«Ему, наверно, нравятся такие — с крутым нравом, скучать не приходится… красивая, умная, что еще нужно? Одно непонятно: почему они все еще не поженились? Не потому ли, что он не слишком сильно ее любит? Ведь если бы любил, точно повел бы в загс. До чего же дураки эти мужчины! Сколько, интересно, они уже встречаются? Если они так и не поженятся, значит, дело идет к разрыву, это наверняка. Хотя мне-то с какой стати радоваться, расстанется он с химичкой — найдет себе другую. Я ему точно не нужна! Да я и не знаю, что он вообще тогда думает? Решит, что у меня не все дома». — Она и сама так думала, когда мечтала о своей «безумной» любви. Какая пошлость — ученица втюрилась в директора! Клинический случай!
«Не в кого тебе влюбиться больше», — ворчала сестра. Аня вначале просто не поверила сестре, только потом, когда они созвонились утром и Инна на свежую голову повторила Ане свои вчерашние слова, сестре не оставалось ничего иного, как сказать: «Ты сошла с ума!»
— Инна, а ты на следующий урок не пойдешь? — послышался совсем рядом голос директора.
Она вздрогнула и подняла голову. Он смотрел на нее несколько озабоченно.
— Пойду, — кивнула она, не двигаясь с места и продолжая разглядывать его во все глаза.
«Господи, знал бы он только…» — она увидела, как изящные брови Константина Викторовича приподнялись, а взгляд его устремился в ее открытую тетрадку.
Инна почувствовала, как к щекам ее прилила краска, она совсем позабыла о сердечках, которые старательно выводила весь урок на полях.
Директор с интересом созерцал их, а ей хотелось сломать себе правую руку, лишь бы никогда не рисовать этих глупых сердец.
— А я уже боялся, что ты заболела, — неожиданно улыбнулся Константин Викторович, — теперь все понятно.
Внутри у нее что-то сжалось, словно под многотонным прессом: было страшно подумать, что именно ему могло стать понятным.
«Неужели догадался? Конечно, все проще простого — его предмет, тетрадка, сердечки… какая же я дура! Это — конец. Лучше сегодня же утопиться или повеситься, так надежнее». Она сгребла со стола тетрадь и запихнула ее в рюкзак.
Директор вернулся к своему столу и собрал листы с лекциями. К дверям они подошли одновременно. Константин Викторович пропустил ее вперед, но не успела она переступить порог, как ее догнал вопрос:
— Инна, а с моей стороны не будет наглостью спросить, кто тот счастливчик, в которого ты влюбилась?
Она замерла.
«Не догадался! Он ничего не понял! Топиться? Можно и подождать. — Инна обернулась, взгляд ее остановился на его губах. — Точно, чувственные, — подумала она, — именно такие губы описывают во всех любовных романах».
Он ждал ответа, а она продолжала пялиться на него, не в силах оторвать взгляда.
— Не хочешь, не говори, — улыбнулся директор.
Инна наконец заговорила, но это была не она, а тупая блондинка, сто раз уже похороненная и нежданно-негаданно воскресшая:
— Константин Викторович, а вы не сбежите, если я вам расскажу?
Что-то в его взгляде изменилось, она это четко уловила. То ли зрачки расширились, то ли он просто свел брови, но мгновение прошло, и он совершенно ровным тоном ответил:
— Сбегу, Инночка, я уже убежал, у меня в двенадцать педсовет.
До конца уроков она ругала себя на чем свет стоит; теперь к желанию сломать себе правую руку ей хотелось заодно вырвать свой язык. Кажется, она спугнула объект своей любви. И сделала это не настоящая Инна, а прежняя бестолковая блондинка, и без того испортившая ей жизнь.
Между тем оценки ее резко улучшились, учителя стали меньше придираться к ней, а некоторые и вовсе перестали доставать девушку. Ей же все было безразлично, хотелось одного: чтобы целыми днями ей преподавали литературу и русский язык. Инна не знала, как вести себя, в один миг ей хотелось громко, на всю школу прокричать о своей любви, а в другой — забиться в темный угол вместе со своей любовью и не вылезать на свет. А вскоре случилось нечто непредвиденное.
Константин Викторович начал ее избегать. Особенно это стало заметно во время перемен. Раньше он всегда останавливался, чтобы поболтать с ней, а теперь проносился мимо, как ураган. Даже на уроке не вызывал ее к доске лишний раз. Инна была в отчаянии. Чего она только не делала: писала проникновенные сочинения, постоянно тянула руку, чтобы ответить на каждый его вопрос, задавала после уроков какие-то глупые вопросы, лишь бы поговорить с ним хоть немножко, а как-то нарочно завалила изложение, чтобы можно было прийти и исправить его. Ничего не помогало! За сочинения он ставил ей пятерки, приводил их в пример другим, на ее вопросы отвечал обычно советом — прочесть ту или иную книгу, а за диктант поставил ей четверку с тремя минусами. А когда она хотела исправить, сказал, что в журнал все равно четверка пойдет без минуса, поэтому исправлять ничего не нужно. Испробовав все — от характерных взглядов до подкарауливания, — Инна… подралась! По-настоящему подралась: с мальчиком из параллельного класса, где училась Кристина.
Это случилось в столовой, когда Инна в очередной раз заняла Кристинин стол. Белобрысая, как обычно, попыталась ее выгнать, у нее ничего не получилось, и тогда Кристина заставила одного из своих дружков выгнать Инну силой. Парень схватил ее за руку, а Инна вцепилась ногтями ему в лицо. Они катались по полу, как два щенка, поднялись крики — ученики радовались драке, а буфетчица звала на помощь. Инна получила хороший удар в челюсть, но и ее противнику досталось изрядно: она исполосовала ему лицо ногтями и придушила бы парня галстуком, не появись в дверях Константин Викторович. На его лице отражался ужас от увиденного. Инна без всяких уговоров отпрянула от парня и неуклюже поднялась с пола.
— В мой кабинет, — мельком взглянул директор на потирающего щеку парня и воззрился на Инну. Он долго молчал, потом негромко произнес: — А ты — домой.
— Она первая начала, Женька ни в чем не виноват! — сразу же завопила Кристина.
— Разберемся, — пробормотал Константин Викторович.
— А почему тогда она — домой? Нужно ее наказать, — воскликнула белобрысая, да так мастерски разыграла возмущение, что Инна ощутила подступающий гнев.
Директор кивнул на дверь:
— Инна — домой, Женя — ко мне в кабинет.
Инна взяла со стула рюкзак и, проходя мимо Кристины, сильно толкнула ее. Белобрысая взвизгнула и завалилась на спину. Если бы не стоявший рядом Максим, она бы рухнула, а так ей удалось устоять на ногах.
— Молись, коза, — сладким голосом протянула Инна, — скоро увидимся!
— Да ты… овца… овечка!.. — истерично заорала ей вслед Кристина.
Инна услышала, как Константин Викторович пробормотал: «За что мне этот зверинец», и вышла из столовой.
Домой она брела, совершенно опустошенная и раздавленная. Челюсть болела, а еще жгло в том месте, где на руке содралась кожа, кружилась голова. В кабинет директор ее не позвал, но это даже радовало. Какие чувства в красивом мужчине может вызвать избитая потрепанная девица? Жалость, и то сомнительную, а ей хотелось чуточку внимания, самую каплю! Чтобы стало все как прежде: он бы останавливался на переменах перекинуться с ней парой словечек, почаще спрашивал бы ее на уроках, приглашал бы хоть иногда в свой кабинет…
На улице выпал снег — выпал уже неделю назад, а она и не заметила. Не до этого ей было. Все ее мысли занимала любовь! Жестокая эта штука, очень быстро поняла Инна. Она смеялась раньше над подругами, влюбленными в звезд кино или эстрады, а сама оказалась нелепее их всех, вместе взятых, втюрившись в директора школы. Инна подняла глаза, взглянула на дорогу и увидела Артема. С того самого дня, когда они ходили в цирк, он словно сквозь землю провалился. Теперь она поняла причину. Больно не было, лишь обидно немного, и то только потому, что слишком уж натерпелась она от этих двоих! Голубоглазый наглец шел за ручку с ее бывшей лучшей подругой Катькой, ребята о чем-то мило разговаривали и ее не увидели.
Инна громко вздохнула.
«А ведь каждый раз он выглядел таким искренним! Только самый настоящий подлец умеет так заморочить голову», — Инна отвернулась с намерением больше никогда не вспоминать об этих двоих, особенно о любителе ходить в цирк, поэтому не видела, как Артем несколько раз обернулся.
Дома, лежа в обнимку с Героем на кровати, она пила крепкий чай, заедала сухариками и думала, думала… Частенько мысли возвращали ее на улицу, где она увидела Артема с Катей. Все-таки она была уязвлена, сколько ни пыталась убедить себя в обратном. Со дня их последней встречи ей хотелось снова увидеть его, она даже иногда жалела, что не дала парню номер своего телефона.
— Плевал он на меня, — объяснила она Герою, от звука ее голоса завилявшего хвостом. — Никому я не нравлюсь, чертовщина какая-то, а ведь было время… — Инна умолкла и погладила пса. — Оружие… вот что мне нужно! Как там Ваня говорил — новая история, идеальнее прежней? — Она поймала свой задумчивый взгляд в зеркальной дверце шкафа и усмехнулась: — Только сперва нужно залечить фингал!
