— Выдвину тебя, Катерина, в комсомольский штаб.
Та шутя пристращала:
— Выдвигай, выдвигай. Как бы потом не раскаялся.
Уже по дороге Савелий Иванович сказал:
— У парня будто настроение поднялось? Не захандрит он, как думаешь, Катерина?
Глава восьмая. Яшка исчезает из поселка. Поиски решено продолжить в окрестностях Черного озера. Беглец обнаружен. Яшка не хочет шить, стряпать и гладить…
Марфуша несколько раз нажала на кнопку звонка. В Яшкиной квартире было тихо. Антошка на всякий случай стукнул по двери кулаком, но никто не отозвался.
— Яшка куда-то исчез, — вздохнула Марфуша. — Где бы он мог быть?
— В штабе его надо искать, — сказал Антошка. — Яшка не должен струсить. А задирает нос он не от хорошей жизни.
На попутной машине ребята доехали до штаба. Яшки там не оказалось. Но зато от дежурного узнали, что рано, еще до восьми часов, в штаб действительно приходил паренек, взъерошенный, как воробей после драки. Здесь же сидел Жора Айропетян. Тот увидел мальчика, обрадовался:
— Дорогой! Я тебя жду как красное солнышко.
Паренек протянул Жоре пленку.
— Я надеялся, что ты снимки сделаешь, — сказал Жора.
Мальчик чуть не плакал.
— На этой пленке была сфотографирована моя мать, — сказал он. — Да, моя мать, это она бросила сумку с продуктами.
Жора посмотрел на пленку и строго спросил:
— Где эти кадры?
И тогда мальчик заплакал. Сквозь слезы он рассказал, что вечером дал родителям посмотреть пленку, пристыдил мать, а утром обнаружил, что, пока он спал, кто-то из них обличающие кадры вырезал.
— Жора бушевал, — рассказывал дежурный. — Он кричал, что перестает верить людям, даже пионерам.
Паренек тем временем куда-то исчез.
Антошка с Марфушей посидели немного в штабе. Теперь сюда строители шли один за другим, и дежурный едва успевал записывать их сигналы.
— Странно получается, — рассказывал парень из бригады каменщиков. — Мы стоим из-за нехватки раствора и кирпича, а у Лорина излишки. Вы разберитесь.
Опять об Яшкином отце Антошка услышал нелестные слова. Раствор, как он теперь уже знал, на стройке был камнем преткновения. Его не хватало, раствор рвали из рук, от него зависели заработки, выполнения плана, премии. Лорину-старшему удавалось получать раствор постоянно. Что он — самый везучий или гипнотизер?
В тот день ребята снова оказались в квартире Савелия Ивановича и бабушки Маши. Им нужен был совет, и они пришли к старикам. Глаза у бабушки Маши загорелись, она отложила потрепанный детектив и поинтересовалась:
— Обыскали весь поселок, были на стройке, а на след дружка так и не наткнулись? Ну что ж, следопыты из вас пока никудышные. Давайте в уме схематично прикинем возможные места его пребывания.
Савелий Иванович лукаво подмигнул ребятам и сказал:
— Комиссар Мегрэ берется за розыск преступника. А вы не подумали, что парень захотел кушать и пошел к матери в столовую?
— Не подумали, — ответил Антошка. — Не пойдет туда Яшка.
Бабушка Маша поучительно сказала:
— Ты, Савелий, подал довольно интересную мысль. Неважно, пошел ли Яшка в столовую или нет — важно выяснить обстоятельства, которые предшествовали сегодняшнему утру, — и она победоносно посмотрела на всех. Антошке было странно, что Савелия Ивановича, этого пожилого, с седыми усами человека, прошедшего огонь и воду, и медные трубы, можно называть по-мальчишески коротко — просто Савелий. Бабушка Маша, представляя себя опытным детективом, продолжала наставлять ребят: — О всех событиях нам расскажут здравствующие свидетели.
Марфуша взволнованно перебила старушку:
— Здравствующие? Вы думаете, что с Яшей случилось непоправимое?
Бабушка Маша снисходительно улыбнулась:
— Полно, Марфушенька. Ничего с вашим дружком не случилось. Просто так принято говорить: раз свидетель живой, то, следовательно, он здравствующий.
— Яшка ваш тоже здравствующий тип, уши бы ему надрать, — ухмыльнулся Савелий Иванович.
— Савелий, так говорить о детях непедагогично, — поучительно заметила бабушка Маша. Учительница в ней не умирала. Антошка подумал, что Савелию Ивановичу, наверное, досталось немало горьких минут: попробуй выслушай все эти очень правильные нравоучения. Но комендант, видимо, уже смирился со своей участью, потому что виновато сказал, подмигивая ребятам:
— Исправлюсь, Машенька.
Мария Федоровна кивнула и раздумчиво сказала:
— Запутанным делом с пропажей мальчика я займусь сама. Тебе, пожалуй, Савелий, это будет не по силам.
Бабушка Маша шла впереди. Многие девчата оглядывались, и Антошка заметил, что они пристально рассматривают ярко-зеленую шляпку бывшей учительницы. Шляпка походила на глубокую тарелку с загнутыми кверху краями, и своей необычностью привлекала внимание модниц. Шляпка была куплена еще во времена нэпа, когда Мария Федоровна и не думала, что ее станут называть бабушкой. Она тогда работала сельской учительницей, и к ней на свидание ходил молодой кузнец Савелий Лагутин.
Бабушка Маша вела ребят в набитую людьми столовую. Она подошла к одному из столиков:
— Хорошо ли кормят? — спросила бабушка Маша и провела пальцем по столешнице, осуждающе покачивая головой: на пальце остались сальные следы.
— Вы не из Министерства торговли? — ухмыльнулся строитель.
— Хуже, — отбрила его баба Маша. — Мы из женсовета и печемся о вас, этаких бегемотах, — и она улыбнулась парню. Тот не переставал дурачиться:
— А сопровождающие вас лица тоже из женсовета?
— Полно, полно, — дружелюбно сказала бабушка Маша. — Ну, так как, в самом деле, кормят?
— Хуже надо, да некуда, — серьезно ответил парень. — Говорят, тащат отсюда безбожно, а нам вот остатки сладки…
— Так-так… Разберемся, — пообещала бабушка Маша.
Оказывается, Яшкина мама работала директором столовой и была хорошо знакома с представительницей женсовета. Она пригласила гостей в свой кабинет, вытащила из стола плитки шоколада и сунула их ребятам. Антошка подумал, что плитки скорее всего ворованные, и положил свою на стол. Марфуша тоже протянула шоколад директорше:
— Спасибо, Изольда Яковлевна. У меня зубы болят.
Антошка знал: никакие зубы у Марфушки не болели.
Яшкина мать хлопотала около бабушки Маши:
— Мария Федоровна, милая, как долго мы не встречались! Живем рядышком, а все недосуг. Как здоровье?
Баба Маша испытующе осмотрела хозяйку кабинета с ног до головы и сказала:
— Здоровье у нас, как говорят, слава богу — не дай бог. Ну, да это неинтересно, о наших болячках. Скажи лучше, что с сыном случилось?
Изольда Яковлевна растерянно посмотрела на ребят и испуганно спросила, опускаясь на стул:
— Что с ним?
— Вот я и спрашиваю, — построжела бабушка Маша: — Кто из фотопленки кадры вырезал?
Яшкина мать рукавом халата смахнула с лица пот и облегченно выдохнула:
— Вы так до инфаркта, Мария Федоровна, можете довести. Ничего не понимаю: о какой фотопленке вы говорите?
И она обиженно дернула плечами.
Баба Маша встала. С упреком покачала головой.
— Не вышло у нас разговора, Изольда Яковлевна. Очень сожалею. Боюсь — погубите юного человека: на ногах он пока нетвердо стоит.
Директор столовой молчала.
Бабушка Маша двинулась к выходу. Ребята направились следом.
— Марфуша, где сейчас Яков? — окликнула девочку Изольда Яковлевна.
— Мы его не можем найти, обыскали весь поселок.
Грузная женщина обмякла, ноги ее плохо держали. Она прислонилась к стене.
— Господи, да где же он? — сама себе сказала она, уже не обращая внимания на ребят.
Мария Федоровна гордо зашагала по улице, покачивая своей шляпкой доисторических времен. Около общежития неудачливые следователи сели на садовую скамейку и стали подводить итоги своего похода в столовую. Баба Маша не унывала. Она старалась убедить ребят, что от Яшкиной мамы ничего путного и не ожидала. Изольда Яковлевна никогда не отличалась искренностью, и в данном случае себе не изменила. Но отчаиваться не следует. И бабушка Маша заставила ребят вспомнить, где они бывали последние несколько дней. И тут, перечислив все закутки поселка, Марфуша вдруг захлопала в ладоши.
— Баба Маша, вы правы. Конечно, он там.
— Где же он, детка? — не теряя хладнокровия, спросила старушка. Марфуша таинственно прошептала:
— Он мог убежать на Черное озеро.
— Выкладывай же все, что известно об этом загадочном озере?
И Марфуша рассказала о том, как сначала они вдвоем с Яшкой, а потом уже и втроем ходили туда, купались, ловили рыбу.
— Яшка там хотел соорудить шалаш из веток и камыша.
— Так-так, — многозначительно сказала баба Маша. — Изобрази-ка все это вот здесь, — и она кивнула на пыльную проселочную дорогу.
