и сказать.
А потом мама не выдержала и сказала:
– Это не дом кривой, это у тебя руки кривые!
– Нет – дом! – возразил папа.
– Нет – руки! – возразила мама.
И они стали спорить.
А потом папа повёл нас с мамой на улицу. Он хотел, чтобы мы сравнили наш кривой дом с линией горизонта. Ведь линия горизонта всегда прямая.
Мы отошли шагов на сто и завалились прямо в траву. Мы хотели посмотреть на дом, а увидели… Небо. Оно ведь было во много раз больше нашего дома.
– Ой, небо какое! – сказала мама.
– Небеса! – сказал папа.
– Небушко, – сказал я.
Мы сразу про кривой дом забыли. Потому что там, в небесах, плыло белоснежное облако-корабль. А на том корабле плыли мама, папа и маленький мальчик. И лица у них были довольные-довольные! Потому что с самого утра мама, папа и маленький мальчик уже успели полакомиться макаронами с сыром.
Папа очень любит сырники. А мама очень вкусно эти сырники готовит.
И когда мама готовит эти сырники, то по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат.
И тогда папа приходит на кухню, вдыхает этот аромат, шмыгая от удовольствия носом, и говорит:
– Ну я просто улетаю!..
Он говорит это каждый раз, когда мама готовит сырники.
Он сказал так и на этот раз. А мама не промолчала как обычно, а сказала:
– Что-то я не вижу, КАК ты улетаешь…
И тогда папа вскочил на табуретку, сделал там «ласточку» на одной ноге и говорит:
– Ну, точно, улетаю! И в полёте мне снятся сырники… Ну ущипните меня скорей, чтобы я знал, что вижу сырники наяву!
И тогда я поскорее подбежал к папе и быстренько ущипнул его, чтобы он поскорее понял, что мамины сырники – это никакой не сон.
Но, наверное, я очень спешил, и потому ущипнул папу в какое-то очень больное место.
Папа подскочил как ужаленный, взлетел с табуретки как настоящая ласточка и упал на пол, как сырник в сметану. Плюх!
Ой, как шлёпнулся наш бедный папа! Ой-ой-ой…
И пришлось нам с мамой носить сырники ему в больницу.
Только заходим мы в больничную палату, а папа уже носом шмыгает и ойкает:
– Ой-ой-ой… Чую сырники – и улетаю!..
А я слышал, что когда дети во сне летают – они растут, а когда взрослые летают – они выздоравливают. Вот и наш папа скоро выздоравливает: с него снимают гипс и домой отправляют.
А мама к папиному приезду уже сырники готовит. И по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат…
Папа издаёт странные звуки
Вечером папа пришёл домой и сказал:
– Бе-бе!
Мы с мамой посмотрели на него вопросительно, а он снова:
– Бе-бе!
Мама склонила голову на одно плечо и посмотрела на папу, потом склонила голову на другое плечо и снова посмотрела на папу.
– Бе-бе! – снова сказал папа.
– У тебя что – горло болит, говорить не можешь? – спрашивает его мама.
– Бе-бе! – повторяет папа.
«Наверное, его кто-то козлом обозвал – вот он от обиды и блеет как козел, – подумал я и спросил папу:
– Тебя что – козлом обозвали?..
– Бе-бе! – говорит папа.
Потом мы с мамой задали папе ещё несколько наводящих вопросов, но на все вопросы он отвечал одинаково: «Бе-бе!»
Потом папа свалился на диван и уснул. А мы с мамой не могли полночи уснуть, ворочались с боку на бок, за папу беспокоились.
А утром папа встал раньше всех, позавтракал и на работу убежал, махнув нам уже с улицы: мол, пока, до вечера.
– Ну уж сегодня вечером мы добьёмся от него признания: почему он вчера говорил «бе-бе»! – решила мама.
Вечером папа пришёл с работы ещё позднее, чем вчера, и сказал нам:
– Ку-ку!
Потом свалился на диван и захрапел как медведь.
Тут мы с мамой совсем испугались. Срочно позвонили папиному другу Семёнычу и говорим:
– Семёныч, так, мол, и так…
А Семёныч отвечает:
– Не беспокойтесь, граждане родня! Ваш батя по вечерам в кукольном театре подрабатывает, разных зверей и птиц озвучивает. Он за вечер так накукуется, что уже по-человечески ничего сказать не может…
Мы с мамой поблагодарили Семёныча, посмотрели на нашего спящего папу с гордостью и тоже завалились спать.
Засыпая, я пытался представить: какие звуки папа завтра выдаст? Может, слоном трубить будет? Или кричать, как макака?..
Мой папа – рыбак. И меня он тоже научил рыбу ловить. Мы с папой часто ездим на рыбалку.
А тут однажды мы ловили в ванной. И вот как это было.
В субботу вечером папа мылся в ванной. И вдруг кричит мне:
– Скорей беги сюда!
Я прибежал и вижу, как папа, весь покрытый пеной, ловит кого-то в мыльной воде.
– Тащи сачок! – кричит он мне.
Я бегу за сачком и передаю его папе. И папа начинает сачком под водой водить. Мыльная пена щиплет папе глаза, поэтому он ловит с закрытыми глазами.
– Кого ты ловишь? – спрашиваю я.
– Не отвлекай меня, – говорит папа. – Лучше надень подводную маску и ныряй с другого конца ванны.
Я быстренько надеваю маску и ныряю. Только в мыльной воде ничего не видно. Поэтому я тут же в папин сачок попадаюсь.
Папа снимает с моей головы сачок и кричит:
– Тащи сеть!
– Кого мы ловим-то? – спрашиваю я, возвращаясь с сетью.
– Не отвлекай! – говорит папа. – Лучше помоги сеть поточнее забросить.
Мыльная пена застилает папе глаза, поэтому он боится забросить сеть мимо ванной.
И вот мы вместе забрасываем сеть. И быстренько вынимаем. Но она пустая…
– Кого мы ловим-то? – спрашиваю я папу.
– Не отвлекай! – кричит папа и щурится, потому что у него от мыльной пены глаза щиплет. – Лучше вершу притащи!
Я приношу ему вершу – это такой проволочный цилиндр, сетью обтянутый.
Папа выдёргивает из ванны пробку и ставит вершу на сливное отверстие.
Точно так мы с папой ставили верши в весенних ручьях. И рыбу заносило туда быстрым течением.
И тут, в ванне, тоже было быстрое течение, когда вода сливалась. Но когда она вся слилась, верша оказалась пустой. И ванна тоже была пустая. Только клочья мыльной пены висели на ней.
– Где же рыба?! Куда она делась?! – удивился я.
– А рыбы и не было, – говорит папа. – Мы ловили мыло, которое я в ванну уронил.
– Ну и где же это мыло?!! – ещё больше удивляюсь я.
– А мыло – пока мы его ловили – смылилось, – отвечает папа
