На первой же перемене мы стали сообщать ребятам главную новость. Отзывали по одному в сторонку и шёпотом предупреждали, что сегодня в шестнадцать быть у ворот стройки. Всё это, конечно, по большому секрету от Люськи.
На второй перемене вся звёздочка с таинственными лицами расхаживала по коридору, отворачивалась от Удаловой. И когда Люська что-то пыталась узнать, мы перемигивались и подавали друг другу тайные знаки.
— Подумаешь, воображалы! — начала нервничать Люська. — Чихать я хотела на ваши секреты! Мои секретики поважнее!
— Посмотрим, — не удержался Байкин, — как ещё запоёшь, когда узнаешь?! Будешь сама к нам проситься — не примем!
— Я проситься?! — рассмеялась Люська. — И не надейся! Нужны вы мне, как рыбке зонтик!
И она показала нам фигу.
— Да переводи, переводи своих старушек! — дразнил её Севка. — Переводить людей, которые сами ходят, — глупее дела не нашла.
И всё же любопытство оказалось сильнее Люськи. Она старалась подслушать наши переговоры. Тайна и наши лица ей не давали покоя.
Севка счастливо улыбался. Да разве один Севка?! Сияли все, каждому не терпелось начать настоящее дело!
* * *
Собрались без двадцати четыре, боялись опоздать. Девчонки нарядились, словно на праздник. У Бойцовой из-под пальто торчал край голубого платья. У Майки виднелся белоснежный передник. Мишка и Севка притопали в наглаженных брюках. Впрочем, и у меня ничего не нашлось дома, кроме обычного школьного костюма.
— Вы что, на концерт собрались? В театр?! Разрядились! — налетел я.
— Но у меня ничего нет для стройки, — виновато объяснила Татка. — У папы, правда, есть тулуп для рыбалки, но тулуп больше меня вдвое.
— Интересно, что же нам предстоит делать? — гадал Фешин. — Жаль, что никто не захватил строительного инструмента.
Федя буркнул:
— Не волнуйся, лопаты на стройке найдутся.
Он стоял в чёрном свитере и стареньких брюках — было видно, что этот человек пришёл трудиться.
Севка стал оправдываться:
— Я дома искал лопаты, но у дедушки из инструментов только есть арифмометры и счётные линейки, ещё маленький компьютер. А вот с лопатами у нас плохо.
Мишка перебил Севку:
— Ну неужели мы будем только выносить мусор?! Я был бы рад что-нибудь всё же построить.
— Что здесь строить? — спокойно сказал Поликарпов. — Всё построено, и неплохо. Всё здесь нормально.
Мишка не сдавался.
— А почему бы не прибавить парочку труб на крыше? — Он критически осмотрел дом.
— Не трубы это, а воздуховоды, — объяснил Федя. — И воздуховодов ставится ровно столько, сколько для этого дома нужно.
Серьёзный человек этот Поликарпов. Всё знал о строительстве.
А Севка сделал вид, что не слышал объяснений Феди.
— Вот было бы отлично поработать на крыше! Виден весь город! Может, и Муринский ручей с крыши виден?! Считаю, на крыше — самая полезнейшая работа!
— А я бы не только на крыше согласился, — размечтался и Фешин. — Мне очень нравится дом красить…
Он говорил так, будто бы всю жизнь дома красил:
— Сидишь в деревянной люльке и машешь кистью.
— Почему бы не повисеть в люльке, — соглашался Байкин. — Повисеть можно.
* * *
Мы вошли в ворота. Перед нами возник строительный вагончик, а за ним — дом. Огромный, серого кирпича, он, словно богатырь, заслонял собой набережную, спуски к реке, кромку берега.
Тишина поражала. Как-то забылось, что сегодня суббота. У деревянных ступенек в вагончик мы остановились. Я взбежал на крыльцо, постучался.
Ребята ждали.
Дверь распахнулась, и на пороге возник наш Юрий Петрович, улыбающийся, в рабочих брюках и в куртке, в руке он сжимал рукавицы.
— Салют рабочему классу! — поднял руку Юрий Петрович, поприветствовал всех.
— Салют! — ответил ему Байкин, как старый знакомый.
Юрий Петрович спрыгнул с верхней ступеньки, обошёл всех, пожал руки.
— Ну, помощники, что скажете? — спросил он. — У кого какие есть мысли?
Ребята молчали, все ждали мыслей от Юрия Петровича.
Байкин не выдержал:
— Хотелось бы что-то самим построить.
— Построить? — улыбнулся Юрий Петрович.
— Ну, не обязательно строить, — уточнил Мишка Фешин, — но если бы можно было повисеть в люльке под крышей, поработать кистью, я бы не отказался от такого дела.
Юрий Петрович с вниманием поглядел на Мишку.
— А бульдозеристов, случайно, среди вас нет? Стройке нужны водители на бульдозер.
— Случайно нет, — сказал Мишка.
— Жа-аль! — огорчился Юрий Петрович. — А я-то думал, может, Всеволод?
Севка признался:
— И я что-то с бульдозером не очень.
— Тогда, пожалуй, будем делать то, что умеем? — предложил Юрий Петрович.
— Пожалуй, так лучше, — согласился Байкин.
* * *
В вагончике было просторно, хорошо натоплено, чисто. Под потолком висела яркая лампа, освещая стол из струганных досок и такие же простые лавки. Видно, строители сами смастерили мебель.
Из коридорчика были два входа — в мужскую и женскую раздевалки.
— Звёздочка вся, надеюсь? — спросил Юрий Петрович.
Мы виновато молчали.
— Одной нету… — угрюмо сказал Фешин.
— Причина?
Ну как коротко ему всё расскажешь?!
— Та-ак, — по-своему понял Юрий Петрович, и мне показалось, что очень он от этого огорчился. — Так, — повторил он, — жалеть лентяев не будем.
Он распахнул шкафчик, достал ватники, ушанки, перчатки. Каждому вручил по комплекту и предложил расписаться в получении. Все с удовольствием поставили в журнале учёта свою фамилию и имя.
— Не огорчайтесь, если чуть великовато, — утешал нас Юрий Петрович. — Ватники придётся подпоясать верёвкой, перчатки сам выбирал поменьше, меньше у нас не бывает, ушанки подвязывайте под подбородком, чтоб не свалились…
— Что есть, в том и будем, — успокоил его Севка.
Мы разошлись по раздевалкам.
Через стенку было слышно, как смеются девчонки. Да и мы весело хохотали. Байкин стал похож на бочонок, так что его прозвище — Бочкин — оказалось вполне точным.
Юрий Петрович осмотрел Севку, подкрутил ему рукава, подпоясал потуже верёвкой, потом помог мне, Мишке и Феде. Девчонки сами справились со своей одеждой.
— Прошу внимательно слушать, — сказал Юрий Петрович, усадив звёздочку за стол. — Нам предстоит вынести строительный мусор, подготовить комнаты к новоселью.
— А вы знаете, Юрий Петрович, — вставил Севка, — что переезжает сюда не простой садик, а тот, в который ходил Александр.
Он нарочно назвал меня, как Юрий Петрович, полным именем, так было солиднее, что ли.
И я тоже ходила в «Лисичку», и Татка, и Мишка, и даже Люська, — сказала Майка.
— Ни слова о Люське! — шёпотом напомнил я ребятам. — Удалиха нашего внимания не достойна!
— Ну что ж, — сказал Юрий Петрович. — Поздравляю! Работать для своего садика ещё лучше. Но раз вы теперь рабочие, то не теряйте, пожалуйста, дорогого времени и приступайте…
* * *
В помещении будущего садика было так грязно, что всем садик резко не понравился. Обошли комнаты и коридоры, повздыхали: как-то серо и темновато.
— Уберёте, и всё станет другим, — утешал Юрий Петрович. — Обещаю, вам ещё понравится садик. Но для этого ох как много предстоит потрудиться!
Он показывал обрезки обоев, штукатурку, стружки, — всё нужно было вынести из помещения.
— Мусор советую выволакивать на листе фанеры, так легче. Листы стоят около стенки. Берёте обрывки обоев, бумагу, штукатурку, накладываете на лист и везёте. А затем с крыльца ссыпаете в мою тачку. Вот эта работа потяжелее, она требует мужской, а не детской силы. — Юрий Петрович спросил: — Понятно? Есть вопросы?
— Нет, — откозырял Севка. — Что может быть яснее?!
— Тогда приступайте! — скомандовал Юрий Петрович. Федя сразу же нагрёб себе мусору, даже прихватил из-под Севкиных ног. Байкин только нагнулся, а мусор его уже на чужой фанерке.
— Караул! Грабят! — заорал Севка. И стал отнимать у Поликарпова «свой» мусор.
Юрий Петрович положил свою рабочую руку на Севкино плечо.
— Всеволод, мусора здесь для всех хватит.
* * *
Дело успешно продвигалось. Мы ссыпали мусор с фанерок в тачку, а Юрий Петрович с этой тачкой мчался к мусорным бакам.
Ребята уже ждали его с охапками нового мусора и стружек.
Плечо в плечо, рука об руку наша звёздочка трудилась с настоящим рабочим.
Конечно, без приключений не обошлось. Севка тащил в охапке обрезки обоев, но на дворе подул сильный ветер. Кусок обоев, намазанный клеем, как-то выбился из рук, развернулся и затрепетал на ветру. И вдруг прилип к Севкиному лицу.
Байкин мычал и махал руками и наконец повалился в мусор, а мы решили, что он дурачится, не сразу догадались, что Байкин основательно заклеен, будто ценная бандероль.
