Марьяна кивает, продолжая помешивать ложечкой кофе и не подымая головы от чашки.
— Пусть кофе немножко отстоится, — советует тетя, — а то будет скрипеть на зубах. Некоторым это безразлично, но я не люблю. Расскажи мне что-нибудь об этом мальчике.
— Ну он такой… правильный. Знаешь, его не выбрали старостой, а ему наплевать. То есть совершенно.
— А сначала он хотел, чтобы его выбрали?
— Ему и тогда было безразлично. Но большинство ребят голосовали за него.
— А что же произошло?
— Либа сама хотела быть старостой и классная тоже. Они сказали, что, мол, отец Мартина, ну, в общем, он вечно со всеми спорит, понимаешь? Но только когда прав… Только… Ты понимаешь?
Тетя хмурится.
— Понимаю, — отвечает она.
— Ну и в конце концов Мартина не выбрали. То есть выбрали, но он все равно не староста. А ему было безразлично. Но он слышал из коридора, о чем говорили в классе…
— … И это ему тоже было безразлично, да? Ну, разумеется.
Марьяна кивает.
— Видишь ли, если человек назначен старостой и работает — это одно. Но если староста ничего никогда не делает, то и окно вставлять все равно приходится Мартину… Возьмет у Либы счет от стекольщика — и сам все сделает.
— А вы разбили окно? — спрашивает тетя. Ей хочется во всем разобраться.
— Ну да. И Мартин хотел его застеклить, а Либа отобрала у него счет от стекольщика. Вроде бы для порядка, чтоб все классные документы лежали у нее. Как у старосты.
— Ну довольно. Я уже представляю себе эту вашу Либу. И Мартин окно все равно застеклит, чтобы все это видели…
— Нет, не для того, чтобы видели, а чтобы стекло там было, пока классная не учинила скандала.
— Ты уверена?
— Конечно.
— Очень славно. А сидя в коридоре, он слышал, о чем говорила ты?
Марьянка кивает головой и снова наклоняется к чашке с кофе.
— Ну тогда все отлично, ты не находишь?
— Не знаю…
— А потом он тебе что-нибудь сказал?
— Сказал, что я псих.
— И верно ведь, а?
Марьяна смотрит на тетю в упор. Если бы Мартин рассуждал так же, как она…
— Он понимает, что ты очень нормальный псих.
Марьяна густо краснеет.
— Знаешь, у него просто мировой папа, — быстро добавляет она.
— Ты с ним знакома?
— Нет.
Тетя кивает.
— По-моему, Мартин — молодчага. Конечно, я могу ошибиться. Случается и такое. Но в следующий раз, когда появится эта ваша красавица и вы будете беседовать, ты не исчезай и не теряйся.
— Да не могу же я…
— Вот именно можешь. Спокойно оставайся и веселись вместе с ним и с этой красавицей. Ты, наверное, знаешь мудрую поговорку: кто бежит, тот проигрывает.
— А я думаю… — произносит Марьяна неуверенно.
— …наоборот? Это тебе просто кажется. Заруби себе на носу. Если Мартин что-нибудь стоит, он со временем оценит, что за фрукт эта Марьянка.
— Да.
— И это будет как раз то, что нужно. Вот только большинство мужчин долго раздумывают, прежде чем сделать правильный вывод, с этим тоже приходится считаться. Ты не надейся, что он с первого взгляда обо всем догадается. Но перед красавицей не пасуй. Нет оснований.
— А если есть?
— Нет, — строго говорит тетя. — А если в этот раз не выйдет, то выйдет в следующий — и наверняка. А потом возникнут новые трудности. Это как с бельем. Только выстираешь — нужно гладить, выгладишь — нужно чинить. Так уж заведено. И хуже всего — не начинать. И если когда-нибудь ты подружишься с Мартином или с кем еще, то поймешь, что не такое уж он совершенство, как это тебе сперва представлялось. И это вовсе не причина для того, чтобы убегать. Вот если убедишься, что ошиблась в человеке на все сто, тогда другое дело. Но лучше, чтоб рядом постоянно был кто-нибудь; пусть даже он тебя сердит иногда, потому что не иметь вообще никого, кто бы тебя мог огорчать и сердить, — очень тяжело. По крайней мере, теперь я так думаю. Потому что идеальные люди на этом свете как-то не приживаются. Вот какие дела.
После такой тирады тете хочется закурить, но у нее отчего-то не получается. Может, барахлит зажигалка или дрожит рука. Марьяна берет зажигалку и зажигает сама.
— Спасибо, — благодарит тетя, выпуская дым.
— У тебя ведь есть мы, чтоб портить нервы, — несмело напоминает Марьяна.
— Это правда. Не каждому выпало счастье рядом иметь такого психа, кто ради тебя бросил бы свои заботы и начал заниматься твоими проблемами. Знаешь, теперь во всем мире страшная нехватка таких вот психов. А у меня их — целых трое. Видно, ваша мама умнее поступила, чем я, и ни от каких трудностей не убегала.
«Собственно, мама вообще ни от чего не убегает, — думает Марьяна, возвращаясь домой, — даже от Файтовой. Даже от Борживоя Супчика. От папы, наверное, ей удирать было не к чему. Папа молодчина. Но если бы вблизи вертелась какая-нибудь красотка, красивее, чем наша мама, — даже если бы маме это просто показалось, она все равно бы не убежала. Не убежала мама и от них, троих ребятишек. Мальчишка, который с теннисными туфлями в руках бежит навстречу Марьянке, ни с того ни с сего вдруг останавливается; покрутив пальцем у виска, недоуменно произносит: «Ну и псих». И Марьянка понимает, отчего это он так. Она рассмеялась вслух, представив себе, как они втроем гонятся за мамой, чтоб она от них не удрала. Мальчик стоит на месте, и Марьянке кажется, что он рад бы заговорить с ней, хотя он показал, что у нее в голове шариков не хватает. Марьяна идет своей дорогой, размахивает на ходу сумкой, в которой теперь вместо книг лежит ее старый свитер. Новый уже надет, и Марьяна чувствует себя смелее; повернувшись, словно невзначай, краешком глаза наблюдает, там ли еще мальчишка. Там. К своему собственному изумлению, Марьяна оборачивается к нему и машет рукой. Мальчишка рад. Он тоже машет Марьяне и кричит: «Привет!»
«Где-то здесь, — вспоминает Марьяна, — мы свернули, когда шли искать пропавший велик. Ну и глупость». Марьянка смотрит на соседнюю улочку — а там шагает Ярда собственной персоной. Он не один. Возле него шлепает какой-то карапуз, наверное лет пяти, черноволосый и невообразимо грязный, со смешно оттопыренными ушами. Марьяна делает несколько шагов — и вот уже идет за ними следом. Она не боится, что они ее обнаружат, потому что она идет позади, а кроме того, они увлечены разговором.
— А ты будешь мне его давать? — спрашивает малыш.
— Конечно.
— А какой он? Тебе его папа купил?
Последний вопрос Ярда пропускает мимо ушей, но малышу это неважно. Все равно его интересует что-то другое.
— Он очень прыгучий, — расписывает Ярда.
«Прыгучий?»
— И зеленый с красными горохами.
«Ну да», — вспоминает Марьяна.
— И все вместе мы тоже пойдем поиграем?
— Ну конечно, Шиша, — обещает Ярда.
Шиша? Или Риша? Марьяна никак не может толком это припомнить. Скорее, Риша. Но парнишка и впрямь похож на шишку.
— А ты не станешь играть с одними большими?
— Сказал, с тобой — значит, с тобой.
— А ты не можешь мне его прямо теперь показать? Хоть на минутку?
Они дошли до края тротуара. Мальчишка протягивает Ярде свою маленькую грязную ручонку, и тот берет ее в свою, оглядывается осторожно по сторонам, словно это и не Ярда вовсе, а Пип, и переводит карапуза через улицу.
— Знаешь, — говорит он, — возьми его себе. Играть мы будем вместе, но пусть он будет у тебя. А ты иногда будешь мне давать его поиграть.
— Взять? Мне?..
Марьяна видит, как мальчишка останавливается с открытым от удивления ртом и смотрит на Ярду.
— Так прямо и мне?
Окно вымыто, и вся кухня приведена в порядок. Эту уборку после ухода пани Файтовой произвели Данка с мамой.
— Мы очень старались, — скромно сообщает Данка. — Знаешь, от пани Файтовой мы научились кое-чему. Мы не то, что ее невестка.
— Невестку пани Файтовой, — торжественно объявляет Пип, — нужно наградить медалью за стойкость. За то, что она до сих пор еще не сбежала с этой их дачи.
— И мама тоже вполне заслуживает награды, — замечает Марьяна.
Нам хорошо, даже если нам плохо. Потому что, где бы мы ни были, мы возвращаемся к себе домой. Или к теге. У нас есть с кем поделиться, что нам плохо. А может, нам и говорить об этом не надо. Я надеюсь, вы согласны, что наша мама и тетя — лучше всех. И каждая — по-своему. Наша мама, например, хоть голова у нее целиком забита заботами о нас, еще находит силы помогать пани Файтовой. И не просто так, чтобы сунуть подачку — какие-нибудь десять крон. Это каждый сумеет. А тут пани Файтова может похвастаться соседкам, как она работает и что без нее хозяйка словно без рук. Кстати, могли бы вы предположить, что еще сегодня, в обед, мама с Пипом будут так весело смеяться? А потом — вы и сами видели… как пани Файтова сегодня снова нам помогала.
