Ознакомительная версия.
До тех пор, пока она не подошла к собственной калитке.
Нехорошее предчувствие кольнуло иголкой, но Геля не остановилась и прошагала по дорожке к двери. Открыла её. Вошла. Сбросила рюкзак на табуретку и… На этот раз поняла сразу: в доме творится что-то неладное.
Настороженная тревога, которая постепенно зрела в душе всё это время, теперь стала нарастать с каждой секундой. И Геля вдруг поняла почему: «Это всё воспоминание о том, как мы вызывали духов! Но тогда мне было совсем не страшно, почему же я боюсь теперь?»
А что если дух действительно явился… и остался? Ведь Наташа тогда прочитала заклинание, чтобы вызвать его, но никто не сказал волшебных слов, чтобы отправить потревоженное существо обратно.
«Что за нелепость!» – одёрнула себя Геля. Но невольно начала припоминать полузабытые события того вечера. Подробности стёрлись, остались только отрывки. Все шумно обсуждали, кого лучше пригласить, никак не могли прийти к согласию, и Наташа в итоге махнула рукой:
– Пусть явится, кто захочет!
– Погоди, надо же, наверное, уточнить, из какого примерно века? – предложил Макс. Он в затею не верил, но в дискуссии всё равно участвовал.
– Лучше из будущего! – добавила Лена.
– А разве можно вызывать духов не только из прошлого? – усомнился Илья и покачал головой: это вряд ли.
«Да почему же нет», – подумала Геля тогда. Ей казалось, что духи пребывают вне времени. Если они вообще где-то пребывают. Она кого-то хотела вызвать… Александра Македонского? Пушкина? Нет, кого-то ещё. Вспомнить бы…
Но, в любом случае, это ведь была просто игра. Детское развлечение. Вряд ли Наташа сама верила, что перед ними внезапно появится сияющий призрак какой-нибудь знаменитой личности, хотя и уверяла всех, что колдовство должно сработать.
Так что теперь, когда ясно, откуда взялся неосознанный страх, можно спокойно отбросить его в сторону…
Не вышло. Геле почему-то казалось, будто некий наблюдатель не спускает с неё глаз. Даже сейчас, днём, она чувствовала, что где-то в доме притаился нежеланный гость, какое-то существо призрачной породы – возможно, невидимое, но кто знает.
«Лучше бы невидимое!» – подумала она. Хотя прикосновение незримой руки тоже малоприятно…
И дыхание возле щеки… И шёпот из ниоткуда…
Геля нервно огляделась, но тут же усилием воли скомкала собственные фантазии: «Ничего этого не было – и не будет. Я в доме одна. Одна, понятно? Есть доказательства, что это не так? Нет? Замечательно. Тогда давай прекратим изводить себя дурацкими страшилками».
Гневная отповедь сработала, но ненадолго.
Весь день, пока она готовила обед, мыла полы и окна, вытирала пыль, ей всё мерещилось, что кто-то ходит позади неё и вот-вот заглянет через плечо, прямо в лицо.
Под вечер, утомлённая, физически измотанная, она сидела в кресле возле окна с видом на яблони и размышляла, почему даже во время отпуска не может просто отдыхать. Почему всегда найдётся что-то, способное испортить ей настроение? Сейчас, под воздействием усталости, все заботы чуть отхлынули, в голове воцарилась пустота, и это Гелю полностью устраивало. Так лучше.
В эти мгновения не было в её мире ни унылой работы, которая заключалась лишь в том, чтобы любезно отвечать на звонки, ни постылого колледжа, ни семейных уз, ни людей, которых она по привычке считала друзьями… Не было сети, в которой она ежедневно барахталась, не пытаясь выбраться.
На подоконнике пузатая, когда-то расписанная Гелей керамическая ваза с прошлогодними сухими листьями чернела на фоне ещё светлого неба. Геле так не хотелось включать свет… Она смотрела бы и смотрела, как исчезают последние отблески солнца и в закатной голубизне плывёт белая с золотом фата лёгкого облака – словно великанша-невеста обронила воздушную ткань, а ветер подхватил. Мучительная, недолговечная красота…
Но в полутьме становилось всё более неуютно: вдруг кто-то подкрадётся неслышно? Обернёшься – а рядом стоит непонятное создание, и хорошо, если намерения у него не слишком агрессивные.
Геля надеялась, что электричество ему вряд ли понравится. Во мраке привидения чувствуют себя намного вольготнее. То есть все почему-то так считают, хотя какая призраку разница? Разве что он очень стеснительный и надеется, что в темноте никто его не заметит?
С каждой секундой сумерек Геля твердила себе, всё более неубедительно: «Днём ОНО не показывалось – почему ночью будет по-другому? Время суток ничего не значит!» Но смутные тени суеверий кружились, кружились над сердцем, и его биение, зачарованное этим хороводом, становилось всё более беспокойным.
Зябко поёживаясь, хотя в доме было совсем не холодно, разве что чуточку прохладно, она включила свет во всех комнатах. Наверное, это был единственный освещённый дом во всём поселке, но Геля меньше всего думала о том, что его увидят какие-нибудь подозрительные личности. Живые люди её сейчас не беспокоили.
Она и спать легла при свете. За всю ночь дух не объявился, но в ожидании, что кто-то страшный тихонько подкрадётся и устроится рядышком, Геля то и дело просыпалась – вздрагивала, озиралась, привстав на постели, и пыталась понять, что её разбудило. Кто же это был тогда, на спиритическом сеансе? Кого они в конце концов решили вызвать? – спрашивала она себя и с ужасом понимала, что уже не сомневается в незримом присутствии этого «кого-то». Но почему? Ничего же не произошло, всё хорошо… Она снова засыпала и ворочалась в беспокойной полудрёме, сминая подушку, а потом – опять пробуждение, испуг, сбивчивые попытки утихомирить разыгравшееся воображение.
В результате она жутко не выспалась.
Днём должно было стать легче, но ничего подобного. Чёрные цветы паранойи распускались один за другим, душили ароматом лёгкого безумия. Геля боялась ходить по комнатам: ей по-прежнему чудилось, что кто-то неслышно ступает позади неё. И в большое зеркало в прихожей она тоже старалась не смотреться, опасаясь, что кто-то вот-вот выглянет из-за спины… или нет, хуже, посмотрит откуда-то снизу – маленькое серое существо. И непонятно, что у него на уме… чего оно хочет…
«А почему я, интересно, говорю – ОНО? – подумала Геля. – Ведь это чей-то дух, а значит – он или она». Когда-то у него были фамилия, имя, адрес, работа, друзья – и ничего не осталось теперь.
После некоторых размышлений Геля решила, что это всё-таки «она». «Он» вёл бы себя более нагло – может быть, двигал предметы, шумел, стучал. А эта робкая душа молчит и просто каким-то образом даёт знать о своём присутствии. Телепатия?
Параллельно с этими рассуждениями Геля вяло удивлялась, что подобные нелепицы приходят ей в голову как нечто само собой разумеющееся: «Я ведь была обычной, нормальной девушкой – всего-то пару дней назад! Что со мной случилось? Это оттого, что я осталась совсем одна?»
Какая-то странная мысль в этот миг промелькнула и исчезла, Геля не успела её удержать.
Надо было как-то отвлечься, успокоиться. Она ведь всегда отличалась рассудительностью, обладала уравновешенным характером, умела смиряться с обстоятельствами. Иначе, наверное, разочарования давно подкосили бы её. Она приучила себя к мысли, что – да, ничего не поделаешь! – жизнь у неё будет серой, однообразной и непримечательной, как у всех. Вот окончит она «приличный» колледж, куда её направили родители, потом «приличный» институт – и до самой старости проработает в «приличном» офисе на другом конце города, неважно даже, в той ли фирме, куда её определил папа, или какой-то другой. Если повезёт, она станет главным бухгалтером. Может быть, выйдет замуж. Ничего интересного, но многие люди так живут и не жалуются. Это нормально. В конце концов, хотя бы стабильная зарплата будет ей обеспечена, как всегда мечталось маме. С начальством и с коллегами – тут уж как повезёт, но в целом всё, наверное, сложится неплохо. Стандартно. Ну, она ведь не какая-нибудь выдающаяся личность, чтобы рассчитывать на нечто большее.
Да Геля и не желала никогда какой-то головокружительной карьеры, не грезила о яхте в Ницце и не предавалась честолюбивым мечтам о красных дорожках международных кинофестивалей, как многие девчонки. Она хотела… трудно сказать… в последнее время она уже и думать перестала о том, чего хотела когда-то. Так проще. Потому что всё это были наивные детские глупости. Например, чего стоила идея поступать в колледж художественных ремесел… да ничего не стоила. «Чему тебя там научат – лепить горшки? Стены расписывать? – горестно бурчала мама. – Это не профессия, а баловство! Хобби! Если уж выбирать колледж, то нормальный какой-нибудь». Папа непонимающе вздыхал: «Ну ладно бы – подалась в художники, на факультет живописи поступала бы. Денег, конечно, никаких, но такой выбор ещё можно было бы понять – призвание. Высокое искусство. А это… так, поделки. Не картины Пикассо».
Геля вовсе не претендовала на то, чтобы творить высокое искусство, ей просто нравилось… преображать вещи. Но она сознавала, что, конечно же, родители правы. Все одноклассники собирались обзавестись серьёзным образованием и престижной, достойной работой. А что будет у неё – никому не нужный диплом? Нужно ли из-за него ссориться с близкими людьми, что-то пламенно доказывать, спорить? Иногда стоит беспристрастно посмотреть на свои дурацкие мечты и честно признаться себе: да, ты не Пикассо, а значит – надо жить как все и не мучиться. С тех пор она так и глядела на мир – смиренно. По крайней мере старалась.
Ознакомительная версия.
