меня убьет — это точно!
— Да-да, ты прав, ты, как всегда, прав,— поспешно согласился я.— Конечно, я все продам, чтобы спасти единственного внука…
Андрюша, как мне показалось, был удовлетворен моим ответом. Ну, конечно, бедный ребенок перепугался, а я пустился в рассуждения. Речь идет о жизни и смерти моего единственного внука, моего наследника, а я, его единственный дед, развожу дискуссии, как в парламенте.
Но почему я единственный дед, если у Андрюши есть еще один дед. Матвей — вот с кем мне надо посоветоваться.
Я решительно направился в прихожую.
— Ты куда? — с некоторым беспокойством спросил внук.
— К деду Матвею,— ответил я.— Будем вместе выкручиваться.
— Но, дедушка, никакой милиции,— напомнил Андрюша.
— Не волнуйся,— ответил я, надевая плащ и шляпу.— Мы тебя в обиду не дадим.
— Теперь я чувствую, что все будет в порядке,— сказал Андрюша.— Я начну делать уроки. На завтра столько задали, с ума сойти можно.
— Да-да, делай уроки,— пробормотал я.— Кстати, Андрюша, бабушке ни слова, ни полслова…
— Дед, о чем речь? — протянул Андрюша.— Это мужское дело…
— Передай бабушке, что я пошел к деду Матвею, — попросил я.
— Бу сделано, — пообещал Андрюша.
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО В ТЕМНЫХ ОЧКАХ
Это я при Андрюше храбрился, хорохорился, а сейчас, едва захлопнулась за мной дверь, почувствовал, что силы оставляют меня. Я прислонился спиной к двери и так постоял, переводя дыхание. А потом оттолкнулся и стал спускаться по лестнице.
Я поехал к Матвею автобусом, но за пару остановок до его дома сошел и отправился пешком. Ходьба меня всегда успокаивала, подымала настроение.
Так оно и произошло. Ходьба меня взбодрила, и я подумал, что не так страшен черт, как его малюют.
Матвей в таких делах разбирается, он знает, что к чему. По этой части он дока. Он разгадает коварные замыслы мафиози, разрубит гордиев узел.
Я так поспешно, в расстроенных чувствах покинул собственный дом, что забыл предупредить Матвея о своем визите. И только когда оказался рядом с его домом вспомнил, что надо было сперва позвонить и договориться о встрече. Ведь застать Матвея дома было почти невозможно. Если он не дежурил сутки в своей конторе, то без устали носился по городу в поисках недостатков. Обнаружив недостаток, Матвей садился и писал жалобу, как он говорил, сигнализировал в вышестоящие инстанции. А поскольку недостатков у нас хоть пруд пруди, работы у моего старого друга хватало.
К моему удивлению, Матвей оказался дома.
— Что это ты заделался домоседом? — не преминул я поддеть его.
Матвей никогда не оставался в долгу. Слово за слово, и начиналась перепалка. Но сегодня Матвей не был расположен к пикировке.
— Дело есть,— напустив на себя загадочный вид, Матвей сел за письменный стол. Нацепив очки, вооружился ручкой со школьным пером и задумался. Потом обмакнул его в чернильницу и принялся старательно выводить буквы, словно писал не самую заурядную жалобу, а, ни больше ни меньше, сочинял «Войну и мир».
— Эй,— окликнул я друга,— отложи перо, я к тебе по делу пришел…
— Я тоже не пустяками занимаюсь,— важно ответил Матвей и похвастался: — Я мемуары пишу…
И, чтобы убедить меня, продемонстрировал первую страницу, на которой было выведено: «Записки партизанского разведчика».
— Не ожидал,— откровенно сказал я.
— Андрюша мне посоветовал,— в голосе Матвея послышались теплые нотки.
Ах вот оно что! Это то самое секретное дело, о котором они дружно хранили тайну. Под рукопись Матвея Андрюша собирался получить аванс.
— Кстати об Андрюше,— я оглянулся по сторонам и перешел на шепот (кто их знает, мафиози, может, они уже успели всюду понаставить подслушивающие устройства).— Ему грозит опасность…
— Какая опасность? — рассмеялся Матвей.— Он мне с полчаса, как звонил, справлялся о здоровье… Голос, как всегда, был бодрый, энергичный…
Признаюсь, я был удивлен, услышав, что Андрюша звонил Матвею. Зачем он это сделал? Андрюша знал, что я направил свои стопы к Матвею. Значит, хотел удостовериться, что Матвей дома, а если бы Матвей пустился в бега или отправился на суточное дежурство, Андрюша, наверное, догнал бы меня и предупредил. Он же видел, в каких расстроенных чувствах я вышел из дому. Нет, все-таки заботливый у меня внук, чуткий, внимательный…
Матвей снова заскрипел пером и вывел меня из состояния умиления.
— Матвей, я совершенно серьезно говорю,— прервал я благородное занятие друга.
И, забыв про мафиози и про их подслушивающие устройства, поведал Матвею о том, что наш единственный внук попал в нехорошую компанию, что у него вымогают деньги. Очень много денег. Чтобы им заплатить, мы должны продать все, остаться в чем мать родила. В противном случае (весьма противном) может произойти самое страшное, язык даже не поворачивается сказать о том, что они могут сотворить с нашим внуком. Андрюша категорически запретил обращаться в милицию — ему ничем не поможешь, только навредишь.
Все это я выпалил с бешеной скоростью, не давая Матвею и рта открыть.
— Наши дети доверили нам Андрюшу,— на грустной ноте заключил я свой рассказ,— а мы его не уберегли…
— Вот до чего дошло! Я всегда говорил, что каленым железом надо выжигать эту заразу! — Матвей вскочил из-за стола и заходил, вернее, запрыгал по комнате. Но убедившись, что комната мала, снова сел и задумался. Только ковырял пальцем в носу.
— Матвей,— прервал я его раздумья,— что нам делать?
— Где доказательства? — встрепенулся Матвей.— Пока я слышу одни слова…
— Ты не веришь Андрюше? — спросил я в лоб.
— Я верю Андрюше,— заупрямился Матвей,— но тем более мне нужны доказательства.
Он встал и принялся одеваться.
— Пойдем,— коротко бросил Матвей.
— В милицию? — с надеждой спросил я.
— К тебе,— ответил Матвей.— Я хочу поговорить с Андреем…
В автобусе я вспомнил о письме, которое уже несколько дней носил в кармане пиджака. Его прислали наши дети, родители Андрюши.
Я протянул письмо Матвею. Пока он его читал, я размышлял. Надо сказать, что наши дети не баловали нас письмами. Это было первое послание за два месяца.
Собственно, это было не одно письмо, а целых три.
В первом, которое написал Сережа, он рассказывал о том, как строит электростанцию, какая жара стоит там у них в Африке.
Второе, короткое, письмо было для Андрюши. Он повертел его в руках, пробежал глазами и оставил на столе.
В третьем Ирина сообщала о том,
