— Так как мы родители, то своим детям добра желаем. И они нам добром должны отвечать.
— В чем дело? — не выдержал папа. — Причем тут
наш сын?
— При том, что он не с теми, с кем надо, дружбу
водит, — сказал Таратута. — Мой тоже хотел с этим рыжим Алешкой подружиться. Но я цыкнул, у них и дружба врозь.
— Зачем вы это сделали? — спросила мама. — Что тут плохого? Правда, Алешка отвлекает Геру от занятий, но с другой стороны, он положительно влияет на него.
— Скажете тоже — «положительно влияет», — донеслось до меня. — Влияет, но только не так, как надо. За пацанами глаз да глаз нужен, а вы в жмурки играете. Может, и ваш за моей колупничкой лазил?
— За какой такой «колупничкой»? — спросил папа.
— За сладкой. Я растил. Собака сторожила. И вдруг нету ее. Кто, спрашивается, в сад-огород насмелится залезть? Тот, кто собаку знает. А знает ее Лешка. Может, он держал ее, а сын ваш ягодки собирал? А? Что вы скажете на это? А бочка? Где она? Утопили! Кто? Опять же рыжий Алешка и сын ваш Герман. Бочку утопили, а сына моего Вольдемара отколошматили. До сих пор в постели валяется. Вот оно — ваше воспитаньице-то! Со стороны посмотришь — интеллигентные люди. А вчера что хотели сделать ваши хулиганы? Знаете?
Мама с папой молчали.
— То-то и оно! Они хотели украсть мою собаку и ободрать яблони.
— Но яблоки еще зеленые, — сказал папа.
— Им-то что до этого! Главное для них — навредить, напакостить. А вот и доказательства.
Таратута бросил что-то на стол. Мне хотелось выбежать, объяснить, но я знал, что мама с папой слова не дадут в оправдание сказать. Да и сам я не решился бы оправдываться при людях. Я прикусил губу и невольно сжал кулаки.
— Вот такие-то дела, — заскрипел стулом Таратута. — Я ведь могу куда следует пожаловаться, да думаю, что мы поймем друг друга. Как-никак, в одном городе живем, в одной деревне отдыхаем.
— Хорошо, мы разберемся, — коротко сказал папа, показывая, что разговор окончен.
Таратута встал, вышел на крыльцо, остановился и добавил обидчиво:
— Одного я хотел: вашей поддержки. Спросите у него и насчет колупнички и насчет собаки.
Он хлопнул калиткой и засеменил вдоль улицы. Папа с мамой долго смотрели ему вслед, потом молча вошли в комнату и сели.
Я ждал вопросов.
Вопросов не было.
За стеной тикали ходики. Где-то за деревней рокотал трактор.
Мама смотрела на меня, папа — на маму, и только я не мог остановить взгляда на чем-нибудь одном.
Уж лучше бы они ругали. Тогда бы я знал, как отговариваться. Такая молчанка хуже страшной пытки.
— Ну что, Павел, будем в город собираться? — вздохнула мама.
— Куда? — не выдержал я.
— В город.
— А Дик? А Алешка? А космос?
— Мы все знаем, — сказала мама. — Нам рассказали. И берет твой принесли. Вот он. В чужом огороде его нашли.
— Врет он! Врет он все!
Мама и папа с изумлением посмотрели на меня.
— Взрослый человек, а врет! — кричал я.
— Что значит — «врет»? — возмутилась мама. — Вот доказательства! И рубашку, наверно, в огороде оставил. Изорвал на чужом заборе и выбросил.
— Не рвал я рубашку и по огородам не лазил!
— Но нам же сказали!
— И вы верите? Ему — верите?
Мама глянула на папу. Папа подошел к ней и взял ее за плечи.
Из головы у меня вылетели все слова. Я знал, что хотел сказать, но позабыл, как нужно говорить. Я боялся, что меня не поймут, что как только я раскрою рот, на меня посыплются укоры, угрозы, наставления. К тому же клятва, которую я дал, заставляла молчать.
— Я объясню. Я потом объясню. Пожалуйста, потом, — выдавил я из себя.
— Как — потом? Когда — потом? Когда в огороде поймают? Так, что ли? Как поймали того… Алешку?
— Мама!!! — закричал я.
— …такая дружба к добру не приведет!
— Мама! Папа! — кричал я. — Вы верите? Обманщику верите?
Не знаю, что случилось со мной. На глаза навернулись слезы. В горле застрял тугой комок. Уши словно ватой заложило.
Я хлопнул дверью, сбежал с крылечка и пошел куда глаза глядят.
Пусть не верят! Они еще пожалеют об этом! Домой я не вернусь. Уеду куда-нибудь, как Колька Дубов. Теперь понятно, почему он из дома убегал. Не считались с ним, вот он и бегал.
И я убегу…
Рассказ восемнадцатый, фантастический
ТАЙНА ПРОПАВШИХ ЗАПАХОВ
Приборы отсчитали пятнадцать световых лет, но до планеты Оранжад еще лететь да лететь.
Позади остались семьдесят три солнечные системы, но ни в одной из них мы не встретили признаков разумной жизни. Повстречалась, правда, одна планета в Двадцать i Девятой Системе. На Землю очень похожая. Полюбовались мы ее сказочной природой, но ни одного живого существа не заметили.
Разочарованные, мы направили свой корабль в Оранжевую Галактику. Алешка все время пытался установить связь с какой-нибудь планетой, но никакого отклика на свои радиосигналы мы не получали.
Я сидел над звездными картами, прокладывая маршрут.
За иллюминаторами чернел космос. Ярко и ровно светили звезды. Мимо проносились метеоры. В Чепрачной Галактике нам пригрозила хвостом комета, но нас на испуг не возьмешь. Мы на Земле прошли все огни, воды и медные трубы.
Комета смутилась и свернула с нашей трассы.
Пролетели еще две солнечные системы.
Алешка все чаще и чаще склонялся над электронным звукоулавливателем.
— Есть! — закричал он, когда мы из Семьдесят Шестой Солнечной Системы перелетали в Семьдесят Седьмую. — Есть сигнал!
Оранжане услышали нас!
— Ура! — закричали мы, да так громко, что Дик недовольно гавкнул и укоризненно помотал головой.
— Курс? — спросил я.
— Три-пять-БЦ с поправкой эР-Же десять.
— Так держать! Расстояние?
— Два световых года…
Алешка беспокойно следил за приборами. Что-то его настораживало в их показаниях.
— Понимаешь, «Чайка», — бормотал он, — нам подает сигнал еще одна планета. На какую летим?
— На Оранжад! Нам легче общаться с жителями.
Выключены главные двигатели. Тихо щелкает автонаводчик. Он настроен на сигналы, идущие с планеты, и руководит всем полетом. Мы только следим за показаниями приборов.
За иллюминаторами заполыхало. Голубые, алые, оранжевые, лиловые всполохи охватили полнеба. Впереди сиял диск планеты.
— Вот он — Оранжад! — тихо произнес Алешка, вглядываясь в планету. — Интересно, какие они — оранжане?
— Раз сигналы подали, значит, разумные, — сказал я.
— Ясно, что разумные. На вид какие? ' Сколько рук у них, сколько глаз? Цветом какие? Неужели оранжевые?
— Прилетим — увидим. Зачем гадать?..
— Приготовиться к включению тормозных двигателей! — скомандовал Алешка.
Гудит тормозная система. Корабль мягко садится.
Все стихает.
Мы откинулись на спинки кресел. Не знаю, как у других, но у меня от волнения колотилось сердце. Я посмотрел на Алешку. Его лоб усеяли капельки пота. От волнения он даже прикрыл глаза. Один Дик спокойно смотрел в иллюминатор. Он даже второе ухо не поднял. На далекой планете ему все казалось обычным.
Вдруг Дик заволновался, заскулил, потом подпрыгнул, но стекло помешало ему выскочить из ракеты.
Интересно, почему он забеспокоился?
Я приподнялся с кресла, глянул в иллюминатор и закричал на всю вселенную:
— Кошка!!!
Алешка с недоумением посмотрел на меня и тоже приподнялся со своего кресла.
— Верно, кошка! — изумленно произнес Алешка, — обыкновенная рыжая кошка!
Мы были готовы ко всему, но только не к встрече с этим домашним животным.
Рыжая кошка сидела на дереве и нахально смотрела на Дика. Все кошки нахально смотрят на собак, из-за чего те не любят их и при всяком удобном случае гоняют по заборам и деревьям. Но эта смотрела по-особому. Вызывающе. Издевательски.
— Алешка! — кричал я. — Смотри: береза, сосна, кусты… речка… Уж не на Землю ли мы прилетели? А?
Алешка уткнулся в звездные карты.
— Не-е, не на Землю. Мы на планете Оранжад! — уверенно доложил он.
— А где же фантастика!? Где кристаллические деревья и многоногие звери? Где люди с голубыми волосами и антеннами на голове? Где? Где, я вас спрашиваю? Где?
Алешка даже расстроился. И было от чего расстроиться. Летели, летели — и на тебе — прилетели! Здравствуй, матушка Земля!
— Ей-ей, мы сбились с курса и вернулись назад, — предположил я. — Это все из-за кометы. Не зря она смеялась.
Алешка не соглашался.
— За кого ты меня принимаешь? Я все звездные маршруты изучил, а при подлете к Оранжаду ориентировался по звезде Рек-Ба. Вот она!
Все правильно. И карты правильные. И звезда Рек-Ба на месте. И курс правильный. Непонятно только, как мы снова на Землю попали. Конфуз полнейший! Такой, что не хотелось в Центр о прилете сообщать. Встретят, конечно, по всем правилам, но и ехидненьких улыбочек будет не меньше, чем цветов. Уж лучше промолчим. До Центра доберемся, а там будь что будет. Семь бед — один ответ.
