Это вызвало гневный ропот со стороны остальных, и Дюррайн поджала губы:
— Ваши поиски окончены. Нынче ночью мы будем молиться. А завтра отведем вас обратно в Открытый Лес.
— Нет! — воскликнули Ренн и Торак в один голос.
— Вы не понимаете, во что вы встряли, — сказала Дюррайн. — В Сердце Леса идет война!
— Но вы же никогда не сражаетесь, — парировала Ренн, — разве это вас касается?
— Это касается всех нас, — сказала Дюррайн. — Это разделяет Великий Дух, от этого Лес чахнет. Наверняка даже вы в Открытом Лесу заметили это?
— Нет, мы слишком невежественные, — съязвила Ренн, — почему бы вам не просветить нас?
Дюррайн смерила ее сердитым взглядом.
— Зимой Великий Дух бродит по холмам в облике женщины с волосами из ивовых ветвей. Летом он ходит в чаще лесов в облике высокого мужчины с оленьими рогами. Это по крайней мере вам известно?
Ренн стоило больших усилий держать себя в руках.
— Весной, в дни поворота, на Великом Дубе в священной роще распускается листва. Но не этой весной. Все почки пожрали демоны. Дух не пришел. — Она замолчала. — Мы испробовали все средства.
— Красные ветки, — сказал Торак.
Дюррайн кивнула:
— Каждое племя по-своему упрашивает Духа. Люди Зубра красят ветки. Племя Рыси и Летучей Мыши приносят жертвы. Племя Лесной Лошади тоже красит ветки, и их новый колдун в одиночестве постится в священной роще, ожидая знамения.
Ренн почувствовала, как Торак напрягся.
— Колдун племени Лесной Лошади, — промолвил он. — Это мужчина или женщина?
— Мужчина, — ответила Дюррайн.
Сердце Ренн бешено забилось.
— Как он выглядит?
— Никто не видел его лица. Он всегда носит деревянную маску, чтобы быть единым с деревьями.
— Где эта священная роща? — спросил Торак.
— В долине лошадей, — ответила Дюррайн.
— Где это? — спросила Ренн.
— Мы никогда не говорим чужакам об этом.
— На чьей она земле? — переспросил Торак. — Земле Зубра или Лесной Лошади?
— Священная роща находится в самом Сердце Леса, — сказала Дюррайн. — Она никому не принадлежит. Все могут прийти туда, однако только в час великой нужды. По крайней мере, так было до тех пор, пока колдун племени Лесной Лошади не запретил это.
Ренн глубоко вдохнула:
— Что, если мы скажем вам, что это Тиацци скрывается в обличье колдуна племени Лесной Лошади?
Дюррайн снисходительно посмотрела на нее, а остальные улыбнулись с недоверием.
— Но если мы правы, — сказал Торак, — вы поможете нам? Вы поможете мне, своему кровному родичу, сражаться с Пожирателем Душ?
— Племя Благородного Оленя никогда не сражается, — повторила Дюррайн.
— Но вы не можете сидеть и ничего не делать! — воскликнула Ренн.
— Мы молимся, чтобы вражда окончилась, — отрезала Дюррайн. — Мы молимся, чтобы Великий Дух пришел.
— Это и есть ваш ответ? — спросил Торак. — Молиться?
Дюррайн поднялась.
— Я покажу вам, почему мы не сражаемся, — сказала она, выплевывая слова, словно камешки. Схватив Торака и Ренн за запястье, она потащила их из стоянки.
Они поднялись на холм и скоро достигли небольшой поляны, где закатное солнце освещало косые стволы желтого дубняка. Здесь не пели птицы. Поляна была пугающе тихой. В самом ее центре Ренн заметила сплетение выбеленных костей: скелеты двух оленей.
Было ужасно просто догадаться, что произошло. Прошлой осенью во время гона самцы бились за внимание самок. Ренн представила, как сталкиваются лбами мощные головы, как сплетаются рога. Как они борются, пытаясь освободиться. И не могут. Они угодили в ловушку.
— Вот знак, посланный нам Духом, — сказала Дюррайн. — Смотрите, какая судьба выпала на долю покровителя нашего племени! Они сражались. И не смогли освободиться. Они умерли от голода. Вот что произойдет, если мы станем сражаться. Вот почему племя Благородного Оленя не потерпит этого!
Пока Дюррайн вела их обратно в стоянку, Торак отстал, и Ренн поравнялась с ним.
— Как ты? — спросила она.
— Прекрасно.
Она коснулась его руки.
— Я знаю, ты надеялся от них услышать больше.
Он пожал плечами. Поскольку это была Ренн, он не возражал против ее сочувствия, но чтобы не дать ей продолжить, он сказал:
— Я думаю, они ошибаются, говоря, что не нужно сражаться.
— Я тоже.
— Как можно не сражаться с Пожирателями Душ? Если бы никто не сражался с ними, они бы захватили Лес.
— Однако, — сказала она, передразнивая высокомерные нотки Дюррайн, — кто мы такие, чтобы обсуждать обычаи племени Благородного Оленя?
Он ухмыльнулся:
— Особенно ты, невежественная девочка из племени Ворона.
Она ткнула его локтем под ребро, и он ойкнул, заслужив неодобрительный взгляд Дюррайн.
Когда они приближались к стоянке, Торак спросил тихо:
— Но они все же сообщили нам кое-что важное.
Ренн кивнула:
— Нам нужно найти священную рощу.
Опускались сумерки, и большая часть племени Благородного Оленя отправилась в укрытие. Дюррайн ждала их.
— Мы будем молиться до рассвета, — объявила она. — И вы будете молиться вместе с нами.
Ренн постаралась выглядеть послушно, а Торак поклонился, хотя он и не собирался молиться. Он не собирался больше отвлекаться от своей цели.
С примыкающей тропы пришла женщина. Увидев Дюррайн, она заметалась, словно в поисках места, где спрятаться.
Дюррайн тяжело вздохнула.
— Где ты была?
— Я… я отнесла подношение лошадям, — запинаясь, пробормотала женщина.
— Ты должна была сначала сообщить мне.
— Да, колдунья, — сказала женщина покорно.
Торак поймал взгляд Ренн. Лошадям.
Чтобы дать возможность ему остаться наедине с женщиной, Ренн попросила Дюррайн объяснить, как в племени Благородного Оленя входят в транс. Колдунья посмотрела на нее и увела в укрытие.
— Мы должны войти, — промычала женщина.
Ее кожа была чешуйчатой, она напоминала Тораку сушеное мясо оленя, и она все моргала, словно ожидая удара. Ее повязка из коры была грязной и нуждалась в замене.
Чтобы успокоить ее, он спросил, кого она оплакивает.
— М-моего ребенка, — промямлила она. — Мы должны войти.
— И ты делаешь приношения лошадям? В их долине?
— У Извилистой Реки, да. — Она жестом указала назад, затем прижала ладонь ко рту. — Мы должны войти!
Еле сдерживая возбуждение, Торак оставил топор и лук там, где смог бы найти их, и зашел внутрь следом за женщиной. Все было даже слишком просто.
Внутри стоял сумрак, словно в Лесу в середине лета. Несчетные прядки из волокон крапивы, свисавшие с перекладин, где сушились, махнули ему по лицу, словно длинные зеленые волосы. Мужчины и женщины сидели на противоположных сторонах, Дюррайн сидела в центре, держа в руках пару трещоток из оленьего рога. Огня не было. Единственное тепло исходило от влажного жаркого дыхания.
Торак разглядел Ренн: она заговорщицки улыбнулась ему. Он почувствовал свою вину, потому что она не пойдет с ним. Он не мог сказать почему, он только знал, что, когда он столкнется с Тиацци, ее не должно быть рядом, она не должна видеть этого.
Пробираясь на сторону мужчин, он занял место напротив одного из выходов.
Последний член племени Благородного Оленя подполз к Дюррайн и поставил перед ней плошку и блюдо. Она подняла плошку и отпила из нее.
— Роса со следов хранителя с головой раскидистой, словно дерево, — нараспев начала она, — испейте мудрости Леса. — Она передала плошку.
Из тарелки она вытащила кусок лепешки.
— Кора сосны, что вечно на страже. Вкусите мудрости Леса.
Когда настал черед Торака, он спрятал лепешку в рукав и лишь сделал вид, что отпил из плошки. Он тайком вытянул руку и почувствовал движение прохладного воздуха за кожаной занавесью.
Дюррайн обвела взглядом собравшихся.
Торак замер.
Дюррайн начала трясти трещотки в размеренном, убыстряющемся темпе.
— Лес, — произнесла она нараспев. — Ты видишь все. Ты знаешь все. Ни ласточка не полетит, ни летучая мышь не вздохнет, чтобы ты не знал. Услышь нас.
— Услышь нас, — подхватили остальные.
— Покончи с раздором между племенами. Приведи Дух с головой оленя обратно в свои священные долины.
Пение и быстрый топот все продолжался, и Дюррайн по-прежнему наблюдала за своими людьми. Время перевалило за полночь. Торак уже почти потерял надежду, когда наконец, не меняя ритма, она набросила капюшон на лицо, и остальные сделали то же самое.
Пока люди Благородного Оленя пением вводили себя глубже в транс, Торак подвинулся ближе к занавеси. Мужчины по обе стороны от него полностью скрылись в сумраке своих крапивных одеяний. Они не заметили, как он выскользнул наружу.
