Луизе во что бы то ни стало нужно было успеть вернуться домой, в Коннектикут, к своей прежней жизни, пока не поздно. Если бы она сделала домашнее задание по истории, то, конечно, знала бы, когда именно произошла Французская революция. И почему она не понимала, что следовало быть внимательнее на уроках мисс Моррис — скучных, но, безусловно, крайне важных, а теперь еще и ставших жизненно важными?
Вот уж поистине драматический способ усваивать знания! Луизе нужно было что-нибудь придумать, поработать головой… пока она еще на плечах.
Луиза быстро вышла из ярко освещенного дворца, вприпрыжку сбежала по низкой белой лестнице, где играли красноватые блики вечернего света, и направилась вглубь сада. Солнце почти село, и обычно людные дорожки были почти пусты. Она потянулась было к голове, чтобы по привычке покрутить прядку, но на голове была напудренная и напомаженная башня.
Луиза свернула на узкую дорожку, где теплые лучи заходящего солнца скользили по светлым камешкам, которые приятно похрустывали под ее каблуками, и неожиданно лицом к лицу столкнулась с садовником, тем самым, кто привлек ее внимание. Молодой человек был по-прежнему в униформе, а его треуголка лежала на траве у его ног. Он стоял, прислонясь к толстому дереву, и смеялся, не отрывая глаз от газеты. Когда он улыбался, его кофейно-карие глаза сияли. На левой щеке у него Луиза заметила симпатичную ямочку.
— Что вы читаете? — с улыбкой спросила она, когда справилась с волнением.
У нее было свойство робеть и смущаться в присутствии симпатичных парней, потому она постаралась побыстрей вспомнить портрет красавицы Габриэллы и сразу почувствовала себя увереннее. Ведь именно ею она сейчас и была. Во всяком случае, внешне. Она шлепнула по газете, которую он держал.
— Ни… ничего! — с запинкой выговорил он и быстро спрятал за спину газетный листок.
— Что там такого смешного? — снова спросила она, теперь уже просто из любопытства, так как заигрывать ей показалось неприличным.
— Ничего, мадемуазель, — повторил он, опустив загорелое лицо, вспыхнувшее румянцем, и по-прежнему избегая ее взгляда.
И тут до Луизы дошло, что он… боится ее! Не ее, а Габриэллу, за которую она себя выдавала. Как бы, не раскрывая карт, намекнуть ему, что она на самом деле вовсе не та, за кого он ее принимает?
— Я не такая, как другие, — наконец обтекаемо изрекла она. — Можете мне доверять.
Он не ответил. Оглушительно стрекотали сверчки.
— Как вас зовут? — спросила она, надеясь выжать из него хотя бы слово.
— Пьер, — тихо ответил он.
— А меня… Габриэлла, — сказала она, и впервые за все это безумное путешествие ей захотелось снова стать Луизой.
В голову пришла странная мысль, что, будь она самой собой, она могла бы понравиться Пьеру.
Когда взволнованный парень поднял голову и впервые посмотрел прямо на нее, Луиза заметила, что глаза у него в едва заметную зеленую крапинку. И почувствовала, как у нее запылало лицо. От смущения она сделала единственное, что пришло ей в голову, — неожиданно вырвала у него из рук газету.
Луиза развернула помятый листок и увидела там рисунок женщины, похожей на Марию Антуанетту. Она была размалевана, как клоун, а из высокой, как башня, прически торчал корабль. Под рисунком была подпись: «Мадам Дефицит». Что это означало? Луиза догадывалась, что смысл был не очень-то приятным, как в злой записке, которую передавали друг другу у кого-то за спиной на уроке математики. Луиза подумала, что если бы Мария Антуанетта увидела эту карикатуру, то садовника расстреляли бы или того хуже…
Неудивительно, что он испугался! Судя по всему, Габриэлла была одной из ближайших подруг принцессы. Но что это за газета? Наверное, во Франции в восемнадцатом веке это было что-то вроде «Нэшнл инкуайер» или «Ю-эс уикли»[50].
— Не знаю, пойму ли я ее, — наконец призналась Луиза.
Садовник вздохнул с облегчением.
— А хотелось бы.
Пьер снова напрягся.
— Пожалуйста, доверьтесь мне, — воззвала к нему Луиза. — Что происходит за стенами дворца? Счастлив ли французский народ?
У нее появилось ощущение, что из урока истории она уже знает ответ на этот вопрос.
— Счастлив? — спросил он в замешательстве, как будто такого понятия, как «счастье», в ту пору еще не существовало.
— Они… довольны? — снова спросила Луиза. — Пожалуйста, скажите мне правду.
Пьер молчал, не зная, что ответить.
— Они страдают. Им не хватает еды. Люди голодают, — тихо, но сильно волнуясь, ответил он. — Часто бывают бунты из-за цен на зерно. Только, пожалуйста, никому об этом не говорите. Иначе я лишусь работы, а мне нужны деньги, чтобы содержать семью.
Вот это да: парень всего на несколько лет старше Луизы, а уже содержит семью, а не наоборот. Она вдруг затосковала по родителям и почувствовала себя немного виноватой за то, что в последние несколько дней вела себя дома как избалованный ребенок.
— Мне жаль. Как бы я хотела помочь! — искренне воскликнула она. — И может быть, сумею. Мария Антуанетта должна знать о том, что творится за пределами Версаля. Она здесь оторвана от жизни. Возможно, если бы она знала, то убедила бы короля помочь…
Луиза нечаянно прикоснулась к руке Пьера. Она ощутила, как ее тело пронзил короткий электрический разряд, и быстро отдернула руку. Пьер слегка вздрогнул.
Прежде чем она успела прочувствовать и оценить напряженность этого острого мгновения, Пьер поспешно выхватил у нее из рук газету, подхватил шляпу и метнулся в только что подстриженные кусты, даже не оглянувшись и не попрощавшись. Очевидно, он тоже был потрясен, но явно не в лучшем смысле этого слова.
Погруженная в свои мысли Луиза возвращалась в Версаль по освещенной луной дорожке. Дворец уже был залит светом и гудел, как растревоженный улей. Может быть, она сумеет использовать влияние Габриэллы на Марию Антуанетту, чтобы помочь французскому народу, и тогда, возможно, удастся избежать кровавой революции. Но как?
С террасы слышался гомон гостей, смех, звуки клавесина. Вздохнув, насколько ей позволял корсет, Луиза тихонько помолилась о том, чтобы справиться с этой задачей. К тому времени ощущение сходства с Габриэллой уже начинало ей изменять.
За все ее двенадцать лет Луизе не доводилось присутствовать на более безнравственном и разнузданном празднестве. В сравнении с ним даже атмосфера в ресторане первого класса на «Титанике» казалась чопорной.
Ее мама наверняка этого не одобрила бы, подумала она и вежливо отказалась от шампанского, поданного ей в хрустальном бокале, как только она вошла в высокую застекленную арочную дверь.
Крупье в униформах за карточными столами сдавали карты; играли в рулетку, в покер и в кости. Триумфальные возгласы победителей почти заглушал расположившийся в дальнем углу зала оркестр. Официант лил пенистое шампанское сверху в пирамиду из хрустальных бокалов, стоящую в центре длинного обеденного стола. Стол ломился от сладостей — конфет, пирожных, печенья с глазурью всех цветов радуги, которое гости жадно хватали руками. Крошки сыпались на дорогую обивку и на драгоценные цветные ковры, где их растаптывали башмаки с бриллиантовыми пряжками. Господи, да ее мать умерла бы при виде этих разодетых взрослых, которые вели себя как подростки без присмотра!
Луиза сразу заметила Марию Антуанетту, она выглядела потрясающе и вся светилась в новом платье цвета слоновой кости с золотой отделкой (любопытно, сколько раз в день она меняет туалеты? Луиза насчитала три!). Дофина флиртовала и хихикала, как ученица средней школы на вечеринке. Но держалась она как истинная хозяйка дома, когда плавно, будто на коньках, передвигалась по комнате, а ее идеальная осанка и горделиво посаженная голова не оставляли сомнений в том, что это ее праздник Благодаря ее приятным, естественным манерам все чувствовали себя желанными гостями, когда она обходила их, изредка останавливаясь, чтобы попробовать пару десертов. Она, несомненно, была сейчас в своей стихии — неотразимая дочь своего времени.
Супруг же ее, судя по всему, был гораздо менее значимой фигурой. Вместо того чтобы танцевать и играть в азартные игры, Людовик XVI сидел за столом в окружении хмурых людей и похвалялся какой-то стальной штуковиной, похожей на замок с ключом, которую он взволнованно крутил в руках.
— Он одержим этими замками. — Луиза вздрогнула, так как не заметила подошедшую к ней Аделаиду. — Дофина находит все это довольно скучным, и я ее в том не виню. А вы?
Луиза отрицательно покачала головой — вся эта сцена показалась ей полнейшим бредом.
— Не присесть ли нам? Туфли ужасно жмут, — вздохнула Аделаида, останавливаясь рядом со стулом, обитым красным бархатом, и они сели за стол.
