– Понять бы, что за зверь – чувство ответственности, – хмуро пробормотала Катя. – Может, оно у меня и есть, только я не знаю…
– Все шутите? – негодующе прошипела гувернантка.
– Не плакать же! Мы, русские, всегда смеемся над собой, когда нам не до смеха...
Ройс прекратил изучать пейзаж за окном и заинтересованно обернулся. Странная мамина гостья снова выдала что-то новенькое, необычное, над чем стоило поразмыслить: смеяться над собой, когда хочется плакать – это как?
Зато мисс Глюк отвернулась, не в силах больше смотреть на нахальную девчонку, невесть какими судьбами оказавшуюся в замке на ее попечении.
Катя вырвалась из цепких рук Лилли, своей горничной, и неодобрительно покосилась в зеркало: паршивенькая из нее вышла фея! Тощая, плоская как доска, а ведь ей вот-вот четырнадцать исполнится. И волосы совершенное не то – темно-каштановые, разве бывают такие феи? Во всех книгах и фильмах добрые волшебницы исключительно белокурые или золотоволосые.
«Жаль, парик не подошел, – подумала Катя, угрюмо изучая собственное отражение. – Миссис Моррисон заявила, что он делает меня вульгарной, и запретила надевать. А Розмари противно захихикала и громко шепнула Стейси, что парик здесь не при чем. Хорошо, Ройс стоял далеко и не слышал…»
– Ваша светлость, вы опаздываете на генеральную репетицию, – Лилли выразительно кивнула на старинные напольные часы.
– Тоже мне – репетиция, – сварливо буркнула Катя, отходя от зеркала. – Одно название!
– Но миссис Моррисон…
– Знаю: будет недовольна! И уже иду. Просто мне смешно: через час выезжаем в больницу, какой смысл еще раз прогонять пьесу? Мы что – лучше свои роли за эти пятнадцать минут разучим? Знаешь, в России в таких случаях говорят – перед смертью не надышишься!
– Интересные там поговорки, леди Кэтрин! Я уже шестнадцать в свой блокнот записала, все такие необычные, оригинальные…
Катя пожала плечами: никто в доме не спорил, когда она говорила о России, о ее обычаях, пословицах и быте. Катя подозревала – по распоряжению герцогини. Или по совету доктора Веласкиса.
Мол, леди Кэтрин не совсем здорова после падения с лошади. Девочку никак нельзя волновать, нужно просто время, и все придет в норму. А пока – пусть бедняжка тешится своими фантазиями. Хорошо, сумасшедшей не объявили!
Доктор Веласкис совершенно спокойно принял Катино заявление, что он ей снится, как и старинный замок, и сама Англия. Легкомысленно рассмеялся и заявил, что и ему частенько сон кажется реальнее самой жизни. И пожелал хороших сновидений.
Катя сердито фыркнула: ну и доктора же здесь, в Англии! Дома ее наверняка потащили бы к психиатру, посчитай она реальность сном.
Катя последний раз посмотрела на себя в зеркало. Девочка в зазеркалье выглядела хмурой дурнушкой, ее не красили ни воздушное кисейное платье, ни бесценная брильянтовая диадема, ни букетик свежих фиалок у широкого пояса.
Катя вдруг вспомнила занятия по «психологии общения» и криво усмехнулась: хороша ученица – в очередной раз забыла элементарное! Стоило, спрашивается, каждый день мучаться на занятиях, выслушивая разъяренные вопли горбоносого, смуглого, росточком едва с третьеклассника Филиппа Смоука?
Вот кто имел тысячи лиц! Мог в течение пяти минут казаться властным и сильным, даже высоким и статным – и рост не помеха! – или жалким ничтожеством, или ничем непримечательным среднестатистическим человечком, или настоящим монстром, вором и убийцей, презренным отщепенцем, выходцем из Лондонских трущоб. Моментальное преображение!
Катя вздохнула, отдавая должное преподавателю: по его словам, все зависело от пустяков – походки, наклона головы, взгляда, расправленных или сутулых плеч, тембра голоса, построения фразы…
В памяти всплыл раздраженный окрик Смоука: «Держать спину, юная леди, всегда держать спину – это самое главное! Та-ак, хорошо, шейку тянем, тянем шейку, я сказал! Подбородок чуть вверх, теперь добавим безмятежности взгляду…»
По-прежнему глядя на себя в зеркало, Катя машинально расправила плечи и невольно усмехнулась: маленький Филипп Смоук не зря получал деньги от герцогини. Девчонка в зазеркалье мгновенно перестала смотреться затравленной жертвой, и костюм феи уже не казался на ней чужим, она выглядела вполне… да, вполне!
Катя неуклюже кружилась по залу, стараясь не налетать на стулья, они изображали кровати больных детей в лондонской больнице. Цветы из корзины никак не хотели красиво разлетаться на те же «постели», предпочитая грудой сыпаться на пол, Катя безуспешно набирала полную горсть пахучих лепестков.
Миссис Моррисон визгливо напомнила:
– Улыбку, юная леди, не забывайте про улыбку! Иначе не подбодрите, а напугаете своей мученической гримасой несчастных малышей!
Розмари, одетая в костюм эльфа, грациозная и изящная, коснулась Катиного локтя и сочувственно шепнула:
– Миссис Моррисон не права!
– Просто у тебя такая улыбка, – не менее сочувственно отозвалась Стейси, огибая покрасневшую от злости Катю с другой стороны.
– А она говорит – «гримаса»! – фыркнула Розмари, порхая между стульями с легкостью мотылька.
– Что б она понимала! – пропела в унисон подруге Стейси.
– Не слушай их, у тебя все замечательно получается, – Дженни бережно уложила очередной подарок «у изголовья больного ребенка».
Катя кивнула, с трудом растягивая непослушные губы в улыбку, и мрачно подумала, что вообще-то по сценарию у нее главная роль, а все эти эльфы и ангел просто помощники. Жаль, миссис Моррисон толком не объяснила это девчонкам, может, тогда они вели бы себя скромнее.
А вообще – дурацкий спектакль! Глупый какой-то и без всякой интриги. Просто одна больная малышка разуверилась в жизни, она из бедной семьи, отец сидит в тюрьме, а мать потихоньку спивается. Девчушка не верит даже в Санта Клауса, ну, деда Мороза. Она засыпает в рождественскую ночь, несчастная и никому не нужная, в городской больнице – у нее сломана рука – и ей снится чудесный сон. В этом сне фея цветов – цветы девочка любит больше всего в жизни! – утешает ее и обещает, что в Новом году все обязательно изменится к лучшему. Мама перестанет пить и найдет хорошую работу, папа вернется из тюрьмы другим человеком, а Санта Клаус непременно принесет ей подарки. Главное, чтобы девочка постаралась сама стать иной, более сильной, доброй, инициативной, и жалела не себя, а других. Ведь наш мир пока несовершенен и в нем так много горя, можно ли думать только о собственных несчастьях?
Малышка давно не спит, но не подозревает об этом. Она сидит в своей постели и видит фею, танцующую по палате и разбрасывающую всюду самые прекрасные цветы. И видит румяного Санта Клауса. И оленей, запряженных в настоящие сказочные сани с подарками. И эльфов, помогающих фее и Санта Клаусу раздавать красочные пакеты больным детям. И маленького ангела, сидящего у собственного изголовья – курносая ясноглазая Кимберли прекрасно справлялась с этой ролью.
Такая вот смешная английская сказка! В ней есть все, и нет ничего. Миссис Моррисон уверена, что больным детям из бедных семей она понравится, ведь все они мечтают о подобном чуде. Ну, чтобы у родителей была работа, чтобы они не пили, чтобы не забывали о подарках к рождеству и чтобы на свете существовали добрые волшебники, исполняющие желания…
Катя споткнулась на ровном месте, вызвав смех Розмари и замечание миссис Моррисон. Девочка вдруг вспомнила о собственной просьбе деду Морозу и мучительно покраснела: она еще глупее малышки из пьесы! Хотела стать принцессой или герцогиней, всего-то! Мечтала о платьях, балах, драгоценностях и слугах, что и получила в полной мере, пусть и во сне!
Она не думала о родителях и их проблемах. И уж совсем не думала о других людях, в самом деле, несчастных, и не сочувствовала им. Она жалела себя. Только себя! А в спектакле действитльно обделенного судьбой ребенка просят подумать о других. Напоминают о войнах, о разрушительных цунами, о страшных землетрясениях, о пожарах и других катастрофах, где теряют самых близких…
Впрочем, чего ради, она, Катя, должна беспокоиться о чужих?!
Ройса вполне устраивала роль Санта Клауса. Он стоял у саней, переполненных яркими нарядными свертками, и без особого интереса наблюдал за ходом спектакля, тот – и прекрасно! – благополучно шел к концу.
Юного герцога раздражали вездесущие телевизионщики со своими камерами. Они путались в ногах танцующих, пытаясь взять крупный план, и совершенно не обращали внимания на больных детей, ради которых и затевалась вся эта суета.
Герцог Хостонский надменно улыбнулся в объектив камеры, одна из журналисток снимала исключительно его, игнорируя происходящее, будто надеялась подловить Ройса на чем-то. Впрочем, вся эта братия мечтает о скандалах! Даже накануне Рождества.
