— Договорились… — нехотя согласился Мишаня, не желая обидеть хорошую учительницу.
— Вот с Ниной договоритесь, когда приходить, вы же ее знаете?..
— А то не знаем…
— Галин Петровна, велите Мишане камушки высыпать! — вспомнила Николашка.
— Высыпем камушки, Мишаня?
— Могу…
Мишаня вывернул карманы, и замечательные камушки посыпались на траву.
— Я их лучше с собой возьму, — Николашка присела и начала складывать камушки в носовой платок. — А то они потом опять их соберут, они знаете какие хитрые!..
Братец Кролик с целью навредить заготовке воробьев кинулся ей помогать с таким усердием, что ни одного завалящего камушка не проглядел:
— Вон еще! Видишь, под листом спрятался? Во-он куда один закатился!..
Потом он притворился, будто вспомнил про какое-то срочное дело, и убежал.
— Ну как? — спросил Мишаня Глеба, когда учительница с Николашкой ушли. — Разглядел?
— Хорошая… — одобрил Николашку Глеб. — С тунгуской, конечно, не сравнить, и Роза красивее… Все-таки ты меня обмошенничал…
— Что ты об одном и том же! — вспылил Мишаня. — Обменялись, и дело с концом! Не будем же мы обратно размениваться, раз письма уже послали? Не все равно тебе?
— Да я ничего… Пускай… — смутился Глеб. — Она девочка хорошая, сразу видно — умная: слыхал, что она про меня сказала? Это, говорит, мальчик хороший… Значит, я ей здорово понравился! Она где живет?
— А тебе зачем? Зайти, что ли, хочешь? Он тебе, Тараканыч, зайдет! Она ему внучка…
— Нет, заходить я не люблю… Что в этом хорошего? Зайти и дурак сумеет… Надо что-нибудь другое придумать. С тунгусками, например, рассказать, как все получилось?..
— Давай!
— Идем мы однажды с братом Русланом по тайге… Ружья с нами, конечно, ножи такие громадные… В ножнах, а ручка из оленьего рога… Как дашь, так насквозь! Вот Руслан и говорит: моя думай, где-то волки кричи. Я отвечаю: надо ходи посмотри… А в кустах: у-у-у… Я говорю: скорей надо ходи! Побежали туда, смо-отрим… — глаза Глеба широко раскрылись, он даже содрогнулся, — шесть волков! Да что я, больше: множество! Обсели вокруг чума, это такой шалаш из березовой коры, и воют… Мы — бах! бах! бах! Один — кувырь! Другой — тоже кувырь! Остальные — в кусты. И еще одного брат Руслан ножом заколол, тот на него кинулся… И выходят из шалаша две тунгуски, в одеждах, расшитых бисером, косы до пяток, и говорят по-тунгусски: мы вас мало-мало видели, только подойти стеснялись… Заходим к ним, там все увешано ружьями, рогатинами разными… Угостили нас медвежатиной…
— А чего ж они сами в волков не стреляли? — спросил Мишаня.
Глеб подумал и сказал:
— Да у них боеприпасов не было…
— А убитых волков куда дели?
— А куда их? Сняли шкурки, им отдали… Зачем они нам?..
Мишаня не знал, что и думать: похоже, врет, а может, и не врет… Почему бы и не случиться такому? В тайге всякие случаи происходить могут, на то она и тайга зовется!.. Да доведись самому Мишане попасть в тайгу с настоящим-то ружьем, разве он растеряется: бах — кувырь! бах— кувырь!.. И не три, а все шесть волков валялись бы у него кверху лапами!..
Только уж шкурки он никаким тунгускам не отдаст, будь они хоть раскрасавицы! Пускай сами себе убивают, если нужно. Шкурки он сдаст в «Союзпушнину», а еще лучше — себе возьмет. Из одной сошьет себе волчье пальто, как у аспиранта, чтоб всем показывать; из другой набьет чучело, чтоб, как живое, стояло дома и все просились посмотреть; из третьей… тоже можно набить чучело, чтоб стояло в школе с надписью, где и кем убит этот волк, и все завидовали…
— Вы б хоть одного себе оставили… — недовольно заметил он Глебу.
— Не догадались, — согласился Глеб. — В следующий раз обязательно оставим… Одну я тебе привезу. Привозить?
— Ладно, — сказал Мишаня.
— А у меня есть мешок спальный, медвежий, и хватит с меня… Давай будем в этом мешке у тебя под крыльцом спать? Меня отпустят, а тебе разрешат?
— Не знаю, надо у отца спросить… Боюсь, скажет: спите дома… А кому охота спать дома, если можно под крыльцом? А как же с воробьями быть? — спохватился Мншаня.
— Пусть… — сказал Глеб. — Пусть летают… Я их все равно есть не стану — избаловался в Сибири. Мы там все глухарей ели да рябчиков… С воробьями не сравнить…
— Какие же они по вкусу?
Глеб подумал.
— Смолой пахнут… Откусишь кусок, так во рту и запахнет смолой, будто ты сосновую ветку жуешь!..
— Да-а… — с завистью вздохнул Мишаня. — Глухари, конечно, вкусные… Но воробьи, они чем хороши? Интересно поглядеть, как Братец Кролик первого воробья примется есть… согласно книге! Вот я об чем толкую!..
Но тут солнце закрылось тучей, потемнело, подуло прохладой, и по крышам, по траве, по листве деревьев, по дорожной пыли захлопали, застучали крупные дождевые капли. Сначала редкие, потом все чаще и чаще… Опрометью побежали куры в подворотни, с испуганным видом промчался Колюнька, воробьи попрятались, и Мишаня с Глебом тоже побежали прятаться под крыльцо.
Там, увертываясь от грязных струек, протекавших сквозь щели, они шепотом обсудили много всяких вещей…
А как дождь кончился, побежали по мокрой траве проведать маленьких мельничков в их открытом гнезде. Оказалось, что от дождя они ничуть не пострадали и чувствовали себя прекрасно. Наверное, большие мельнички загораживали своих детей от дождевых капель. Да они и сами начали обрастать перьями, пока еще не пушистыми, а похожими на щепочки. У них поблескивали черненькие глазки, и они уже умели вертеть головами на окрепших шейках. Самое удивительное, что за каких-то три дня они успели вырасти не меньше чем в три раза. Это сколько же пришлось им съесть крошечных мошек и комариков?
Вечером, когда отец после обеда залег с книгой на диван, Мишаня приступил к переговорам:
— Пап, можно мы с Глебом будем спать под крыльцом?..
— Это зачем такое? — глянул поверх книжки отец.
— А так. Жарко, даже душно в комнате… А там мы будем в спальном мешке! У Глеба есть… А то зачем же эти мешки делают, чтоб напрасно им быть? Он ведь медвежий!
— Медвежий? Ну раз медвежий — спите… А поместитесь вы вдвоем-то? Значит, хочете наподобие туземцев?..
Мишаня кивнул.
— А мешок всамделе медвежий?
— А как же!
— Ну, валяйте… — и отец перелистнул страничку.
Зато мать была другого мнения:
— Чево-о? Эт с какой же такой стати вы под порогом будете валяться? Аль вы собаки бездомные, крыши у вас нету?
— Папа разрешил! Говорит: валяйте…
— Эт как эт такое разрешил? Эт что такое «валяйте»? А меня кто спрашивал? Ну-ка, где он? Оте-ец, а отец!
Но отец рассердился, что ему никак не дают дочитать до того места, где, судя по картинке, смелый охотник должен либо утонуть в болоте, либо угодить в пасть крокодила, подползавшего сзади.
— Нехай спят! Подумаешь, дело какое важное! Тут приходишь с работы весь как собака уставший и покоя не имеешь, потому что ты взяла привычку из всякого пустяка заводиться и тарарам в доме устраивать! Я пацаненком где только не спал!..
— Мало что! То в деревне, да когда еще было! А тут небось город…
Увидев в дверях голову Мишани, с беспокойством наблюдавшего за переговорами, отец незаметно ему подмигнул и громко сказал:
— Они теперь будут как Морис-мустангер! Только не хватает у них ружья такого длинного — карабина…
— Э-эх, чумовые! — постучала себе по лбу пальцем мать. — Вон у них что на уме: карабин! Уж ты от этих книжек, гляжу, совсем спятил, голову забил и сам стал хуже Мишани…
— Ладно, — сказал отец. — Оно и тебе не мешало б…
— Где уж мне до вас, грамотных таких, равняться: карабин да чертин!.. А ты чего выглядываешь? Рад? Смотри вот только наделай мне там пожару!
— У нас и печки нет! — весело откликнулся Мишаня. Таким образом, этот день прошел хорошо. Особенно для воробьев. А также для Братца Кролика.
КАК ГЛЕБ УЧАСТВОВАЛ В НОЧНОМ РАЗБОЕ
А знаете ли вы гусиновскую ночь?
Огромнейшая желтая луна (во всех других местах она гораздо меньше и подвешена выше) повисла на своем любимом месте — над самыми гусиновскими садами и огородами, чтобы получше их осветить на пользу овощам и фруктам: выйдешь утром, а они уже подросли очень заметно!
При ее свете тени от домов, деревьев и плетней сделались черными и таинственными, а кошки скользили из тени в тень бесшумно, как дикие.
Вся Гусиновка спит, только кое-где в окнах еще виднеются огни, а на лавочках и завалинках ведутся тихие разговоры.
Спят на насестах куры, в сараюшках жуют и вздыхают добрые гусиновские коровы.
Сопит в своем закутке страшная свинья тетки Федотьевны.
Спят, сбившись в теплый комок, маленькие мельнички, которым нечего бояться Мишани и Глеба.
При лунном свете шлепают между сырыми грядками жабы, вылавливая всех вредных для гусиновских огородов червячков и букашек.
