Константин Викторович шутливо посмотрел по сторонам: никто не слышит — и прошептал:
— Вот-вот!
— Прекрасно, — воздел Ваня руки к потолку, — мы установили, ты всем нравишься, будем жить дальше!
Инне сегодня было не до его шуток. Ей вспомнилась девушка в рыжей шубке, и чуть поднявшееся было настроение опять упало ниже плинтуса.
— Всем нравиться невозможно, даже тем, кому хочется. — И она поплелась в гардероб, но успела услышать, как Ваня воскликнул:
— Господи, да кто ж теперь тебе нужен? Президент, может быть? Все, Константин Викторович, лафа кончилась, отправили вас на списание! Как старые лапти!
Инна не сдержала смешок из-за такой формулировки.
Константин Викторович, видимо, пребывал в прекрасном расположении духа, потому что с видом великомученика он ответил на это:
— Пойду в кабинет плакать!
Они все посмеялись и разбрелись кто куда.
День не предвещал ничего интересного, так и вышло. Три пятерки, нечетное количество комплиментов от обожателей, несколько замечаний от престарелых училок и одна угроза от молодой учительницы по музыке — обратить внимание директора на ее вызывающий внешний вид. Угрозы Инну не пугали, она сомневалась, что Константин Викторович имеет что-то против ее имиджа. Музыкантша попросту ревновала, на нее лапочка-директор не смотрел! А если и смотрел, то мешковатые шмотки училки скрывали очертания ее фигуры настолько, что его скучающий взгляд начинал искать пятый угол. Вот только учительница-то понимать этого не хотела, а после звонка с последнего урока они с Инной, как назло, вновь столкнулись на первом этаже.
— Что, интересно, думает мать о вашем одеянии? — словно невзначай бросила музыкантша. — Может, она и не в курсе?
Инна усмехнулась.
— Ну конечно, я это тщательно от нее скрываю.
— А дерзить, юная леди, я бы вам не советовала!
Учительница называла всех юными леди, старшеклассники посмеивались над ней. Их, подобно малышне, не пугал «неуд» по музыке, потому что этот предмет по ранжиру болтался где-то между детским садом и первыми возрастными прыщами.
— Может, где-то в Англии юные леди и дерзят, а я лишь скромно говорю то, что думаю.
— Если вам сие неизвестно, не все свои мысли следует озвучивать, а то в клиниках таких…
Инна нетерпеливо передернула плечами.
— Ну уж не знаю, как там в клиниках, — не бывала, надеюсь, и не придется!
Ваня по-джентльменски подал Инне шубку и совсем не по-джентльменски вмешался в разговор:
— А вот я бы в клиники запер всех уродин с плохим вкусом!
Инна заметила взгляд друга, брошенный им на серый в коричневую клетку наряд — то ли сарафан, то ли юбку с лямками — музыкантши, и хихикнула.
— А вам, Крапивин, с детства не привили хороших манер! — покраснев, выдохнула учительница.
— Снова этот Крапивин! — послышался голос Константина Викторовича.
Инна обернулась. Директор, держа в руках бутылку минералки, вышел из столовой и остановился.
— Что ты, Крапивин, на этот раз натворил?
— Ничего, — поспешила заверить директора музыкантша, покраснев еще сильнее под его любопытным взглядом.
Константин Викторович улыбнулся и пояснил:
— На него все жалуются последнее время, совсем от рук отбился.
— Конечно! — воскликнул Ваня. — Когда моих абсолютно здоровых подруг хотят отправить в клинику, я молчать не стану!
— Какие еще клиники? — не понял директор.
Музыкантша не дала ему ответить:
— Я лишь сказала…
— Ага, сказала, что Инну нужно в клинику отправить! — Не так-то легко было заткнуть Ване рот, точнее — невозможно.
— Зачем? — еще сильнее удивился Константин Викторович.
Учительница застонала:
— Вовсе не так я сказала! И вообще, — она с неподдельным страданием во взоре взглянула на директора, — такой внешний вид просто недопустим в стенах школы!
— Ах, вид, — протянул директор, — так ведь формы у нас нет.
— Может, и нет, но ведь есть какие-то общепринятые…
— Формы нет, — вконец обнаглев, оборвал ее Ваня, — каждый ходит, как ему нравится. Если бы все одевались, — он смерил ее насмешливым взглядом, — в монашеские рясы, человечество бы уже вымерло!
— Ваня, Ваня, — попытался утихомирить его директор, — что-то ты слишком уж разошелся.
— Школа — не то место, где занимаются спасением человечества от вымирания! — не успокаивалась музыкантша, ощущая себя под защитой директора.
Инна пихнула друга в бок, чтобы он прекратил болтать и можно было уже наконец пойти по домам.
— Я считаю… — приободренная всеобщим молчанием, начала было учительница, но Константин Викторович коснулся ее плеча:
— Галина Васильевна, одежда — это один из важнейших элементов самовыражения нынешней молодежи, я не стал бы так серьезно к этому относиться.
Инна поймала его взгляд — примерно в том районе, где заканчивалась ее юбка, и улыбнулась.
— До свидания, Константин Викторович, ваша политика управления школой очень продуктивна! Не замечать мелочей, а заниматься лишь чем-то глобальным — вот бы все брали с вас пример. — Инна покосилась на музыкантшу и под руку с Ваней, который впервые не добавил ни звука к ее словам, направилась к выходу.
Училка была повержена, но Инне это не доставляло радости. Страшненькая, не замужем, одевается хуже всех в школе… Инна могла понять ее чувства. Но уважать ее — никогда! Химичку Инна уважала. Та хоть и скрежетала зубами, но считала себя выше того, чтобы прицепиться к чьей-то короткой юбке или занижать из-за этого оценки. По-женски Светлана Юрьевна была образцом мудрости. Во всяком случае, на людях. Как она ведет себя наедине с возлюбленным — оставалось тайной. Раньше мысли об этом вызывали у Инны жгучую ревность, а сейчас почему-то они даже не задели ее.
Три дня прошли скучнее некуда. Константин Викторович не обделял Инну своим вниманием, Ваня не переставал шутить на эту тему, музыкантша демонстративно проходила мимо нее, учителя были какими-то вялыми, словно они раньше учеников уже отправились на каникулы, ну а химичка держалась молодцом, даже похвалила одну из Инниных довольно-таки нескромных кофточек.
Инна уже почти добралась по нерасчищенной дороге до школы, когда увидела Артема в компании той самой «рыжей шубки». Сердце ее екнуло… Она замедлила шаг, хотя и так шла медленнее некуда — снегу навалило на всю зиму вперед. Раздумывала девушка недолго. Набравшись храбрости, а скорее даже наглости, она окликнула парня. Артем заметил ее и остановился. Спутница что-то ему сказала, лишь тогда он подошел.
— Привет, как дела? — Он сдержанно улыбнулся.
Инна ощутила, как бешено по ее венам разлилась кровь, и выдохнула:
— Теперь намного лучше.
— Почему?
Инна покосилась на переминающуюся с ноги на ногу девушку в рыжем меху и поняла, что больше не хочет играть.
— Тебя увидела, — просто призналась она.
Артем молча отвел глаза. А Инне так хотелось, чтобы он снова посмотрел на нее тем долгим, волнующим до покалывания в кончиках пальцев взглядом, улыбнулся, как раньше, когда она никак не могла от него отделаться даже в мыслях.
— И я рад тебя видеть, — нехотя признался он, продолжая смотреть куда-то в сторону.
— Что-то незаметно, — с улыбкой упрекнула его Инна.
Артем все-таки посмотрел на нее.
— Как директор?
— Директор… — Она перестала улыбаться. — Да вроде нормально.
— Ну и хорошо, — парень кивнул на свою подружку, — пойду, а то потом будет весь день упрекать.
— Такая строгая? — с наигранной веселостью пробормотала Инна.
— Все вы, девчонки, строгие, — поморщился Артем и коснулся горла, — с виду — нежные цветы, а хватка как у бультерьера.
Они попрощались. Парень вернулся к своей подруге, а Инне оставалось только придумать, как бы укусить себя за локоть. В ней боролось желание всплакнуть и разозлиться. Сколько она себя помнила, никогда ей не приходилось проливать такое количество слез из-за парня! Даже смерть любимого хомячка еще в детском саду оказалась не такой болезненной.
Инна прищурилась вслед удаляющейся парочке. Нет, плакать она больше не станет! Тут нужно что-то более изобретательное… И она уже знала — что именно.
— Когда мне приходится видеть у девушек такое выражение лица — жди беды, — незаметно подошел Константин Викторович. Он улыбался ей и продолжал чего-то ждать.
Спохватившись, что она продолжает стоять посреди дороги, Инна посторонилась.
— Все, что касается девушек, — самая настоящая беда, — глубокомысленно произнесла она, думая в этот самый момент о «рыжей шубке». Сама она предпочитала серый цвет и собиралась доказать Артему, что он ничем не хуже, а может, даже лучше рыжего!
* * *
Воплощать план по устранению «рыжей шубейки» в действие Инна начала, не откладывая дела в долгий ящик. Ждать она не могла и не хотела. А частенько посещавшие ее мысли о предательстве Артема там, в старой гимназии, под лестницей, она гнала подальше. «Я разберусь с этим потом, — успокаивала она себя. Не хотелось ей испортить все дело из-за своей давнишней обиды. — Ну, посмеялся он тогда в компании, а сколько раз я сама над кем-то так же смеялась?» — добродетельно рассуждала Инна, как взрослая, поглядывая на часы, а потом — на здание гимназии, где в эту минуту прозвенел звонок с седьмого урока. Сегодня она запланировала «случайную» встречу с парнем своей мечты и надеялась только на одно: что Артем будет один. Надеждам ее не пришлось сбыться. Он появился в одиночестве, но его сразу же догнала компания парней. На этот раз Инне не хотелось его звать, поэтому она просто направилась в другую сторону и, якобы только-только заметив его, остановилась. Ее приметил парнишка из одиннадцатого класса, видно, с наметанным глазом на красивых девушек, и показал другим: красотка топает! Расчеты Инны оказались верными: Артем подошел к ней.
