Главная часть платья медленно, как занавес на театральной премьере, опустилась на затянутую в корсет Луизу. Когда она почувствовала под рукой эту роскошную ткань и узорную вышивку, то все накопившиеся за двенадцать лет сомнения, которые вечно ее терзали и звучали в ушах, будто злобная мантра, — слишком тощая, слишком плоскогрудая, слишком низенькая, слишком странная, — все развеялись. Начиналась новая жизнь. Впервые со времени приключений в облике мисс Бакстер Луиза почувствовала себя актрисой. Она взглянула на портрет более чем в натуральную величину, с которого на нее смотрела Габриэлла, и поняла, что ее защищает эта чужая, незнакомая женщина и они связаны. По какой-то причине ее выбрали на эту роль.
Теперь она была готова к приему.
После третьей неудачной попытки выйти из комнаты Луиза наконец догадалась, что нужно повернуться боком, чтобы ее шелковая юбка с фижмами вписалась в дверной проем. Горничные приглушенно хихикали у нее за спиной, не торопясь прийти на помощь.
В громадной сводчатой галерее стоял глухой гул от сотен толпившихся там официально одетых гостей в разноцветных вариантах Луизиного изысканного, искусно сшитого туалета. Солнце садилось, и оранжевый сумеречный свет лениво пробивался сквозь высокие оконные панели. В ослепительно сверкающих стеклянных люстрах, которые висели в ряд на цепях, обтянутых красным бархатом, пламенели сотни оплывающих восковых свечей.
Мужчины были в темных, застегивавшихся под коленом панталонах и ярко-белых шелковых чулках. На всех были черные или темно-синие камзолы до колен, жилеты того же цвета, что и камзолы, со сложной вышивкой на груди, и льняные рубашки с рюшами, а волосы, стянутые на затылке черной шелковой лентой, — или, может быть, парики — были напудрены. Все были в кожаных туфлях на прямых каблуках, которые застегивались на пряжку или завязывались бантом. Однако выглядели они почти невзрачно рядом со своими спутницами, чьи дорогие, украшенные драгоценностями фиолетовые, сапфирово-голубые или рубиново-красные юбки-пузыри и экстравагантные прически занимали в этом великолепном коридоре большую часть пространства.
Луиза влилась в поток занятой разговорами публики. Ведь кто-нибудь да должен был знать, куда они все идут. Ее расшитая серебром туфля зацепилась за шлейф шедшей впереди женщины, и та резко обернулась и зло на посмотрела на Луизу.
— Смотрите под ноги, — грассируя, произнесла она раздраженно.
С этим у Луизы будут сложности, так как в обычной жизни она вечно спотыкалась, а тут еще надо было беспокоиться о том, чтобы не наступать на многочисленные шелковые хвосты, которые волочились, похоже, позади каждой женщины.
— Моя дорогая Габриэлла, — окликнул ее сзади звенящий голос, и чья-то рука в розовой атласной перчатке грациозным движением подхватила Луизу под руку.
Она повернулась и увидела принцессу де Ламбаль, приветливо улыбавшуюся ей своими светло-голубыми глазами. Та переоделась в темно-розовое платье с изящной кружевной отделкой того же цвета, которая выглядывала из-под облегающего корсажа; ее шею дважды обвивала нить жемчуга в один ряд. В светлых взбитых волосах принцессы, обрамляющих ее нежное лицо с узким подбородком, сверкали заколки с драгоценными камнями. Она была очень красива.
— Не правда ли, восхитительный вечер? — спросила она, хотя для Версаля вечер был вполне обыкновенный.
— Да, конечно, — ответила Луиза, не в силах скрыть широкую улыбку, которая, казалось, прилипла к ее лицу.
Она безуспешно пыталась делать вид, что совсем не взволнована и что для нее это никакое не событие, а очередной бал, как для этой девушки. Нет, еще какое событие, подумала Луиза, глядя на окружающих ее людей, которые, судя по всему, и были высокопоставленными иностранцами, и на дам европейского света, шествовавших со снисходительным видом в общей толпе. В ее учебниках по истории кое-кому из этих людей, наверное, посвящены целые главы! Вот бы убедить кого-нибудь из них написать за нее контрольную…
— Вы выглядите, как всегда, замечательно! — воскликнула принцесса де Ламбаль.
На сей раз Луиза в это поверила.
Девушки рука об руку вошли в зал, который, по-видимому, и был королевской столовой, где уже собралось множество посетителей.
— Кто все эти люди? — не удержалась от вопроса Луиза.
— Большинство живет здесь, но Версаль, как вам известно, открыт для всех, — ответила принцесса, казалось поразившись тому, что Луиза, то есть Габриэлла, вдруг поинтересовалась дворцовой публикой. — Разумеется, чтобы их впустили сюда, они должны быть в шляпе и при шпаге.
— Вот как? — удивилась Луиза. — То есть да, конечно. Я об этом знала.
Она думала, что дворец был особым, закрытым местом. А оказалось, что здесь собралась чуть ли не половина Франции. Она не могла себе представить, чтобы в Белом доме жило несколько тысяч людей или чтобы туда на обед мог попасть какой-нибудь турист, даже при шляпе и шпаге. Особенно при шпаге.
Обеденный зал также выглядел довольно странно. Это была огромная комната с блестящими, натертыми воском полами, с темно-красными стенами и золотым потолком с лепниной и искусно выполненной фресковой живописью. Похоже, по версальской традиции члены королевской семьи обедали прилюдно. В дальнем конце комнаты, на обеденном столе, накрытом длинной белой скатертью, стояли два витиеватых канделябра, посеребренные тарелки и блюда с мясными деликатесами. Мария Антуанетта и тучный, непривлекательный Людовик XVI, которых Луиза уже знала, сидели бок о бок в одинаковых креслах и разглядывали зал. Другую сторону стола занимали придворные дамы, сидевшие на полукруглых темно-бордовых бархатных табуретках, отделанных золотыми кистями. Остальная публика стояла сзади, в нескольких шагах от них. Луиза принялась на виду у всего стола смущенно жевать подрумяненный, посыпанный кунжутом рогалик Она не могла себе представить, как можно есть, когда сидишь словно на сцене и все на тебя смотрят. Может быть, поэтому Мария Антуанетта и была такой худенькой. Может быть, ей было неловко есть перед всеми.
Луиза посмотрела на Людовика — тот с жадностью обгладывал куриную ногу, и жир капал у него с подбородка, в то время как дофина (как все ее называли) сидела чинно и время от времени рукой в белой перчатке подносила ко рту ложку бульона. Ее аккуратно сложенная салфетка лежала нетронутой рядом с тарелкой. Людовик же, напротив, остановился лишь для того, чтобы положить в рот вареное яйцо и выпить красного вина из кубка, поданного придворным, причем вино потекло у него по подбородку. Казалось, он даже не замечал, что на него глазели люди, стоявшие в нескольких шагах. Бывали ли у супругов хотя бы краткие минуты уединения? Или такого понятия, как личная жизнь, у них не существовало? Луиза не думала, что президент и первая леди государства были бы в восторге от подобной публичности.
Возле стола стояли несколько дам в разного цвета атласных платьях и неподвижно, словно мраморные статуи, ждали, когда Мария Антуанетта изъявит желание, чтобы кто-нибудь из них подал ей следующую вилку или стакан воды, что она делала редко. Луиза заметила, что супруги за весь обед едва ли словом перекинулись. Они только смотрели прямо перед собой, как манекены в витрине «Блумингдейла»[49] или какого-нибудь модного универмага, в то время как их разглядывала зачарованная публика.
Принцесса де Ламбаль, стоявшая рядом с Луизой, не сводила восторженных глаз с Марии Антуанетты, когда та, как мышонок, откусывала крошечный кусочек молодой зеленой спаржи. Это было уже чересчур. Луизе захотелось выйти на воздух.
— Не занять ли нам наши места? — спросила принцесса, указывая на два свободных стула напротив дофины.
Глядя на широко распахнутые невинные голубые глаза лучшей подруги Марии Антуанетты, Луиза вдруг с ужасом вспомнила, как мисс Моррис, стоя за учительским столом, рассказывала о страшном конце принцессы де Ламбаль, когда ее прекрасную голову пронесли на пике по улицам Парижа. «Но сначала отрубленную голову принцессы де Ламбаль выставили в витрине парикмахерской на всеобщее обозрение, чтобы каждый, и в особенности Мария Антуанетта, знал, что произошло», — возник в памяти монотонный голос учительницы.
— Я выйду в сад, — шепнула в ответ Луиза дрогнувшим голосом.
Принцесса извинилась и прошла к своему стулу, где грациозно села, осторожно расправив пышные темно-розовые атласные юбки.
Луизу бросило в дрожь. Принцесса де Ламбаль, в сущности, напоминала ее одноклассниц, старавшихся понравиться популярной в школе девочке. Луиза вдруг содрогнулась, сообразив, что если Габриэлла также была одной из близких подруг Марии Антуанетты, то, может быть, и она скоро окажется в опасности и ее голову тоже насадят на копье!
