— Эге-гей! — подхватило эхо.
— Ишь ты, не разучились ещё! — кричали старики.
Все обрадовались, будто только того и ждали. Даже санок не хватило. Рыбы подо льдом проснулись, глаза выпучили. В селе овцы блеяли, коровы голодные мычали, а хозяева знай себе катаются в долине Рэута до самой темноты.
Одни хитрецы, которые летом за очками бегали, грустно стояли в сторонке.
— Эге-гей! — звенела гора.
Директор школы так хитро перевернулся, что не знали, в каком сугробе его искать, а колхозный счетовод, летя с холма, печать потерял.
После всего этого на Мельничном холме слепили снеговика. Приставили голову — вылитый Гугуцэ! Тогда у его ног вылепили двух собак — большую и маленькую.
Бинокль Гугуцэ и зеленые человечки
Появился у Гугуцэ бинокль, но кого теперь удивишь биноклем? Оставит его Гугуцэ днём на завалинке, вечером придёт — он там и лежит; забудет бинокль у калитки, там же его и найдёт.
— Кхе-кхе! — дразнит мальчика говорун-сосед. — Вот на войне биноклю цены не было. У нашего генерала, помню, был бинокль: только он поднесёт его к глазам, а немец уже — руки вверх и вылезает из укрытия.
Гугуцэ и сказать нечего. Не начать же ему войну, чтоб для бинокля дело нашлось?
Так бы и забыли люди про бинокль Гугуцэ. Но вот однажды посмотрел мальчик в бинокль: подвода к селу идёт. А ездовой, задумавшись о чём-то, не видит, что одна лошадь распряглась и осталась щипать травку на обочине, — знай себе погоняет кнутом другую, то в горку, то под горку. Так и въехал в село.
Навстречу ему Гугуцэ с биноклем:
— Лошадь потерял, дедушка!
— Что ты! — ахнул дед. — Где ж она?
Гугуцэ — бинокль к глазам и тут же нашёл лошадь под Хыртопским холмом.
Дед распряг лошадь, вскочил на неё верхом и пустил рысью. Вот и Хыртопский холм. От радости, что нашёлся серый, дед пересел на него, а гнедого, на каком приехал, забыл под холмом. Навстречу опять Гугуцэ с биноклем.
— Дедушка, где ж та лошадь, на которой ты за этой ездил?
— Ну и бинокль! — почесал дед макушку у своей шляпы и опять к холму.
Вернулся с лошадьми, не нашёл подводу. Он прямиком к Гугуцэ, стучит в ворота.
Гугуцэ с биноклем залез на сарай. Вот оно что! Дед оставил подводу на одном конце села, а искал совсем на другом.
Вечером дед принёс Гугуцэ миску урды — сладкой брынзы, а слух о бинокле обошёл всё село.
Теперь все ходили к Гугуцэ и с пропажей, и с находкой, чтобы узнать, кто хозяин.
Гугуцэ вставал на заре, брал с собой бинокль, узелок с едой и влезал на самую высокую акацию, выше дома.
Видя Гугуцэ над селом, люди радовались: что ни говори, а приятно, когда тот, кто наверху, замечает тебя и всегда готов помочь.
Чуть послышится шум над головой, Гугуцэ направляет бинокль в небо: не чужой ли самолёт? Вот бы поймать его над селом!
Мама ворчала, что вся его жизнь так и пройдёт на дереве, но когда мальчику хотелось пить, сама же привязывала к верёвке бутылку с водой: тяни, сынок, наверх!
Когда у него были дела в селе, Гугуцэ не забывал взять с собой бинокль.
Однажды Гугуцэ поднёс к глазам бинокль возле дома председателя колхоза и увидел двух человек. Один из них рос, рос да так вырос, что едва поместился в бинокле, а другой уменьшился настолько, что чуть было не исчез из виду.
Вечером человек, которого бинокль так сильно увеличил, был назначен бригадиром, а уменьшенного сняли с бригадирской должности.
С тех пор Гугуцэ частенько вертелся у председательского дома.
Не успеет председатель что-нибудь задумать, как, откуда ни возьмись, сбегается всё село:
— Бинокль у Гугуцэ показывает то-то и то-то!
И каждый при этом добавляет от себя всё, что у него на душе, как будто бинокль глядит глазами всех людей села.
— Сказки ваш Гугуцэ рассказывает! — спорил председатель, но бывало, что и соглашался.
Многим помог бинокль.
От дома врача Гугуцэ видел в бинокль, кто в селе заболел, и тут же больной получал срочный вызов к врачу, дело-то не шуточное!
— Спасибо, что вызвали, а то всё никак не соберусь к вам! говорила врачу какая-нибудь благодарная женщина.
Врач широко раскрывал глаза и мерил ей температуру.
От директорской калитки Гугуцэ видел в бинокль, кто и почему не пошёл сегодня учиться. Тут же родители получали приглашение директора явиться в школу вместо своих детей и непременно прихватить с собой их книжки.
— Можно войти? — снимал человек шляпу, садился за парту в первом классе и вместо сына писал всякие там крючки и кружочки.
«х + у =…» — выводила мелом на доске мама ученицы второго класса.
— И пламенем в сердце народа
Молдавское вспыхнуло слово,
Когда он, как сказочный витязь,
Очнулся от сна векового, —
вспоминал дедушка за внука-шестиклассника.
Тут родители понимали: чего-чего, а бездельничать их детям в школе не приходится, и утром прямо-таки на руках приносили их в класс, да ещё совали им за это в карманы большие шоколадки в серебряных бумажках.
С тех пор, как появился бинокль, люди вставали на час раньше, ложились на два часа позже, но зато были веселы и спали без тревог, а их дети быстро подрастали и были прекрасны, как только что народившаяся луна.
Сторожа, видя, что в последнее время воровства почти не стало, начали один за другим расходиться по домам.
Но людям с хмурыми лицами и вороватыми руками (а в селе были такие) бинокль пришёлся не по душе.
— Вот напишу генералу, что попусту изводишь бинокль в мирное время, — приставал к Гугуцэ болтливый сосед. — С какой стати ты меня в бинокль затискиваешь, как только в голову взбредёт? Какое тебе до меня дело?
— Да мне интересно, как поживают зелёные человечки. Бегают за вами или нет?
— Что ещё за человечки? — злился сосед. — Я тебе не дед, который лошадей терял!
Мальчик подносит бинокль к глазам. Так и есть, зелёные человечки! Один карабкается по штанине соседа, другой оседлал пуговицу пиджака, третий из рукава высунулся.
Гугуцэ давно углядел этих человечков. Уснёт сосед, а они давай шнырять по саду, хотят подобраться к мальчику, но через забор перелезть боятся.
Могу поспорить, что сосед знал про них, но помалкивал.
— Чёртов бинокль! — процедил он однажды сквозь зубы и пошёл к двум другим хмурым людям сговариваться, как бы им поскорей избавиться от опасного бинокля.
На другой день сосед пришёл к Гугуцэ. Под мышкой у него был щенок, а в голове мысль, не сменяет ли мальчик бинокль на щенка. Гугуцэ не стал и слушать об этом. Тогда сосед привёл целую собаку. Мальчик втиснул его в бинокль: «Ага! А человечки-то с вами!» Сосед припустился от бинокля, только пятки засверкали.
Собака остановилась у ворот, залаяла на мальчика, человечки злобно погрозили зелёными кулачками…
Пробовали и купить бинокль и украсть, да ничего из этого не вышло.
И вдруг в бинокль ничего не стало видно, кроме каких-то драных облаков. А кто виноват? Сам Гугуцэ. Вот как это получилось.
Однажды мама сказала:
— Сходи, сынок, к дяде Пантелею. Скажи, пусть, пожалуйста, придёт и поможет мне тянуть филёнки. А то так и застанет меня праздник в недокрашенном доме.
Какие ещё филёнки, когда у Гугуцэ есть дела поважнее! Притворился он, что смотрит в бинокль, а сам возьми и соври: нет, мол, дяди Пантелея дома.
Мама есть мама. Поверила сыну, сама стала тянуть филёнки: как ни проведёт кистью, криво у неё получается. Мучилась она, мучилась, да и побежала искать по селу дядю Пантелея.
Ложь показалась Гугуцэ маленькой, с ложечку величиной, как раз для его рта.
Но чуть мама вышла со двора, как маленькая ложь — раз! — и превратилась в человечка со шляпой набекрень.
— Добрый день, папаша! — снял человечек шляпу.
Гугуцэ оглянулся — никого. Значит, человечек с ним разговаривает. Нагнулся, осмотрел гостя. Крошечный, с зелёными, как плесень, волосами, не отличишь от человечков соседа.
— Есть хочу, папаша! — попросил гость.
Гугуцэ взял человечка к себе на ладонь, угостил сначала хлебной крошкой, но человечек отказался, потом семечком подсолнуха, но человечек пнул его ножкой.
— Ухо корми, а не брюхо! Чем слушаем, тем и кушаем! — Человечек повернул к мальчику ухо. — Знаешь, чем я питаюсь? Не зёрнышком ржи, а зёрнышком лжи!
Гугуцэ растерянно посмотрел на него.
— Так где, говоришь, дядя Пантелей? — спросил зеленоволосый.
— Дома нет, — пробормотал мальчик.
— Кхе-кхе! — человечек спрыгнул с ладони, весело перекувырнулся и вроде бы чуть подрос. — Спасибо, папаша, за обед!
Глаза у Гугуцэ сделались больше человечка, и мальчик пустился бежать от него со всех ног. Он и скрывался в посадках кукурузы, и прыгал через огуречные грядки, и метался взад-вперёд по картофельному полю, и продирался сквозь кусты, а потом влез на чердак, открыл, сам не зная как, заслонку и забился в дымоход.
Только решил, что сбил человечка со следа, как кто-то влез к нему чуть ли не в самое ухо и шепчет:
— Вот что я думаю, папаша. Придёт мать, разожжёт под нами огонь. Она ведь сегодня собиралась испечь хлеб.
