И вдруг соль исчезла. Поползли слухи: война! Слухи — как грипп. То его нигде нет, прячется. И вдруг здрасте: вот он. Один заболел, другой...
Так и слухи. Прячутся, прячутся, потом выползают, и люди заболевают ими, как гриппом. И разносят слухи, как грипп.
Ладно, слухи слухами, но куда делась соль? Может, милиция знала? Не знала. Пыталась узнать и не могла. Председатель поселкового Совета выходил из себя. Милиционеру Еремину было поручено выследить и задержать злостных скупщиков соли. Так в поле зрения милиции попал Вовка-маленький.
— Зачем тебе столько соли? — спросил у него милиционер Еремин.
Вовка-маленький покрутил головой:
— Не мне.
— А кому?
— Сэпэгэрэ, — сказал Вовка-маленький.
Усы у милиционера Еремина стали злыми, ершистыми. Ему не нравилось, когда над ним подшучивали. Особенно дети.
— Что значит сэпэгэрэ? — строго спросил он.
Вовка-маленький посмотрел за окно. На стеклянные тротуары, по которым скользили прохожие. На заснеженную мостовую, которую месили резиновые ноги машин. Сэпэгэрэ? Ну, как скажешь, что такое сэпэгэрэ. Сепэгэрэ — это чтобы не скользили и не падали прохожие. Чтобы не месили снег машины... Понимать понимаешь, сказать — слов не хватает.
А милиционер торопит.
— Что значит сэпэгэрэ?
— Не знаю.
— А кто знает?
— Они.
— Кто они?
— Там. — Вовка-маленький машет рукой за окно. Он сказал все. Пусть милиционер Еремин поступает как знает.
И милиционер Еремин поступает как знает: берет Вовку-маленького и ведет туда, к ним.
Вот и они: Вовка-большой, Митя Удальцов, Феликс Кудрявцев, Вера Дюжева, Степа Варенец. Весь гарнизон в сборе. А-а, дядя милиционер Еремин! Добро пожаловать. Бывшие «трубочисты» рады тебя приветствовать. Что? Дядя милиционер Еремин тоже рад их приветствовать? Очень хорошо. Но неужели ради этого он и пришел сюда? Нет? Тогда ради чего же?
— Что значит сэпэгэрэ? — спросил милиционер Еремин.
Ах, вон оно что! Вовка-большой кольнул взглядом Вовку-маленького (выдал-таки!) и сказал:
— Сэпэгэрэ? Служба погоды города Равелатса.
Название города милиционер Еремин пропустил мимо ушей: все равно не понять что. Службой погоды заинтересовался:
— Для чего службе погоды семь килограммов соли?
Вовка-большой оживился:
— Семь что! Нам больше надо.
— Значительно больше, — сказал Митя Удальцов.
— Больше, чем вы думаете, — сострил Феликс Кудрявцев.
— А у вас есть? — спросила Вера Дюжева, покусав косичку.
Милиционер Еремин смотрел на них как на ненормальных. Вовка-маленький счел нужным вмешаться:
— Я хотел купить, а он не дал.
Гарнизон возмутился: «Что?»
Милиционер Еремин подтвердил: Вовка-маленький пытался купить семь килограммов соли и был задержан.
Гарнизон еще больше возмутился: задерживать за соль? Где это видано? Да знает ли он, дядя милиционер Еремин, сколько им соли нужно?
— Нет, милиционер Еремин этого не знает. Но очень хочет узнать: сколько и зачем?
Хочет — пожалуйста.
И тут милиционер Еремин услышал такое, отчего глаза у него полезли на лоб.
...Все случилось из-за весны. Ее не ждали, а она пришла. Может, спросонок, может, из озорства, влезла в дом, где еще квартировала зима, и стала наводить свои порядки: протерла окна луж, побрызгала на тротуар водичкой-дождиком... Но тут явилась зима. И так турнула непрошеную гостью, что та едва убежала, скользя и падая. Вслед за весной заскользили и стали падать прохожие. В гарнизоне города Равелатса была объявлена тревога.
Вера Дюжева решительно предложила:
— Надо всюду таблички повесить: «Гололед».
Феликс Кудрявцев предложение высмеял:
— Лучше соломки подстелить. В крайнем случае, падающий хоть на мягкое упадет.
Вера Дюжева обиделась, и Феликс Кудрявцев получил «дурака».
Вовка-большой, дежурный комендант, призвал их к порядку и отверг оба предложения.
— Лучшее средство — песок, — сказал он, — потому что песок увеличивает трение.
Феликс Кудрявцев, услышав это, в шутку рот разинул: смотри, что знает! Но Вовка-большой даже не посмотрел в его сторону.
— Кто за песок? — спросил он.
За песок были все. Не было только самого песка. Правда, Вовка-маленький хотел было выручить гарнизон, намекнув, что у них на чердаке песка сколько угодно, но Митя, брат, так на него посмотрел, что Вовка-маленький счел за лучшее перевоплотиться в аэросани и убраться подобру-поздорову. Где ему было знать, что песок на чердаке для тепла.
— Песок что! — сказал Митя Удальцов. — Соль лучше.
— А что соль? — насторожился Степа Варенец.
— Соль? — Митя Удальцов пожал плечами: ну и невежда — соль съедает снег!
Вовка-большой одобрительно кивнул головой. Он кое-что слышал о соли, съедающей снег.
Феликс Кудрявцев тоже кивнул. И он слышал.
— Кто за соль? — спросил Вовка-большой.
За соль были все. И соли в Равелатсе было сколько угодно. Семь копеек килограмм. Чепуха!
В тот же день соли в Равелатсе поубавилось. На второй день поубавилось еще больше. На третий она исчезла совсем.
Зато тротуары в Равелатсе почти везде очистились ото льда, и прохожие перестали скользить и падать.
...Вот что услышал милиционер Еремин, и вот отчего глаза у него полезли на лоб.
Милиционер Еремин был человеком дела. Остановил порожнюю «Волгу» и, набив ее ребятами, погнал в поселковый Совет.
Увидев «трубочистов», председатель нахмурился: опять чего-нибудь натворили. Вопросительно посмотрел на милиционера Еремина. Тот подошел и зашептал на ухо. Председатель изменился в лице: оставить поселок без соли! Да понимают ли «трубочисты», что они натворили?
«Трубочисты» улыбались и смотрели на председателя ясными глазами. Они ждали благодарности. За чистые тротуары... За целые носы и ноги...
Они удивились, когда председатель сказал:
— Из-за вас поселок остался без соли. — И посмотрел на Вовку-большого: — Опять ты?
Вовка-большой виновато улыбнулся. «Он», — решил председатель.
— Нет, — сказал Митя Удальцов.
— А кто же? — спросил председатель.
— Я, — сказал Митя Удальцов. — Соль съедает снег... Наукой доказано.
— Возможно, — сказал председатель, — а соль съедают люди. И жить без соли не могут. Это и доказывать не нужно.
— Что же нам теперь делать? — спросила Вера Дюжева. — Пусть падают?
— Зачем же? — сказал председатель. — Есть средство.
Он черкнул что-то и протянул листок милиционеру Еремину.
— Товарищу Чумакову.
Милиционер Еремин исчез. Председатель уткнулся в бумаги. Гарнизон, переминаясь с ноги на ногу, ждал, что будет дальше.
Дверь распахнулась, и в кабинет с лопатами под мышкой вошел Чумаков. Увидев ребят, удивился. Эти еще зачем здесь?
Он не успел удовлетворить свое любопытство.
— Как с техникой? — спросил председатель.
— На ходу, — ответил товарищ Чумаков. — Да что толку. Рабочей силы нет.
— Рабочая сила есть, — сказал председатель, — раздайте лопаты присутствующим.
— Мальчишкам? — удивился товарищ Чумаков.
— Именно им, — сказал председатель, — если вы хотите, чтобы у нас в поселке осталась хотя бы крупица соли.
Товарищ Чумаков намека не понял, но лопаты роздал.
Ребята переглянулись: лопаты. Вот, оказывается, о каком «средстве» говорил председатель. Ладно, пусть будут лопаты если им жалко соли.
Феликс Кудрявцев не выдержал:
— Немного наковыряешь этим инструментом.
Товарищ Чумаков обиделся:
— Каждой лопате придается автомобиль с песком.
Вот оно что! Ребята, как по команде, посмотрели на председателя. Председатель усмехнулся:
— Идите!
Какое там идите! Не выдержали, кинулись наперегонки — разбирать машины. Прощай, гололедица!
Кинокамеру купили в складчину. Снимать фильм вызвался Митя Удальцов. Написать сценарий хотели поручить Феликсу Кудрявцеву. Но Феликс отказался.
Вовка-большой возмутился: по русскому всегда пять, и отказывается, почему?
— Писателей не назначают, — сказал Феликс. — Писателями рождаются.
Вовка-большой спросил у всех:
— Кто родился писателем?
Вера Дюжева хихикнула: во всяком случае, не она. Митя Удальцов развел руками: и не он. Степа Варенец погрузился в размышления: пожалуй, что нет. Про себя Вовка-большой знал точно: нет!
— Вера Дюжева?
— Нет.
— Митя Удальцов?
— Нет.
— Степа Варенец?
— Нет.
— Я тоже нет.
Все — нет. А Феликс Кудрявцев? Молчит. Сказать «да» — неловко, сказать «нет» — обидно. Ведь сочиняет.
На это Вовка-большой и рассчитывал, кое-что знал.
— Молчание — знак согласия, — сказал он.
