из-за Уральских гор. И что не берут их ни стрелы, ни мечи.
Зато вооружены те воины ружьями, стреляющими со страшным грохотом огнем, порохом и свинцом. И пробивает тот свинец даже самые крепкие щиты.
— Трус! — закричит на гонца хан.
Прикажет своим помощникам собирать новые отряды против Ермака.
А дружинники тем временем дальше от Урала в Сибирь плывут. Из одной реки в другую. Реки все шире становятся, течение медленней. А по берегам сосновые и кедровые боры. Красивые!
Между борами поля с высокой травой. Выйдут казаки-дружинники на берег, копнут мечами землю. Хорошая земля! Плодородная.
— Эх! — вздохнет какой-нибудь бородатый казак.—Такую землю пахать надо. Хлеб на ней выращивать. Рожь да пшеницу.
— А на той горе город поставить! — начнут мечтать другие казаки.— Дома срубить, жить здесь.
— К бою готовьтесь, други!
Это Ермак скажет. Увидит первым, как за очередным поворотом реки опять собралось войско хана Кучума.
И такое оно большое, это войско, что кажется, черная туча опустилась на берег. И надо сражаться одному дружиннику Ермака с десятью кучумовцами, а десяти дружинникам — против сотни.
Льется кровь, тысячи стрел летят в казаков-дружинников. Вот уже один упал, вот второй.
Гремят ружья в руках казаков. Но это ведь старинные ружья. Пока их зарядишь, сколько времени пройдет. Не успевают отстреливаться казаки. Кажется, еще немного — и осилят казаков кучумовцы.
И тогда раздается громкий голос Ермака:
— Вперед, без страха, други!
И вот он уже впереди своих дружинников. Блестит на солнце острый меч. И разбегаются в ужасе враги. Кричат, что нельзя в открытом бою победить пришедших из-за Уральских гор воинов. Пока во главе их стоит бесстрашный Ермак.
И тогда решился коварный хан Кучум заманить Ермака в ловушку...
Игорюха затаил дыхание, и вообще в зале очень тихо стало. Даже взрослые экскурсанты бросили перешептываться. Они все у картины столпились. Картина называлась «Последний бой Ермака».
Только ее из-за спин взрослых совсем плохо было видно. Игорюха даже на цыпочки приподнялся, да куда там.
Но тут экскурсовод раздвинул всех и провел Игорюху ближе к картине. И поставил рядом с Витькой. Витька успел впереди оказаться и уже смотрел во все глаза, как Ермак отбивается от окружающих его кучумовцев.
Оказывается, хан Кучум напал на дружину Ермака, когда казаки-дружинники расположились на ночлег. Они были в долгом походе, устали. Вдобавок шел сильный дождь. Под его монотонный шум уснули часовые.
«Эх,— переживает Игорюха.— Я бы ни за что не уснул. Как же так можно? Ведь товарищей охраняешь. А может быть, и не уснули часовые? Просто подползли к ним в темноте кучумовцы и убили острыми саблями. Гремел гром, и никто не услышал, как вскрикнул в последний раз молодой часовой. Может быть, тот самый, что мечтал построить город на горе».
А Ермак проснулся слишком поздно. И только успел прокричать:
— Очнитесь, други! Враг кругом. Кто остался жив, отходите к реке, к ладьям. Я задержу врагов.
Только почти все дружинники уже спали вечным сном. Погибли они той дождливой грозовой ночью. Как легли в своих шатрах, так и не встали.
Ермак сражался один. И может быть, удалось бы ему отбиться. Но лопнул ремень на впопыхах надетом шлеме. И пока Ермак поправлял шлем, ударил его копьем самый главный военачальник хана Кучума.
Сильно он ранил Ермака. Но и раненый Ермак продолжал крушить врага своим мечом, пробивался к реке, к ладьям.
Но кучумовцы отогнали ладьи от берега. Ермак поплыл. И если бы не рана и тяжелая кольчуга, которая спасала воина на суше, но неудержимо тянула его на дно, когда он преодолевал бурные волны, не утонул бы Ермак.
Экскурсовод закончил рассказ, но никто не отходил от картины. Все стояли и думали о чем-то своем. О важном. Ведь не каждый день случается пережить столько событий. Пусть хотя бы и мысленно. Прийти в Сибирь вместе с Ермаком. С самыми первыми сибирскими первопроходцами. И узнать, что происходило на этой земле четыре века тому назад. И даже почувствовать себя одним из дружинников Ермака. В кольчуге, шлеме и с мечом. Настоящим богатырем себя почувствовать. И не из сказки. А просто из очень давнего времени. Которое хоть и прошло, но ведь оно было. Было — вот что важно.
Глава восьмая. Таинственная дверь. Пластинка с кольчуги Ермака
А экскурсовод смотрел на всех и не торопил расходиться. И еще Игорюхе показалось, что он как-то по-особенному приглядывается к нему и к Витьке. Словно хочет что-то сказать им одним. И еще не знает, стоит ли? И глаза у него становятся с прищуркой. Такие интересные глаза. И лучики тоненьких морщинок от них побежали. Это потому, что он улыбнулся. И значит, всё решил про себя.
— Это ваши дети? — спросил он папу. И показал на Игорюху и Витьку.
Игорюха покосился на Витьку. Витька промолчал и покраснел, как спелый помидор.
— У нас в стране нет чужих детей,— засмеялся Игорюхин папа.— Все наши.
— Верно,— чуть усмехнулся экскурсовод.— Не наших и посторонних детей у нас не бывает.
Почему он так сказал, Игорюха понял, когда экскурсовод тут же подвел его и Витьку к узенькой двери, на которой висела маленькая табличка «Посторонним вход воспрещён».
— Как же это так? — забеспокоилась мама.— Куда вы хотите увести детей? Я с ними.
— С ними нельзя,— развел руками экскурсовод и показал на табличку.
И все экскурсанты посмотрели на табличку, а потом на Игорюху с Витькой.
Наверное, они завидовали им. А папа подмигнул Игорюхе, чтобы он не робел. Но Игорюха и не думал робеть. И Витька тоже.
Он просто еще больше покраснел, когда Игорюхин папа и ему подмигнул. Видно, вспомнил, как он его обозвал. И теперь ему было стыдно.
— Слушай,— дернул он за рукав Игорюху.— Я тебе что-то должен сказать. После.
— Когда после? — прошептал Игорюха.
— Потом,— тоже шепотом ответил Витька.
— А что ты скажешь?
— Что услышишь.
Последние слова Витька произнес громче. Словно сердился на Игорюху. И Игорюха тоже захотел рассердиться на Витьку.
Но не успел. Потому что экскурсовод вынул из кармана большой старинный ключ. С резной бородкой и колечком. Совсем непохожий на нынешние маленькие плоские ключики от квартир. Вставил ключ в отверстие замка, и дверь, в которую нельзя входить посторонним, открылась.
...Игорюха с Витькой вошли вслед за экскурсоводом и разочарованно переглянулись. Им
