Не спят честные гусиновские собаки и уже начали свою ночную перекличку, да от двора Братца Кролика слышны звуки балалайки, на которой учится играть выспавшийся за день аспирант.
Мишанин отец выбрался на завалинку подышать ночной прохладой и рассказать Ивану Тараканычу дальнейшие похождения майнридовских героев:
— А нагайка у этого плантатора была сплетена из буйволовой кожи, соображаете?
— Обыкновенный деспотизм сатрапа… — равнодушно соглашался Иван Тараканыч. — Вот и штабс-капитан Минутко кулачную расправу проявлял в широких размерах. Для меня лично он изобрел способ физического воздействия, по его мнению, более благородный… без обнаружения видимой причины. Минутко применял к моей голове не руки непосредственно, а канцелярские книги!.. Но я на проявляемый его психоз не обращал внимания…
Наконец и они пошли по домам.
Когда ночная тишина воцарилась, на Гусиновке, все люди и звери крепко уснули и только собаки лаяли да бесшумно шныряли кошки, в серебристом лунном свете возникли две таинственные фигуры, которые оказались разбойниками Мишаней и Глебом.
Раздался леденящий душу свист, и две другие фигуры выступили из кромешной тьмы. Одна была вооружена дубинкой. Это были тоже разбойники — Лаптяня и Братец Кролик.
— Курлюм? — спросила одна фигура на неизвестном языке.
— Бурлюм! — ответила другая фигура, и шайка двинулась в неизвестном направлении.
Предварительно нужно сообщить, что Братец Кролик выбрался из дома через окно, а Лаптяня спал один в сарае, так как домашние ошибочно считали, что на костылях он далеко не уйдет.
Впрочем, костыли он уже забросил и теперь ходил с палкой. Но это была не какая-нибудь обыкновенная палка, которой подпираются инвалиды и старики, а грозное боевое оружие, которое Лаптяня и палкой-то не считал, а назвал — бумеранг.
Все живое дрожало, когда Лаптяня выходил с ней из ворот и поглядывал по сторонам в поисках подходящей мишени. А когда он шел по улице, то впереди со свистом летела его палка, вращаясь как настоящий бумеранг австралийских туземцев. Правда, обратно в руки она не возвращалась, да это и не нужно было, потому что Лаптяня сам догонял ее, с необыкновенной быстротой скача на здоровой ноге и только изредка помогая себе сломанной. В виде отдыха он украшал палку разнообразной резьбой, и по всей улице валялись от нее кусочки, а она все не уменьшалась. Зато через эту палку изменился характер у Лаптяни: до палки он был человеком довольно мирным, а теперь сделался настоящим забиякой — видно, сама палка требовала, чтобы он ею кого-нибудь огрел.
— Значит, сперва зайдем за Гусем, он в саду спит! — сказал Лаптяня.
Залитая лунным светом, спала Гусиновка, беззащитная перед разбойниками, даже не подозревая, какая опасность нависла над ее мирными домишками.
Разбойники перелезли через плетень в садик, где под яблоней на раскладушке со страшным храпом дрыхнул Гусь, начали дергать его и тормошить:
— Э, слышь, Гусь, проснись…
— А… — открыл глаза Гусь. — Вам чего?
— За тобой пришли! Пора на промысел!
Гусь уткнул голову в подушку и невнятно пробормотал:
— Уди!..
— Гусь, а Гусь… Ну, чего же ты… Ты же сам говорил…
— Уди… завтр… Уди, а то убью!..
— Ты что говорил?
— Не грил!.. Завтр!..
— Вставай, а то водой сбрызнем!
— Я те сбрызну! — необыкновенно ясным и бодрым голосом проговорил Гусь, продолжая спать.
— Чего с ним делать… — вздохнул Братец Кролик. — У него сон крепкий, как у слона… Его теперь хоть за ноги таскай, не проснется. Его можно даже куда-нибудь унести вместе с кроватью…
— Я унесу! — явственно проговорил Гусь сквозь храп.
Пришлось шайке выйти на промысел без атамана.
Разбойничья жизнь опасна, и в первую очередь надо самим получше прятаться. Гусиновские разбойники забрались под дерево, в самую черную темноту и сели там на бревне.
И жертву надо было подыскать с разбором: не всякая годится.
Вот прошли с танцев два ремесленника. Эти сами искали, кого бы затронуть, поэтому разбойники притихли, притаились, и ремесленники их не увидели.
Под ручку с рыжей Огурцовой сестрой прошел большой Гусев брат, который считался еще дурее самого Гуся и неизвестно, что сделал бы с разбойниками, сумей только их заметить.
За ним прошел на дежурство Лаптянин отец. Лаптяня даже дышать перестал, пока не смолкли отцовские шаги.
А в общем, было очень приятно!
Луна, черные тени и какие-то непонятные шорохи наполняли сердца разбойников сладкой жутью.
— Тетка Федотьевна говорит, — шептал Братец Кролик, — что такие ночи нечистики всякие здорово уважают!.. При этом любят превращаться в каких-нибудь зверей… Например, в черную кошку, ну, это все знают… В свинью тоже… Бежит она: хрю-хрю… и-ищет… Если дать ей чем по лбу, наутро у того человека голова будет завязана…
— А зачем она бегает? — замирая от жути, спросил Глеб.
— Так… Любит всех пугать!.. Смешно ведь, как кто от страху ополоумеет да припустит…
— Да спотыкнется, да об землю носом — хлоп! Да завопит на весь земной шар! — развеселился Лаптяня. — Да еще бумерангом по спине вытянуть!.. Был бы я нечистик, я бы каждую ночь выходил!..
— А еще тетка Федотьевна рассказывала: шла она в одну такую лунную ночь мимо старого кладбища. И вдруг видит: ровно в полночь идет по стене горбатая старуха… Медленно-медленно… А в глазах у нее… луна отражается…
От этого рассказа при лунном свете и мерцании звезд по спине у Мишани пробежали мурашки и захотелось домой. (А тут еще кто-то все шевелится в темной листве дерева…)
— Может, до хаты? — предложил Лаптяня.
— Что же мы? Собирались, собирались… — сказал Глеб.
— Я собирался чего-нибудь разбойничать, а не время зря проводить! — ответил Лалтяня и ушел.
— Вот на тебя нечистик и выскочит! — злорадно напутствовал его Братец Кролик.
— А бумеранг? — самоуверенно сказал Лаптяня, и все поняли, что пока у Лаптяни имеется бумеранг, нечистая сила лучше ему не попадайся, а то очутится наутро с завязанной головой.
После ухода Лаптяни долго сидели без дела. За яблоками к кому слазить — мало радости, когда они через каждый плетень перевешиваются…
— А я про тот куст все думаю… — сказал Глеб, — шиповниковый, помнишь, на лугу видели — сирота? Хорошо бы его все-таки пересадить…
— А куда? — спросил Мишаня.
— Мало ли куда можно пересадить… Можно под окно этой… как ее… Нине, что ли… Тетка Федотьевна говорит: букет надо… А я думаю, что целый живой куст — лучше гораздо! Букет завянет, и все, а куст будет цвести все время!
Братцу Кролику очень понравилась придумка Глеба. Он захихикал:
— Давайте сейчас и пересадим! Утром Тараканыч выйдет и давай глаза протирать: откуда куст? Не было куста, а вдруг куст оказался. Откудова он мог взяться? За ночь вырос, как от волшебной лампы!..
— Лучше Розе посадим, — предложил Мишаня, но Глеб запротивился:
— Розе в другой раз! И так ты меня обдурил, да еще и куст ей…
— Я лопату могу достать! — хлопотал Братец Кролик. — У тетки Федотьевны хорошая лопата! Во дворе сейчас стоит!
Разбойничьи дела сразу пошли веселее. Отыскали лопату во дворе у Братца Кролика. Одно окошко в его доме еще светилось.
— Аспирант сидит, занимается, как филин вое равно в очках своих! Идите поглядеть! — сообщил Братец Кролик.
Разбойники полюбовались на аспиранта, уткнувшегося в свои бумажонки, наслаждаясь тем, что они его видят, а он их нет.
— Хорошо бы его напугать! — сказал Братец Кролик. — Сейчас нельзя — шум поднимется, а будем лопату относить, заодно и напугаем. Не сиди по ночам!
Забрав лопату, отправились к Николашкиному дому и выкопали под окном яму. Несмотря на твердую землю, хорошая яма получилась, широкая и глубокая: есть где кусту расправить свои корни!
А затем мимо спящих домиков, садов и огородов двинулись прямо на луг, никем не замеченные, кроме собак.
Собаки, днем веселые и ласковые, ночью не желали узнавать своих знакомых, с лаем провожали до границы своего участка, а передав там другой собаке, замолкали и возвращались — такие на Гусиновке жили умные собаки.
Белый франтоватый Маркиз Федюниных проводил их до участка желтенькой кривоногой Дамки, дальше за забором рявкнул басом громадный черный Пират, охранявший сад Розы и Лариски, потом добродушный коричневый Каштан проводил до крайнего домика возле луга, где, заслышав шаги, так и залился брехом маленький, но лихой Шарик.
Луг был темен и курился дымкой.
Выяснилось, что ночью идти по лугу хуже, чем днем: днем он был ровный, мягкий, как ковер, а сейчас на каждом шагу попадались какие-то кочки и бугорки, а между ними ямки. Поневоле приходилось спотыкаться и даже падать…
Крошечные редкие болотца теперь размножились и растянулись по всему лугу так, что и проход между ними не сразу сыщешь, да еще появились какие-то холодные лужицы, куда то один, то другой разбойник попадал ногой…
