Её кокон выглядел сегодня не так бодро — должно быть, вчера это был парадный вариант, а сегодня — всего лишь остатки прежней роскоши. Вылезшая из него прядка волос торчала почти под прямым углом, как антенна. Девица негодовала, и антенна колыхалась в такт её гневным речам:
— Что за детский сад? — возмущалась она. — Причём тут щенок?! Мы договаривались, что выступления авторов будут посвящены взаимоотношениям полов! Любовь, понимаешь? Написала бы про любовь!
— Но рассказ назывался «Мой любимый щеночек», это же почти про любовь. Про любовь к животным. Он такой славный, Лен, ты бы видела! Вчера принёс мне тапочек и смотрит так, будто всё понимает, — оправдывалась девочка в очках, нервно теребя край клетчатой юбки и глядя в пол. — Прости, Лен. Я думала, это хороший рассказ. Всем моим друзьям понравился. И… И бабушке.
— Ты б ещё мнение своего щенка спросила! — не унималась девица с коконом. — Я говорю тебе, что так и пятилетний ребёнок может написать! Это не уровень нашего кружка!
Рассказик, конечно, был так себе. Но вот как представишь — человек написал что-то, над каждым словом думал, а потом приходит девица с ужасной чёлкой (быть может, прочитавшая за всю жизнь две книги и полагающая, что как никто другой разбирается в современной литературе) и начинает критиковать. Обидно же. Всё равно, что подойти к одной из молодых мам, гуляющих в парке, заглянуть в коляску и заявить:
— Что-то ваш ребёнок не очень красивый получился. Ой, да он ещё и слюни пускает! Выбросите-ка его и идите сделайте нового.
Подумав о младенцах, я сразу же вспомнила о брате и сестре. Может, зря я так? Каким бы ни был мой отец, вовсе необязательно, что дети вырастут такими же. Да, я похожа на него, но ведь только внешне. Лика и Эдик подрастут, буду с ними гулять, играть, разные истории рассказывать.
Так, сейчас не до этого!
Я отодвинула в сторону девицу с коконом.
— Людмила Антонова, главный редактор школьной газеты «Звонок», — официальным тоном представилась я девочке в очках. — Нам понравился ваш рассказ, не хотите быть корреспондентом?
Девочка глядела на меня круглыми от удивления глазами и молчала. Её очки в золотистой проволочной оправе съехали вниз по переносице. Поправив их, она почти шёпотом переспросила:
— Понравился? Мой рассказ… Который я написала?
— Ну да, — отвечаю. — Нормальный такой рассказ. Про щенка. Пойдёшь к нам?
— Пойду, — говорит. — Меня Соня зовут. Когда приходить?
— Когда хочешь, мы каждый день там, — ответила я, поразившись её покладлистости. — Кабинет редакции находится на втором этаже, вот как прямо идёшь…
Я объясняла, как нас найти, а Лена со своим коконом всё смотрела в нашу сторону, что-то соображая.
— Сонь, — наконец, сказала она. — Ты могла бы написать другой рассказ.
— Как же, я уже пообещала, что буду приходить в редакцию… — растерянно ответила та.
Я показала этой Лене язык.
Кокон содрогнулся от гнева, а выбившаяся из него прядь по-змеиному заколыхалась. Я была готова поспорить, что если подойти поближе и прислушаться, то можно различить тихое злое шипение.
Вернувшись в класс, я сообщила Леське, что у нас теперь ещё есть Соня.
— И Стас! — добавила Леся.
Надо же, подруга тоже даром времени не теряла. Нас уже четверо! Как раз по количеству стульев. Надо бы уже начинать готовить первый выпуск.
— Отлично, — обрадовалась я. — Сегодня же примемся за работу.
* * *
Сгорая от желания увидеть всю команду в сборе, я стрелой неслась по коридору, а позади, едва поспевая, бежала Соня.
Когда мы пришли в кабинет редакции, там был только Стасик. Стоя возле скелета, он тщательно вытирал его рёбра влажной тряпочкой, причём делал это с таким серьёзным видом, будто, по меньшей мере, решал сложнейшие математические уравнения. Увидев нас, он виновато махнул этой ветошью и пояснил:
— Олеся сказала протереть листочки у фикуса и почистить скелет. А сама куда-то убежала.
Я представила Стасу нашу новую коллегу.
— Вот, — сказала я. — Это Соня. Сонь, это Стас, это Эдвард, вон там на стене — Антон Павлович. Выбирай себе стул и садись. Ещё у нас есть Леся, но она где-то запропастилась.
Стараясь не смотреть ни на меня, ни на Стаса и поминутно заливаясь краской, Соня присела на краешек стула и уставилась на заспиртованную змею.
Змея смотрела на Соню невидящими выпуклыми глазами. Соня смотрела на змею. Обе сохраняли молчание.
— Я чайник-то от накипи отчистил, — сообщил мне Стасик.
— Зачем? — удивилась я. — Мы и с накипью нормально пили.
Тут пришла очередь Стаса изумляться. На это бесполезное занятие он потратил не более десяти секунд, по истечении которых вновь принялся полировать эдвардовы бока. Мне надоело это добровольное рабство, и я почти насильно заставила Стасика отдыхать — но даже сидя за столом он смахивал пальцем пыль с колб, вот ведь неуёмный.
— Мы пришли! — послышался за дверью радостный леськин голос.
Что это ещё за королевское «мы»? С каких это пор она столь громко заявляет о своём приходе, очередной приступ нарциссизма?
— Заходи, — сказала Леся кому-то.
В кабинет редакции вошёл парень в чёрной футболке, узких джинсах и с чёрно-розовыми шнурками в кроссовках. Невооружённым глазом видна принадлежность к определённой субкультуре, но разве эмо ещё не вымерли?.. Они ж ещё во времена нашей начальной школы были. Сначала эмо, потом гламур, потом ванильки, сейчас хипстеры. Вроде такая эволюция, не?
— Пфифет, — радостно произнёс он, убирая с лица чёрно-розовую прядь волос.
— Он недавно язык проколол, — объяснила Леся странную дикцию вошедшего. Парень кивнул и в доказательство высунул кончик языка, сквозь который, и в самом деле, было продето колечко. Леська восхищённо смотрела на язык, и фанатичный огонёк в её глазах разгорелся сильнее, принимая масштабы пожара.
— Привет, дитя эмоций… — растерянно отозвалась я. — Устраивайся, вот это Соня, это Стас. Лесь, выйди в коридор.
— И что ещё за эмо-бой? — спросила я у неё, когда дверь редакции закрылась за нашей спиной.
Леся, разумеется, сразу внесла ясность в ситуацию.
— Это Рома! — сказала она.
Ах, ну раз это Рома, это, конечно, меняет дело. Если б это был Вася или Гоша, я бы ещё подумала, но раз это Рома…
— Правда, хорошенький? — восхищалась Леська. — Я нашла его на четвёртом этаже и предложила идти к нам. Он из десятого «В», недавно перевёлся. Я его не видела вживую, только у кого-то в друзьях vkontakte, я же тебе ссылку на него кидала, ну! Такой симпатичный. Видала его розовые прядки? Я сразу подумала, что нам необходим мальчик — чтобы немного разбавить женский коллектив.
— У нас есть Стас, — напомнила я.
Леся скептически на меня посмотрела. Потом её взгляд мечтательно устремился в пространство.
— Думаешь, мне стоит сделать пирсинг? — задумчиво произнесла подруга.
Я не успела ничего ответить, потому что в этот самый момент мы услышали чьи-то шаги: быстро-быстро застучали каблуки по коридору. И почему-то я была уверена, что они не процокают мимо.
— Лесь, ты ещё кого-то нашла на четвёртом этаже и пригласила сюда только потому, что он «такой хорошенький»? — строго спросила я.
Леся нахмурилась, припоминая.
— Н-нет, — наконец, неуверенно ответила она. — И вообще, судя по шагам, это девушка.
Мы посмотрели вдаль. Из-за поворота показалась… Настя Комарова.
— Мила, — обратилась она ко мне, притормозив. — Ты, конечно, будешь против, но я бы хотела создавать газету вместе с вами! Я понимаю, что…
— Да я не против, — пожала я плечами.
Лицо Комаровой вытянулось. Она-то заготовила целую речь.
— Заходи, — улыбнулась Леська, гостеприимно открывая перед ней дверь. Не рассчитывавшая на столь тёплый приём Комарова как-то сникла.
Трое за дверью уже вовсю общались. Неужели так быстро подружились? Даже Соня перестала быть такой испуганной. Она рассеянно крутила в руках очки и увлечённо говорила о том, что, по её мнению, спаниели куда умнее мопсов.
— Э, эта Соня что, флиртует с моим Ромой?! — возмутилась Леська.
Справедливости ради, стоит отметить, что из всех присутствующих в комнате парней Соню больше всего заинтересовал Антон Павлович Чехов — именно к нему она то и дело обращала свои взгляды… а может, и слова.
— Конечно, — подтвердила я. — Чтобы понравится парню, девушка должна говорить об интеллектуальном уровне собак. Верный способ. Был опубликован в одном журнале пару месяцев назад.
— Я так и знала! — прошипела Леська. — Погоди, ты же не читаешь журналов. Это был сарказм, да? Опять?! Милка, вредина!!!
Кроме Леськиного сердитого шёпота, до моих ушей долетали и обрывки других фраз.
— А я ффитаю, фто это попса…
— Так вот, когда фотографируешь со вспышкой…
