что-то на классной доске. Ученики его очень любили, потому что он был всегда приветливым и добрым к ним. И тем не менее иногда смеялись над ним потому, что в наше время мало кто носил остроконечную бородку и рубашку с мягким воротником и вместо галстука чёрную, завязанную бантиком, ленточку.
Дон Аугустин повернулся, и ребята увидали, что на доске было написано: «День в деревне».
— На эту тему, — объяснил учитель, — вы должны написать сочинение к завтрашнему дню. У вас были каникулы, и вы, конечно, побывали за городом, в деревне. Вы там провели не один день. Вот и расскажете о том, что вы там делали, что видели, или просто расскажете о каком-нибудь случае, который с вами произошёл. Не обязательно, чтобы всё было точно, можете и пофантазировать. А за сочинение будет назначена премия, и присудим её той работе, которая вам самим понравится больше других. Я надеюсь, что это сочинение будет лучшим из лучших, — продолжал учитель. — Итак, за работу! А теперь все свободны.
Всем было интересно знать, какой будет награда, потому что одно дело — книга, и другое дело — бутсы. Премия наших друзей интересовала особенно.
— Наверняка коробка шоколадных конфет, — скептически заявил Китаец.
— А вдруг велосипед?
— Хорошо бы — фирменный футбольный мяч… — мечтал вслух Китаец.
— А вдруг миллион песет? — вздохнул Пепито.
— Миллион? — мальчики смотрели на него, как будто он у них на глазах сошёл с ума.
— Да таких денег нет даже у королей Индии, а они богаче всех на свете!
— Не такие уж они богатые.
— А я тебе говорю, что они самые богатые.
— Если бы они были самыми богатыми, то ездили бы в автомобилях или летали бы на самолётах, а то ездят на слонах… — Китайцу важно было поспорить, и он мало думал о том, что говорит.
— Да ты знаешь, сколько стоит слон?
— В Индии? Ничего он там не стоит! — утверждал Китаец, как будто его родиной был берег Ганга. — Они там растут сами по себе, как у нас куры.
— Я ведь почему говорю «миллион», — спокойно объяснил ребятам Пепито, — да потому, что многие писатели получают за написанную книгу миллион… как премию.
— Вот это да! — не смог сдержать удивления Кике.
— Но дон Аугустин и не подумает столько дать, — засомневался Китаец, — тем более говорят, что учителя много не зарабатывают.
— И вообще школьное сочинение — это ещё не книга.
— Но почему же… — возразил Пепито. — Если сочинение будет большим, очень большим. Может быть, он и даст нам…
— Пятьсот тысяч песет?
— Нет, не пятьсот… Но двести пятьдесят мог бы и дать.
— Вот если бы двести пятьдесят тысяч, тогда… Да нет, всё равно мало, — подумал вслух Кике и представил себе, сколько бы он мог купить бутербродов на эти деньги, леденцов на палочках, мороженого, вафель и… — От одних этих мыслей ему сделалось плохо. — Вот так! Нужно двести пятьдесят тысяч — ни больше, ни меньше. И у нас были бы деньги, чтобы отдать дону Хоакину.
Ребята подумали, что самым счастливым днём будет тот день, когда они наконец смогут купить себе по пирожному, вместо того чтобы откладывать деньги в старую консервную банку.
— Слушай, Курро… — сказал вдруг Кике. — Ты столько читаешь, столько знаешь про разные тюрьмы и вообще иногда умеешь так складно говорить…
Курро рукой сделал жест, как бы пытаясь остановить Кике. Но тот продолжал:
— Я тебе говорю об этом прямо и откровенно… Слово даю! Ведь ты иногда говоришь, как будто стихи слагаешь. Ты, я уверен, сможешь написать нечто поразительное. Получишь премию, а мы уж угостим тогда тебя.
Да, должно быть, Кике на всю жизнь останется обжорой, хотя у него иногда появлялись и дельные мысли. Ребята ждали, что ответит Курро.
— Да что вы… Я за всё лето ни разу за городом не был… — сопротивлялся тот.
— Ну и что? Когда-нибудь ты ведь там был? Ведь был же, правда?
— Ездил я в Эль-Ретиро[2], видел там розовые плантации.
— Так ведь это то же самое. Земля, зелень, цветы…
— Нет-нет… Потом моя сестра Пили мне станет ещё больше надоедать, чтобы я писал письма её жениху.
— Маноло?
— Да.
— И ты их пишешь?
— Когда могу, тогда не пишу, а вообще-то пишу.
— А о чём же ты пишешь? Ну скажи, — приставал Китаец. Ему очень хотелось знать, о чём пишут влюблённые.
— Всякое пишу! Я особенно не стараюсь и поэтому пишу что вздумается… О футбольных матчах или вот раз написал, как папа делал укол донье Пуре, ведь бедняжка очень больна, вот-вот помрёт.
— И она не ругает тебя за это?
— Донья Пура?.. А что же она может сделать, она ведь почти не может говорить…
— Да я про твою сестру спрашиваю.
— А, вот ты о ком… Сердится она. Да что ей остаётся делать, почерк-то у меня лучше и пишу грамотнее, правильно ставлю ударения. Вот она и соглашается.
— Плохи наши дела, хуже и не бывает… — вздохнул Пепито, решив сыграть на дружеских чувствах Курро. — Ведь дон Хоакин больше ждать не станет, упрямый он как осёл. Если бы я умел сочинять стихи!.. А вот ты умеешь… Правда? Ты только вспомни о тюрьме, вспомни, что было с этим несчастным, ну, с этим, что написал «Робинзона Крузо»…
— «Давида Копперфильда…» — поправил Курро.
— Ты подумай о наших мамах… о наших сестричках, маленьких, симпатичных… Уж если попадёшь туда, хорошего не жди… И такое, Курро, вскоре случится с нами… Такие молодые — и уже в полосатых одеждах! Неужели правосудие допустит такое?!
Пепито был доволен своей речью. Говорил он искренне и убедительно. Особенно хороша была последняя фраза. Всё шло как нельзя лучше, но вдруг ему показалось, что Курро хочет отказаться писать сочинение, и тогда на помощь пришёл Китаец:
— Слушай, Курро… в тюрьме позволяют играть в футбол? — неразрешимые вопросы замучили его.
— Не думаю.
— А как насчёт еды? Есть дают много? — поинтересовался Кике.
