— Дерзить? Что ж, если ты хочешь быть по-настоящему почтительной, то не стоит упрекать свою тетю.
— Я не упрекаю тебя, Анна, и, кроме того, ты моложе меня.
— По тебе так не скажешь, — фыркнула Анна, и, тряхнув головой во второй раз, отвернулась от зеркала. — Ты совершенный ребенок, а я, по словам мамы, с каждым днем становлюсь все более женственной по виду и поведению.
— Думаю, манеры Элси безупречны, — отметила Кэрри, — а ее волосы просто великолепны. Я уверена, никакая другая прическа не сделает их лучше.
— Но Элси смотрится совсем по-детски! Так нелепо по-детски! Только посмотрите на эту кучу завитушек, спадающих ей на шею и плечи. Позволь мне, Элси, причесать тебя сегодня вечером по-новому.
— Нет, Анна. Меня полностью устраивает моя детская прическа. Но даже если бы это было и не так, я все равно не ослушалась бы папу.
Анна отвернулась с презрительным фырканьем, а Люси предложила спуститься в гостиную. До вечеринки еще оставалось время разучить новую музыкальную пьесу, ноты которой ей недавно прислали.
Герберт лежал на софе, слушая, как играют девочки.
— Люси, — спросил он во время одной из пауз. — Какие еще развлечения, кроме игры на арфе, пианино и разговоров, ожидают нас сегодня вечером?
— Танцы, конечно же. Кад будет играть на скрипке, эта зала достаточно велика, чтобы вместить всех гостей. Вы же знаете, гостей будет не очень много.
— Тем более, что Элси слишком благочестива для того, чтобы танцевать, — усмехнулась Анна.
Элси покраснела, но промолчала.
— Ох! Я об этом совсем не подумала! — воскликнула Люси. — Элси, ты действительно считаешь это развлечение греховным?
— Я думаю, что неправильно ходить на балы. По крайней мере, это неправильно для меня, ведь я называю себя христианкой, Люси.
— Но это будет не бал, и мы будем танцевать только народные танцы. Не будет никаких вальсов или других сомнительных танцев. Что плохого в том, чтобы попрыгать и повеселиться?
— Ничего плохого, — ответила Элси с улыбкой, — я не возражаю, когда другие делают то, что им нравится. Главное, чтобы меня не просили принимать в этом участие.
— Почему бы тогда не потанцевать, если в танцах нет ничего плохого? — поинтересовался вошедший в комнату с веранды Гарри.
— Разве ты не знаешь, что Элси никогда ничего не делает, не спросив разрешения у своего папы? — насмешливо спросила Анна. — К чему спрашивать ее мнение по этому вопросу или уговаривать ее принять участие в этом греховном развлечении? Элси пойдет спать в девять часов, как это делают все послушные дети. После этого у нас будет достаточно времени, чтобы потанцевать.
— Как, Элси, ты уйдешь так рано? Ну уж это совершенно никуда не годится, — зашумели остальные.
— Я останусь до десяти, — спокойно ответила Элси, но щеки ее густо покраснели.
— Это уже лучше. Но сможем ли мы отпустить тебя так рано? — задумался Гарри. — Нельзя ли тебе остаться до одиннадцати? Одиннадцать — не такое уж и позднее время.
— Нет, Элси никак не может нарушить правила или ослушаться приказа. Ее папа наверняка узнает об этом и накажет ее, когда она вернется домой.
— Постыдись, Анна! Как ты можешь так говорить? — воскликнули Кэрри и Люси в один голос.
Элси покраснела еще сильнее. Когда она на мгновение повернулась к Анне, ее глазах вспыхнули гневом и презрением. Но ответила Элси спокойно, хоть и с легкой дрожью в голосе:
— Я не стыжусь того, что считаю повиновение отцу и долгом, и удовольствием. И мне не важно, рядом он или нет. Я уверена в его мудрости и в том, что он любит меня. Он считает, что юному растущему организму полезно рано ложиться спать. Поэтому он и дал такое правило. Я должна готовиться ко сну ровно в девять часов. Однако он позволил мне сегодня вечером лечь на час позже, что я и сделаю.
— Думаю, ты очень хорошая девочка, и правильно рассуждаешь, — сказала Кэрри.
— Жаль, что он не позволил тебе лечь в одиннадцать. Думаю, один раз он мог бы это сделать, — отметила Люси. — Разве ты не помнишь, как он разрешил тебе не спать до десяти, когда мы проводили каникулы в Розлэнде пять лет назад?
— Да, — сказала Элси, — но сегодня суббота, а завтра — день Господень. Я бы все равно не задержалась дольше чем до десяти, даже если бы папа мне разрешил.
— Но почему нет? Воскресенье наступит лишь после полуночи, — шутливо заметил Герберт.
— А вдруг я не высплюсь и буду в церкви вялой и сонной?
— Тоже мне, святая! — пробормотала Анна, пожимая плечами, и переходя на другую сторону комнаты.
— Предлагаю пойти и выбрать цветы для наших причесок, — предложила Люси, глядя на часы. — Скоро позовут к чаю, а нам нужно будет сделать прически сразу после него.
— Ты всегда была такой хорошей девочкой, — прошептала на выходе из комнаты Кэрри Ховард, обнимая Элси за талию.
Анна в тот вечер выделялась среди гостей. На ней было платье из светлого шелка, отделанное множеством оборок, многими метрами лент и кружев. Эта юная девица определенно не имела вкуса. Ее платье выглядело довольно жалко на фоне платья Элси, пошитого из самого лучшего, хотя и простого, белого индийского муслина, отделанного дорогими кружевами. На Элси было ее жемчужное ожерелье и браслеты, а также широкий шарф из дорогой белой тафты. На вырезе ее платья был прикреплен бутон розы, который не скрывали никакие другие украшения. Еще один бутон красовался в блестящих волосах. Зелень листьев розы по-особому оттеняла убранство Элси.
— Ты похожа на невесту, — сказал Герберт, с восхищением глядя на Элси.
— Правда? — ответила она с улыбкой, развернулась и легкой походкой вышла в соседнюю комнату, откуда ее позвала Люси.
Герберт проводил ее задумчивым взглядом, отразившем все его страстные чувства. Когда же Элси скрылась из вида, он печально вздохнул.
Большинство гостей приехали рано. Среди них были Уолтер и Артур Динсмор. Элси не видела Артура со времени его столкновения с мистером Травиллой. Войдя в комнату, он одарил ее угрюмым кивком, и больше не обращал на нее никакого внимания.
Некоторое время, согласно распорядку вечера, ушло на разговоры, прогулки, игру на пианино и арфе. Затем были предложены игры «Как тебе это нравится», «Последствия» и «Воспитанная леди всегда воспитана», доставившие всем много удовольствия. Герберт принимал участие в играх с большим энтузиазмом. Но любимым развлечением живущей в округе молодежи были танцы. Едва пробило девять, на помощь призвали Кадмуса со скрипкой. Стулья и столы раздвинули в стороны, начали формироваться пары.
Элси пользовалась большой популярностью. Молодые джентльмены толпились вокруг нее с настойчивыми просьбами потанцевать с ними. Однако она решительно отклоняла все приглашения.
Пока Герберт наблюдал за танцами, с его лица пропала радость.
— Моя болезнь вынуждает меня выполнять роль дамы, оставшейся без кавалера. И я считаю себя большим эгоистом, потому что радуюсь твоему решению. Ты решила не танцевать, — сказал он Элси. — Присядь рядышком со мной на софу. Полагаю, совесть не запрещает тебе наблюдать за танцующими?
— Вовсе нет, — ответила Элси, усаживаясь рядом с Гербертом.
Элси с большим интересом наблюдала за быстро сменяющимися фигурами танца. Герберт то и дело поглядывал на нее с искренним восхищением. Наконец, набравшись храбрости, он предложил Элси выйти на веранду: в комнате было слишком душно. Девочка охотно согласилась. Они выскользнули никем незамеченные и уселись бок о бок на грубой деревянной скамье.
В небе над ними сияла полная луна, наполненный ароматами цветов и сосен свежий ветерок нежно овевал их щеки, играл пышными золотистыми волосами Элси.
У них появилась прекрасная возможность поговорить. Они всегда охотно болтали, как две родственные души. Их разговоры бывали то серьезными, то веселыми. Но какую бы тему они ни обсуждали, Герберт неизменно искал глазами лицо своей собеседницы.
— Какая ты красивая, Элси! — воскликнул он наконец с такой горячей искренностью в голосе, что Элси засмеялась. Эти слова будто сами срывались с его губ. — Ты всегда хороша, но сегодня — особенно.
