Ярослав Свиридов - Шляпс!

— Дурррацкая деревяшка! — прорычал папа, выпрыгнув из-за декорации и щелкнув кнутом так, что сбил с себя шляпу. — Ты помешал моей замечательной комедии! Ага, спасибочки.

«Спасибочки» вырвалось машинально и потому было сказано не по-карабасовски дружелюбно одной из кукол, которая подняла шляпу и протянула ее папе.

Сунув плетку за пояс, папа взвалил на плечи Буратино и потащил к крюку.

По причине того, что на репетиции папа не пробовал сам подвешивать Дениса, теперь с этим возникла заминка. Зрители терпеливо дожидались, пока Карабас поставил Буратино на пол и стал что-то разыскивать на спине деревянного мальчика, тихонько совещаясь с ним.

Разобравшись, что к чему, папа снова поднял Дениса и подвесил его, моля, чтобы хитрое приспособление выдержало.

Крюк и подпруга выдержали, не выдержала папина спина. Папа охнул и согнулся пополам от резкой боли. Распрямиться было невозможно.

Папа почти на четвереньках отполз от висящего Дениса и попытался встать. Не получилось.

Но актер не имеет права подводить свою труппу. Превозмогая пытку, папа стал расхаживать по сцене перед Буратино. Хотя «расхаживать» — слишком лестное слово для описания движений человека, передвигающегося в позе вопросительного знака на полусогнутых ногах.

— Сейчас, ой, я брошу тебя, ой, в огонь, чтобы было на чем под-ой-жарить мясо! — запугивал Буратино инвалид Карабас.

При каждом шаркающем шаге кулон, выпавший из-за пазухи папы, раскачивался.

Если бы Анна Степановна носила очки, она бы сняла их, протерла и снова надела. За неимением очков Анна Степановна просто помассировала глаза. Сомнений быть не могло — это был её кулон с аметистом. Но почему он вдруг оказался у Виктора Геннадьевича? Конечно, он себя довольно странно вел на собрании, но украсть кулон… Нет, в это Анна Степановна поверить не могла. Все-таки, наверное, ей показалось.

Папа прервал свое мучительное волочение по сцене и решил продолжать разговор с Буратино сидя.

Сцена должна была закончиться тем, что Карабас снимал Буратино с крюка, вручал ему пять золотых монет и отпускал восвояси.

— Мои верные куклы, — экспромтом нашел папа выход из положения, — а ну-ка бегите все сюда! Помогите мне снять с крюка Буратино!

Сначала на сцену вышли только две самые расторопные куклы, но, когда и до остальных дошло, что происходит, в Дениса вцепилось сразу десять рук. Миша, которому как одному из Артемонов еще не полагалось появляться, тоже суетился здесь же, выкрикивая распоряжения. В результате совместных усилий Буратино был благополучно спущен вниз. Нос, правда, снова оказался сбит.

— И дайте ему пять золотых! — крикнул папа вдогонку, когда куклы всей гурьбой уводили Буратино за декорацию.

Оставшись в одиночестве, папа какое-то время сидел, пока не опомнился, после чего медленно заковылял за остальными под доброжелательный смех зрителей. По пути со сцены папа наступил на кончик своей бороды и сорвал ее.

Хотя папа быстро намотал слетевшую тесемочку на ухо, Анна Степановна успела разглядеть того, кто скрывался под бородой Карабаса. И всё сразу стало на свои места. Это был не Виктор Геннадьевич, а сумасшедший пожиратель глазированных сырков, пишущий абракадабру в чужих компьютерах.

«Дети так безобразно играют сегодня, потому что боятся находиться на одной сцене с этим помешанным. А Виктор Геннадьевич, может быть, лежит где-нибудь связанный», — зароились тревожные мысли в голове у Анны Степановны. Нужно было что-то немедля предпринять.

Скрывшись с глаз публики, папа вытянулся на полу.

Над папой склонилась Соня.

— Ты как?

— Отлично провожу время, как видишь. Выживу, не переживай. Сейчас только отлежусь немного. Слава богу, таблетки при мне.

— Ну я побежала!

— Давай! Не подведи хоть ты!

Судя по тому, что папа слышал, лежа за декорацией, на сцене все шло как надо.

К папе подошла Инна.

— Виктора Геннадьевича должны были сделать директором. Но после всего этого… — она вздохнула. — Вы не представляете, каково это — быть внучкой директрисы.

— Прости.

— Да вы ни при чем. Это мы.

— Ничего, дальше все пойдет хорошо. Вот увидишь. Мы проиграли битву, ну ладно, несколько битв, но не войну! Главное же — финал.

Инна вдруг повеселела. Папа решил, что так благотворно на нее подействовал его мудрый афоризм, но на самом деле она просто услышала голос Дениса. В классе у нее появился настоящий друг!

Анна Степановна сидела как на иголках.

«Вызвать милицию? Нет. Зачем школе лишний скандал? Да еще при таком стечении родителей. Не говоря уж о представителях РОНО. Нет. Можно обойтись и своими силами. У нас же есть охрана. Вот пусть она хотя бы раз и пригодится».

Анна Степановна встала. Улыбнулась РОНОшникам, — мол, неожиданные спешные дела — и торопливо вышла из актового зала.

Папа без воды проглотил две обезболивающие таблетки. Судя по тому, что ему хотелось спать, они уже начинали действовать.

Папа блаженствовал. Все шло, как и должно было идти с самого начала. Актеры были на месте. Огнетушители не взрывались. Лишь изредка в зале раздавалось веселое улюлюканье, когда у Буратино в очередной раз выпадали из рукава наручники.

Даже когда папа запоздало вспомнил, что он снова должен подвешивать Буратино, рыпнулся было на сцену и тут же, охнув, плюхнулся обратно на спину, ребята обошлись без него.

Папа с гордостью услышал, как после небольшой заминки Соня находчиво предложила Буратино встать на пенек (судя по скрипу, его роль сыграл стул), чтобы им, разбойникам, было легче повесить пленника на сук. То, что сук существовал отдельно от дерева, которое папа так и не вытащил на сцену, а просто висел в воздухе, видимо, никого из зрителей особенно не удивило.

А вскоре донесся и неповторимый лай братьев Ерохиных.

— Гау-гуа-гау! Ууу!

«Это Сережа», — определил папа.

— Гав! Кав! Рав! Ба-ду-дух!

«А это Миша», — улыбнулся папа.

— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!

«А это мой телефон», — не сразу, но дошло до папы.

Услышав шаги Анны Степановны, охранник быстро прикрыл миску с недоеденной котлетой сборником судоку, поверх сборника судоку положил детектив, замаскировал его газетой со сканвордом, которую, в свою очередь, спрятал под журнал посещений. Правда, на столе еще оставался кубик Рубика, но его не было видно под доской с миниатюрными шахматами с начатой задачей на мат в четыре хода. К шахматам директриса относилась спокойно.

— Михаил! Нужна ваша помощь!

— Опять? Да у вас же вроде еще не должна была вода в кулере закончиться.

— У нас серьезная проблема, Михаил!

— Закончилась?!

— Да не в воде дело! Дайте мне сказать! — повысила голос Анна Степановна.

— Да. Слушаю.

— Мне нужно, чтобы вы помогли справиться с одним родителем.

— Пьяный?

— Может, и пьяный! Я уже и не знаю. Но ведет себя явно ненормально. Он сейчас на сцене. Изображает Карабаса Барабаса.

— Так он опасный? — прозондировал почву охранник.

— Не очень, — преуменьшила угрозу Анна Степановна, поскольку не была уверена, что охранник готов ко всей правде. — И ростом меньше вас.

— Сильно меньше?

— На голову.

— Гм… А то, может, того, на тревожную кнопку нажать?

Тревожная кнопка для Михаила была тревожной главным образом потому, что он тревожился — вот случится чего, а она возьмет и не сработает!

— Михаил! Вы справитесь.

— Говорил я вам, купите мне электрошокер!

— Не положено школьному охраннику иметь электрошокер!

— Конечно, а у меня из оружия только журнал посещений! Что я могу с ним сделать? Нарисовать в нем обидную карикатуру? Была бы хоть дубинка!

— Михаил! Там полно взрослых.

— А вдруг это его дружки?

— Михаил!

— Ну мало ли!

— Михаил!

Охранник нехотя покинул пост и обреченно поплелся за Анной Степановной.

Папа еще раз перечитал полученную эсэмэску: «Вы живы? Скоро буду!»

Номер был неизвестным, и папа боялся поверить своему счастью.

«Виктоп Реннадьевич?» — наколотил папа дрожащим пальцем, от волнения не попадая в нужные буквы.

Телефон прокуковал, и папа увидел новое сообщение: «Почти».

Если бы не спина, вероятно, папа пустился бы в пляс.

Не прошло и трех минут, как перед папой появился запыхавшийся и растрепанный Виктор Геннадьевич.

Папа немедля стал срывать с себя костюм Карабаса, будто одежда была объята пламенем. Ничего не спрашивая, Виктор Геннадьевич начал переодеваться к выходу.

— Как вам удалось? Я думал, вы упали с крыши!

— Я-то нет, а вот телефон грохнулся. Только недавно заработал. Сосед мимо проезжал на мотоцикле, я ему рукой замахал, вот телефон и выпал. А он как раз в город ехал. В общем, повезло.