– Ой, девочки! – засуетилась Светлана, когда мы нарисовались на пороге ее кабинета. – Только собиралась вас найти! Вы не волнуйтесь, пожалуйста, все в порядке, ваш номер никуда не делся…
– Ну и к чему тогда все это было? – ворчливо заметила я.
– Да вы не обижайтесь на Олесю, она просто такой человек… Она вам больше слова не скажет, – заверила культмассовичка.
– А нас в день концерта от уроков не освободят? – пользуясь тем, что она признала свою вину, влезла предприимчивая Ольга.
– Я поговорю с директором, – важно кивнула Светлана Юрьевна.
На следующей химии Римма раздала тетради. Под моей злополучной лабораторной красовалась «четверка». Все бы ничего, если бы Ирка не получила «пять»! И это при том, что в тетрадях у нас было ровно одно и то же! То ли химичка видела, что я у Ирки списываю, то ли снизила оценку за злостное нарушение правил техники безопасности.
Между прочим, что бы там ни говорила глупая лаборантка, ожог у меня на руке имелся приличный, и я с гордостью демонстрировала его всем желающим, рассказывая героическую историю, как я облилась концентрированной серной кислотой, а мне было предложено не обращать на это внимания.
А вопрос нашего освобождения от уроков так и повис в воздухе. Светлану мы уже найти не смогли, видимо, ее поглотила предконцертная подготовка, а сама подкатиться с этим к Римме я после известных событий на лабораторной да еще и «четверки» за нее не решилась. Я предложила сделать это кому-нибудь из девчонок, но никакого понимания не встретила.
15 В нашей школе юбилей
Все-таки Светлана Юрьевна поимела совесть и забрала нас с двух последних уроков. Особо ценно было, что это оказались две физики! Культмассовичка пришла вместе с классной и объявила, что мы участвуем в концерте. А физик перебьется. И мы с триумфом покинули класс, провожаемые завистливыми взглядами.
В актовом зале царили суета и суматоха. И на этот раз мы не стали выпендриваться и приняли в ней участие по полной: Ирка тихонечко бубнила слова, Светка с Ольгой повторяли нашу мизансцену. А у меня не осталось сил даже волноваться, я просто сидела, наблюдая, как над сценой растягивают приветственный плакат «…с юбилеем» – не могли раньше повесить!
Добавляло острых ощущений отсутствие Юли. Даже Светлана Юрьевна уже прибегала, выражала беспокойство. Но мы не сильно волновались – наша преподавательница частенько опаздывала.
К нам опять подошла культмассовичка.
– Девочки, – торжественно сказала она, – будете выступать с микрофонами.
– С ка… ка… – заклинило Светку, – какими еще микрофонами?
– Обыкновенными, – пожала плечами та. – А то будет полный зал, и в последних рядах вас не услышат.
– А почему только сейчас… – возмущенно начала я. – Мы же репетировали без всяких…
– Ничего страшного, – заверила Светлана. – Номер ведь от этого не меняется.
– Нам надо порепетировать, – решительно заявила я.
– Да некогда уже репетировать, – отрезала культмассовичка. – Вот-вот концерт начнется!
– Эти ваши микрофоны вечно не работают, – угрюмо заметила Ирка. – Они вырубятся, а мы будем, как дуры, по ним стучать и орать «раз, два, три»?
От представленной картины стало жутко, я даже зажмурилась, чтобы отогнать видение нашего позора.
– Нормальные у нас микрофоны, – обиделась Светлана Юрьевна. – Новые. В прошлом году покупали. Ладно, некогда мне тут с вами, – бросила она и пошла к сцене, крича: – Ну как вы вешаете? Разве не видно, что криво?
– Мы все Юле расскажем! – обиженно крикнула ей вслед Светка.
– Кстати, Юля пришла? – обернулась культмассовичка.
– Нет еще…
– Звонили ей?
– Нет…
– Так чего же вы ждете?
– Да мы и сами все прекрасно помним, – возмутилась я. – Нам суфлер не нужен!
– Суфлер вам, может, и не нужен. А как насчет музыки?
– А что, музыки нет?
– Да, Юля забрала диск, что-то там дописать. Не будет музыки – не будет номера!
И Светлана Юрьевна убежала руководить дальше. В зал уже начали заходить первые зрители, так что мы убрались за кулисы и смешались там с разнокалиберной толпой выступающих.
Ирка набрала Юлин номер – нам сообщили, что абонент недоступен. Вот тут-то мы и забеспокоились по-настоящему. Даже не стали переодеваться, просто потихоньку выбрались из-за кулис, через второй вход вышли из зала и побежали вниз, на первый этаж. Конечно, мы не сомневались, что Юля найдет дорогу самостоятельно, но ждать в нервничающей толпе да еще под сверлящим взглядом Светланы Юрьевны было бы куда тягостнее.
Мы повисли на подоконнике и уставились в окно. Со второго этажа донеслась приглушенная музыка.
– Концерт начался, – с тоской протянула Ирка.
– Ну и ладно, – чересчур оптимистично заметила Ольга. – Подумаешь, выступим и без музыки. Она нам ведь только для красоты нужна…
– Ага, без музыки! – возразила я. – Слышала, что Светлана сказала?
Повисло угрюмое молчание.
– О, артистки! – вдруг услышали мы, обернулись и увидели Орещенко.
Он стоял в своей излюбленной позе – засунув руки в карманы – и окидывал нас фирменным прищуренным взглядом.
– А вы что тут делаете? Концерт-то уже начался!
– А ты что тут делаешь? Кино-то уже кончилось, – передразнила я.
– Вот и я думаю – неужели ваше выступление пропустил! А вы, оказывается…
– Слушай, иди отсюда, а? – устало попросила Ольга. – Без тебя тошно…
Я уже хотела возмутиться, что это она моим парнем… – стоп, я действительно подумала «моим»? – командует, как Ирка вдруг завопила:
– Смотрите!
Мы снова прилипли к окну и увидели, как у школьных ворот затормозила машина, из нее выскочила Юля и побежала к крыльцу.
– Вы где были? Концерт уже начался! Светлана сказала… – наперебой завопили мы, когда она влетела в двери.
– Извините, девчонки, – запыхавшись, проговорила она. – До последнего диск доделывала!
Конечно, неплохо бы выяснить, почему она озаботилась этим только в последний момент, но было уже некогда. Поднимаясь по лестнице, мы с возмущением рассказали про микрофоны.
– Да ладно вам, – сказала Юля. – Подумаешь, микрофоны! Вот мы на одном концерте должны были играть сцену из пьесы Островского, а нам костюмы не привезли. Так и пошли на сцену в чем были!
Мы тихонько просочились в зал. Юля сразу направилась к звукооператору, а мы – за кулисы, переодеваться.
– Девчонки, – сказала Тезикова, когда мы уже ждали своего выхода. – А ведь микрофоны еще надо под свой рост подстраивать!
– Ну да, – вздохнула я, вспомнив, какими дураками обычно выглядят те, кто пытается подогнать под себя стойку, а она или заедает, или, наоборот, падает…
Ничего этого с нами, к счастью, не случилось.
Мы уже миллион раз стояли на этой сцене – и на репетициях, и на КВНе, – но тогда перед нами был пустой или полупустой зал, не то что сейчас… Начав говорить, я не узнала свой голос, слышала себя словно со стороны. Хорошо хоть текст был выучен до такой степени, что произносился сам собой, не требуя дополнительных усилий.
В нашей школе как-то раз
Случай был как раз для нас:
Мы на химии сидели,
И взорвался целый класс, —
с выражением продекламировала я. Зал грохнул хохотом, а я успела заметить, как перекосилось лицо сидевшей в первом ряду Риммы.
В школу вызвали отца.
«Не пойду, – сказал, – туда».
«Да, ты прав, зачем ходить,
По развалинам бродить?»
Я переложила на стихи известный и уже довольно бородатый анекдот, так что придраться было не к чему. Но все наверняка поняли нас правильно, а в первую очередь сама Римма. Рифма в этом стихе даже не хромала, а просто ехала в инвалидной коляске, но я не стала на этом заморачиваться.
Так же искрометно мы пошутили про остальные школьные предметы и ушли со сцены под бурные аплодисменты.
– Молодцы, девочки, – радовалась Юля.
А Светлана Юрьевна поджала губы, словно не видела нашего номера на десятке репетиций!
Остаток концерта мы провели за кулисами, потихоньку обсмеивая номера. Напоследок Римма произнесла речь в своем любимом пафосно-прочувствованном стиле, и публика начала расходиться.
Девчонки обсуждали с Юлей наше триумфальное выступление, а я торопливо попрощалась и, даже не переодевшись, побежала вниз. Сама не знаю почему – как будто что-то толкало меня в спину.
В вестибюле на первом этаже было пусто. Только кто-то в одиночестве драил пол.
Что-то я с этим концертом давно график забросила и совсем перестала следить, кто там что поделывает. Но, видимо, однокласснички и без посторонней помощи разобрались, кто за кем дежурит, иначе Римма давно бы подняла панику и призвала Дормидонтовну, а через нее и меня к порядку. Но кто же у нас тут трудится в поте лица? Я подошла поближе…
– Привет! – беззаботно бросила я, остановившись на еще не мытом участке. – Подрабатываешь?
Ромка хмуро взглянул на меня, не отрываясь от швабры, и буркнул:
