— И много у Савелия труб? — спросил Родион.
— Я зайду к нему, посчитаю.
— Ну вот видите, — удовлетворенно сказал Родион, — надо бы поискать у тех, кто возле колхоза пасется. Вот Савелий частник-огородник. Он давно живет сам по себе. Все больным прикидывается, а сам с мешочком по колхозным полям ходит и всегда в мешочке что-то несет. — Он повторил слова деда Матвея, даже не подозревая об этом.
— А что, если обыск сделать в некоторых дворах? — предложил Виталька. — У деда Савелия, Дяди, например… Ты скажи Григорию. Он передаст председателю, вызовут милицию, сделают обыск.
— Не надо! — отмахнулся Родион. — Мы сами справимся.
— Ну да?… Ты что-то придумал?
— Я хорошо все обдумаю, потом окажу. Давайте так сделаем: после уроков пойдем в разведку, а потом соберемся у меня в сарае и там решим, что делать дальше. Марусю возьмем в разведку?
— Возьмем! — сказал Виталька. — А с Петяшкой как быть?
— Его надо хорошо прощупать.
Петяшку «прощупывали» на большой перемене. Вели ребята себя таинственно, разговаривали негромко, чем разжигали у Шурки непреодолимое желание подслушать их. Он незаметно приближался, но Виталька был настороже: молча оттеснял его подальше.
— Петяшка, ты не крути, ты отвечай прямо: ты с нами или с ними? — допытывался Родион.
— То есть как это? — Петяшка продолжал крутить, хотя ясно понимал, чего от него хотят.
— Очень просто, хотим понять: с кем ты?
— А что мне придется делать, если я буду с вами?
— Крыс ловить, — пояснила Ольга. — Согласен?
— Крыс?… Хе-хе-хе… Шутите? — Петяшка стрельнул глазами по их серьезным лицам. — Крыс кошки ловят.
— Он просто трус, вот что! — сказала Ольга.
— Чего вы ко мне пристали? — обиделся Петяшка. — Я не с ними и не с вами, я сам по себе. Понятно?
— Эх ты, серединка на половинке! — Маруся засмеялась. Виталька оттеснил Петяшку в сторону.
— Шагай, серединка, подальше. И помалкивай!
Отступая, Петяшка спиной натолкнулся на Шурку. Тот вцепился в него:
— Что они там шепчутся?
— Пойди сам у них спроси. Чего пристал?
— Что это вы тут секретничаете? — подошла к ним и Танюся, не выдержав. Она, как всегда, жевала конфеты.
— А тебя кто звал сюда? Шагай мимо, — сказал Родион.
— Ха-ха! Послушайте, у них уже секреты завелись! — закричала Танюся на весь класс.
Подошел и Сенька, протянул полную горсть конфет:
— Пробуйте, батя новые конфеты в магазин привез. Вкуснятина!
— Ты же давно знаешь, Сенька, меня тошнит от твоих конфет, — насмешливо сказала Ольга.
— А меня не тошнит, Сеня! — с ужимкой произнесла Танюся.
Не везло Родиону на уроках истории, которые вел директор школы Иван Николаевич. Что-нибудь да случится! На этот раз — сон одолел Родиона. Лег он поздно, спал мало и неспокойно, а тут еще крепко поработал с утра — вот и разморило в тепле. Чтобы не уснуть, он щипал ногу, клял себя последними словами — ничего не помогало! Необоримо ласковый, тишайший сон накатывал нежными волнами, обволакивал; тело становилось невесомым, сладко замирало сердце.
В сонных глазах Родиона Иван Николаевич то вытягивался ввысь, то раздавался вширь. Голова тяжелела так, что шея уже не могла ее удерживать. Родион подпирал подбородок кулаком, просыпаясь, тупо таращился на учителя.
Ольга переглядывалась с Виталькой, жестами призывала Танюсю: «Толкни Родиона!», но та лишь прыскала в ладони, чтобы привлечь внимание Ивана Николаевича.
Родиону показалось, что это Танюсино похихикивание усыпляет его, и он толкнул ее.
— Иван Николаевич! Иван Николаевич! — капризно заныла Танюся.
— В чем дело? — недовольно спросил учитель.
— Родька толкается. И вообще, я не хочу больше сидеть с ним! Пересадите его от меня.
— Это что еще за новости?! — рассердился учитель.
— От него воняет, — протянула Танюся под строгим взглядом учителя. — Навозом… Коровами…
— Ты сама воняешь! — Родион выскочил из-за парты.
— Иван Николаевич! Родион помогал матери на ферме!.. — громко сказала Ольга.
Что-то кричали Виталька и Маруся. В классе поднялся шум, хохот.
— Тихо! — приказал Иван Николаевич. Он с силой нажал ладонью на плечо Родиона, усаживал его на место. Перегнувшись к Танюсе, спросил: — Насколько мне известно, и твоя мать работает на ферме?
— Работает… Но она заведующей работает! — заносчиво сказала Танюся.
— Ах, заведующей!.. Она, значит, не пахнет коровами, навозом, да?… Девочки, кто хочет сидеть с Родионом?
— Я, — с вызовом оказала Ольга. Она потянула за руку растерянную Танюсю из-за парты. — Сиди с Сенькой, он конфетами пахнет! — И села рядом с Родионом.
Танюся, залившись слезами, выбежала из класса.
Иван Николаевич удивленно проводил ее взглядом и пошел к доске.
— Ну ладно. Продолжим урок.
В полдень секретарь парткома Торопченко вызвал Матюхина на совещание. Прислал за ним на комплекс газик. В кабинете уже сидел директор школы Иван Николаевич, председатель группы народного контроля Лукашин и секретарь комсомольской организации Ваня Авдеев.
— Товарищи, правление колхоза и партком решили провести колхозное собрание в будущее воскресенье. Иван Николаевич внес ценное предложение: разговор следует начать с частнособственнических тенденций, проявляемых некоторыми нашими колхозниками, и о влиянии их на наших детей.
Иван Николаевич с улыбкой повернулся к Матюхину, подмигнул.
— Нельзя ли конкретнее? — спросил Лукашин.
— Пожалуйста… Дела взрослых, их поведение оказывают сильное воздействие на сознание ребят, влияют на формирование их характеров. Разве это не так?… Что сейчас творится с Андреевым сыном, Родионом, знаете? А Петра Ильяшенка помните? — Торопченко пояснил для Матюхина: — Отец Петра работал комбайнером, вроде был неплохим человеком, но года три назад украл пять мешков пшеницы — посадили его! А сын его, Петр, славный парень, передовой механизатор, от позора и стыда за своего отца уехал из села. Вот так-то! Ты, Ваня, напомнишь собранию про это, — обратился он к секретарю комсомольской организации.
— Хорошо, Анатолий Афанасьевич, — согласился Авдеев.
— А ты, Виктор Петрович, расскажешь о нарушениях законов. Для профилактики, знаете ли, полезно… Иван Николаевич осветит, так сказать, вопросы морально-нравственного воспитания ребят.
— А какую роль отводите мне? — спросил Григорий.
— Вы, Григорий Александрович, как инициатор собрания, начнете его своим сообщением о ходе монтажа автодойки и о значении автоматизации и механизации сельскохозяйственного производства. Введете разговор в нужное русло.
— Задача ясна, — сказал Григорий… — Кстати, хочу вас проинформировать, товарищи, о том, что на автодойку возвращена дюжина труб.
— Каким образом? — живо заинтересовался Лукашин. — Кто вернул?
— Э-э, товарищ Лукашин! — засмеялся Матюхин. — Я сказал все, что хотел сказать. Нужно работать с массами. А вы благодушествуете. Надо глаза держать открытыми…
— Это как прикажете понимать? — обиделся Лукашин.
— Так и понимайте, как я сказал. По-моему, задача группы народного контроля в том и состоит, чтобы пресекать, не допускать хищений.
— Правильно! — подхватил Торопченко. — Если бы народные контролеры работали активнее, у нас в колхозе не устраивались бы показательные суды. Опозорились на всю область!
— Я подумаю над вашими словами.
— Хватит думать. Пора действовать.
На обед собрались все жильцы старой хаты. Родион встретил Григория как родного — помог раздеться, полотенце подал. Андрей ревниво следил за сыном: быстро же он сдружился с бородатым постояльцем!
Акулина Кондратьевна и Мария накрывали на стол.
Андрей, достав из поставца бутылку самогона, взболтнул его и обратился к Матюхину:
— Ну, Гриша, скоро начнешь монтировать водяное отопление в моем новом доме?… Магарычовое дело! Ты его со своими молодцами за пару дней сделаешь.
— Верно, Андрей, магарычовое наше дело! — воскликнул Григорий. — Знаете, что с нами произошло, Акулина Кондратьевна? — обратился он к хозяйке. — Нас прислал завод как можно скорей смонтировать доильный цех, а мы стоим — руки в брюки! Припухаем, как говорится. Трубы-то размагарычили, электромоторы — тож!.. Не из чего монтировать. Вот какое, Андрей, получается магарычовое дело!
— Ну чего ты так волнуешься, Гриша? — с наигранной ласковостью упрекнул его Андрей. — Дадут вам еще — никуда не денутся. У государства хватит этого добра…
Родион покосился на отца: знакомые слова, Дядины!
— «У государства хватит»! — взорвался Матюхин. — А чье оно, государство? Твое, мое… да вот его! — Тут он сильно встряхнул Родиона за плечо. — Ведь сами себя обворовали!.. Посмотри на руки своей матери, старой доярки. — Акулина Кондратьевна стыдливо спрятала под передник узловатые руки, а Матюхин продолжал с горечью: — На руки своей жены посмотри. Сам ведь хорошо знаешь, уродует их ручная дойка… А доильный цех не из чего монтировать: размагарычили оборудование!
