По дороге сосед будто бы в шутку и говорит: — Натаскать нужно собаку на грибы, чтобы не просто так, без дела по лесу гуляла! Как у охотников: увидал пёс птицу — голос подал! И твоя бы: гриб нашла — тявкнула!
В лесу мы разошлись, перекликаемся. А я между делом, но словно бы всерьёз, как гриб найду, Янке показываю:
— Вот, Янка, запоминай: белый! А вот это подосиновик, его ещё у нас красноголовиком называют! Ну, ищи, Яна! Голос!
Янка грибы обнюхивает, меня слушает, но молчит. Сначала я думал, она так и не поняла, чего я от неё хочу А потом вдруг нырнула моя собака в кусты — и через минуту такой отчаянный лай раздался!
— Яна! Янка! — позвал я её. — Янка, ко мне!
Собака ещё пуще разлаялась, в залив!
Пришлось идти на голос.
Выхожу на полянку… Батюшки! Одни белые — ровненькие, аккуратные, на подбор! Штук тридцать, а то и сорок, не меньше! Одним словом, полная корзина! Янка как вкопанная стоит: шерсть дыбом, лапы напружинила, мордочку кверху — и заливается, заливается! Рядом с корзинкой сосед наш на траве развалился, улыбка до ушей:
— Сколько грибов нашла! Так дело пойдёт, Янка твоя ещё и суп варить научится!
Рыбалка в тот день не удалась. Я менял наживку, плевал на червяков, забрасывал снасть на быстрину, потом в омуточки — и хоть бы самого тощего пескаря вытащил!
Вдруг на берегу появилась Янка. Уселась неподалёку и стала внимательно наблюдать за мной.
— Смотри не смотри, — пожаловался я собаке, — всё равно не клюёт! Рыбы-то нет!
Янка вильнула хвостом и убежала куда-то. А через пять минут вернулась, держа в зубах… крупную копчёную скумбрию!
Подошла ко мне и, усердно виляя хвостом, положила рыбину на песок.
Я хотел рассердиться: что за дела — стащила провиант, который мы сами же и привезли из города! Но не удержался: громко, от души захохотал.
И начал быстренько сматывать удочки.
На полянке, иногда что-то поклёвывая в траве, разгуливали две галки.
Янка заметила их и решила поохотиться. Вышла на край поляны и давай притворяться, будто до галок ей дела нет: ну, скажем, захотелось приезжей собаке цветы понюхать, вот и всё.
Галки на Янку ноль внимания и Янка осторожно стала подбираться к ним поближе — почти ползком, на брюхе. А голову при этом нарочно в сторону отвернула: мол, ползу и ползу, куда ползу — кому какое дело.
Галки собаку заметили, но улетать не спешили. И вот Янка нацелилась, приготовилась к прыжку!.. Птицы вдруг брызнули вверх из-под самого носа. Янка прыгнула, да поздно!
Но далеко галки не улетели. Они вновь опустились на полянку за спиной у Яны. Собака моя после неудавшегося броска присела отдохнуть, даже беспечно задней лапой ухо почесала. Потом лениво зевнула и отправилась домой. Мимо галок, конечно.
На этот раз коварные птицы подпустили Янку совсем близко. Дождались нового прыжка, легко увернулись и отлетели теперь уж совсем на каких-нибудь полшага!
Янка на огромной скорости проскочила пятачок, где только что сидели нагловатые птицы, сделала круг и, не сбавляя хода, понеслась на галок. Те вновь разлетелись в разные стороны.
Но Янка, видно, успела выделить одну, угадала направление её полёта и, высоко подпрыгнув, уже на лету цапнула зубами самый кончик хвоста.
Галка дико заверещала, рванулась в сторону. Сделав в воздухе невероятный цирковой кульбит, Янка шлёпнулась в траву. И тут же вскочила, вертя головой и громко чихая. Галки с криками улетали прочь.
Янка продолжала чихать и даже закашлялась: пасть её была набита галочьими перьями и пухом.
Она и ко мне подошла, продолжая недовольно фыркать и вертеть головой. В глазах обида и недоумение: что это за игра такая, от которой потом долго чихать приходится?!
Больше на галок Янка никогда не охотилась.
Янка грелась на солнышке, зажмурив глаза и вытянув лапы. Вдруг сверху прямо ей на нос упала крупная, тяжёлая капля.
Янка от неожиданности вскочила, затрясла ушами, замотала головой.
Я поднял голову: небо чистое, ни тучки. Но летом подобное часто случается, дождь может пролиться ниоткуда.
На всякий случай я перешёл под навес. На полянку уже упала вторая капля, третья… Янка задрала мордочку и недовольно гавкнула: что это, мол, за шутки, кто это там брызгается?!
Словно в ответ на Янкины «тяф-тяф», хлынул ливень. Да такой, что в двадцати шагах перед собой я уже ничего различить не мог.
Янка носилась и прыгала по полянке. Сначала просто пыталась ухватить и даже укусить дождевые капли. А потом, заливаясь счастливым лаем, грудью разбивала потоки воды, неслась куда глаза глядят, визжала, кувыркалась!..
Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Янка даже не сразу поняла, что произошло: остановилась посреди поляны и озиралась по сторонам.
— Всё, Яна, больше не будет, — сказал я, выбираясь из-под навеса.
И тогда Янка бросилась ко мне и, мокрющая с головы до ног, встряхнулась. Я только успел зажмуриться — и уже стал таким же мокрым, как моя собака, даром что переждал дождь под навесом.
Но я на Янку ничуть не рассердился: ведь это она радостью своей со мной поделилась.
И почти всё лето у нас ещё впереди!
От влажных булыжников вдоль тропинки пахло весной. Весной пахло от кустов с набухшими почками и мутных луж.
А на берёзе уже появились первые листья.
Я притянул к себе ветку и уткнулся в неё лицом. Тёплый крошечный зелёный лист пахнул летом.
Дочь засмеялась и вытащила из кармана пальто яблоко, протянула его мне.
От яблока пахло прошлогодней осенью.
Месяц назад Лёшка вернулся из «Артека».
Он привёз множество значков, забавные поделки, а кроме всего прочего — коробку с морским песком и круглыми обкатанными камешками, солёную морскую воду во фляжке и совсем немного… южного неба.
Лёшкин друг Витька долго и уважительно перебирал всё это богатство, а южное небо отставил в сторону без всякого интереса.
— Банку-то пустую зачем привёз?
— Это небо! — объяснил Лёшка. — Южное небо!
— Чего?! — ушам своим не поверил Витька.
— Южное небо, — повторил Лёшка. — А вот это песок и галька… Вот здесь вода… А это небо…
Витька хохотал до слёз. Потом вдруг замолчал и с жалостью посмотрел на друга.
— Ты там ничем не болел?
— Ничем! — Лёшка обиженно отвернулся к окну.
— Да нет, я же ничего такого!.. — Витька понял, что перегнул. — Лёха, я вот о чём… Ну, воды ты зачерпнул в море… Гальки насобирал… А с небом-то как?!
— Да мы в поход ходили, — начал объяснять Лёшка. — На гору Роман-Кош… Там, на вершине, уже небо! Облака — между деревьями ползают, за кусты цепляются…
— Вот так идёшь, а на ветках облако висит? Как простыня?
— Ну да, точно, — подтвердил Лёшка. — Так мы там, на вершине, обед варили. И зелёный горошек ели из банок… Я и догадался — банку помыл, просушил… А потом набрал немножко неба и завинтил крышкой!
— Просто воздуха, значит, набрал и завинтил? — снова рассмеялся Витька. Он взвесил на ладони банку. — Хорошо хоть этикетку отмыть догадался! А то было бы южное небо марки «Зелёный горошек»! Давай откроем?
— Нет! — Лёшка проворно подскочил к другу и вырвал заветную банку.
— Ты чего?! — изумился Витька. — Или в самом деле думаешь, там что-то особенное? Такой же воздух, как у тебя в комнате! Небо… ведь небо — это…
Витька задумался, пытаясь точнее определить, что такое небо.
— Небо — это тьфу! — наконец выпалил он.
Но Лёшка словно его и не слышал, рассказывал:
— Ночью я ставлю эту банку на подоконник. Если долго на неё смотреть, можно увидеть звёзды…
— Ну да, конечно, — согласился Витька. — Звёзды! На небе появляются звёзды и в банке твоей отражаются!
— И небо там совсем другое, в банке… — так же тихо, не глядя на Витьку, продолжал Лёшка. — Оно тёмное, почти чёрное, не такое, как наше… И звёзды другие, южные — крупные, яркие.
— Ерунда всё это… — неуверенно отозвался Витька, не отводя глаз от таинственной банки.
Лёшка молчал.
— Слушай, а если я к тебе ещё сегодня забегу? Вечерком, попозднее? — вдруг попросил Витька.
— Забегай, — улыбнулся Лёшка.
Он понял: его друг своими глазами хочет увидеть ночью южное небо. И в чёрном небе яркие звёзды.
Падал первый, ещё не зимний снег. Он скоро растает, но мальчишки во дворе уже лепили снежную бабу.
Я забрал из школы дочь; мы шли с ней, взявшись за руки, и болтали о разных пустяках.
