Поддерживая в споре дочь лесника, врач добавил:
— Мне думается, что в оценке волка охотоведы из одной крайности впадают в другую. То они считают этого зверя бичом всего живого, то называют его чуть ли не селекционером. Роль санитара еще в какой-то степени допустить можно, но доверять отбор — это уже чересчур! Да и чем же тогда будете заниматься вы, охотоведы?
— Что же, не станем говорить о волках. А как, по-вашему, мышь — полезна или вредна?
— По-моему, тут не может быть двух мнений: хоть и безобиден на вид этот зверек, но вреден и опасен. Мышь не только переводит корма, но и разносит инфекцию…
— Так думают многие, но мы, охотоведы, никак не можем согласиться с этим. Большинство ценных пушных зверей — соболи и горностаи, лисицы и песцы, колонки и хорьки — перевелись бы, не будь мышевидных грызунов — их основной пищи. А тому, что у нас меняются взгляды на роль животных в природе, удивляться не стоит. Просто мы идем в ногу с открытиями науки, глубже познаем тайны поведения животных. Конечно, бывают в наших делах и ошибки. Взять, к примеру, уссурийского енота. Мы считаем его полезным: этот кроткий зверек дает человеку теплую пушистую шкурку, целебный жир, да и мясо съедобно. Переселили его на запад, а он стал там разорять птичьи гнезда, потому что не хватает привычного корма: лягушек, рыбы, ягод. Вот и объявили енота вредным зверем. Одно и то же животное в зависимости от условий может быть и полезным, и вредным…
Лесник обычно в подобные споры не вмешивался. Не потому, что плохо разбирался в природе, ему казалось, что обе стороны по-своему правы.
— Хватит, братцы, спорить. Время позднее. Утром грузимся и — к нерестилищам. — С этими словами лесник встал и направился во двор. Здесь он привязал лайку Тайгу: без нее ранний выезд мог не состояться.
Прощаясь с Еленой, охотовед вздохнул и крепко сжал ее маленькую ладонь.
— Зорко следите за Снежком, Елена Дмитриевна. Наступает пора осенних перелетов: как бы его не сманили лебеди.
— Снежок удивительно привязан к своей хозяйке, — заметил Разумов. — Но охотовед на этот раз, кажется, абсолютно прав!
После отъезда отца Елена стала еще больше уделять внимания своему питомцу: баловала его ягодами, зеленым горошком, подолгу гуляла с ним подле озера, даже обзавелась двумя гусями, считая, что они скрасят одиночество ее любимца. Белые гуси относились к лебедю с большим уважением, сразу признали в нем вожака, но Снежок с горделивым пренебрежением относился к их почтительному заискиванию.
Осень позолотила лиственничные боры, подступавшие к Раздольному. По утрам в ярко-голубом небе проносились косяки гусей. Они летели над самым селом, перекликаясь со своими отяжелевшими домашними родственниками. Снежок спокойно рассматривал их карим глазом, повернув голову к небу правой стороной, словно вслушиваясь в гортанное гусиное гоготание. Но однажды, когда на реке появились первые льдины, в стороне от села медленно проплыл в небе лебединый караван. Неторопливо взмахивая огромными крыльями, лебеди изредка переговаривались на своем музыкальном языке, услышав который, Снежок преобразился. Куда девались его величавость и степенность! С плотно прижавшимися к телу перьями и вытянутой шеей он побежал к реке. Гуси, следовавшие за ним, отстали, а он, набирая скорость, широко взмахнул ими и тяжело поднялся в воздух. Сперва он учащенно, судорожно работал крыльями, но вот встречные потоки воздуха, ударив снизу, подхватили его и высоко подняли в небо.
Никто из людей не видел, как огромная белая птица исчезла за приречным лесом. Напрасно Елена весь вечер искала Снежка, расспрашивая своих учеников, всех, кто возвращался с реки или из лесу: никто не видел лебедя. И тогда она вспомнила предостережение охотоведа. Елене было обидно: ведь она так любила, так внимательно ухаживала за лебедем! А он улетел от нее столь неожиданно, что она даже не смогла с ним проститься. Ей было жаль Снежка: сможет ли он, догнав других лебедей, преодолеть с ними громадное расстояние до стран вечного лета? Ведь он еще так слаб и так доверчив к людям!
А Снежок летел на Амгунью. В нем проснулся могучий инстинкт странствующих птиц. Он наслаждался воздушной стихией, но малотренированные крылья его не были подготовлены к длительному полету. Потеряв из виду лебедей и не слыша их криков, он еще долго летел над рекой. А затем, когда силы его иссякли, спланировал на первое попавшееся озеро.
Недалеко от озера, где сел Снежок, на берегу укромного залива Амгуни расположились охотники. Лесник и его молодые друзья подкарауливали на нерестилище медведей. Нерест кеты заканчивался, и косолапые рыболовы сновали вдоль берегов, прокладывая торные тропы. На них-то и поджидали зверя охотники. Охота усложнялась тем, что медведи, как правило, рыбачили ночью, а днем отдыхали в лесной чащобе. Пришлось перестраиваться и охотникам: ночью они караулили, а днем отсыпались. И, как это часто случается в жизни, счастье пришло к наименее опытному охотнику. Вернувшись на табор, Разумов рассказал, что медведь подходил к нему, ловил рыбу под самым берегом. Было слышно, как он фыркает в воде, шлепает по гальке. Только вот прицелиться в него врач никак не мог: то мешал кустарник, то было слишком темно. В конце концов медведь почуял его и убежал.
— Везет же тебе! — не скрывал зависти охотовед. — А ко мне, вот сколько сижу, ни один зверь не подходит. А вокруг следов свежих много.
— Не отчаивайся, — ободрил его лесник, — охотника девятая заря кормит.
— Долго ждать ведь нам нельзя: пойдет плотная шуга — на лодке не выберешься. Схожу я сегодня подальше.
После обильного завтрака все уснули. Первым поднялся охотовед. Он развел костер, навесил ведро и, когда закипела вода, опустил в него картошку, а затем несколько крупных кусков рыбы. Уха получилась на славу. Ели долго и сосредоточенно. После обеда все начали собираться на свои места. Охотовед выбрал отдаленную протоку, до нее было ходу часа полтора, но как подобраться к нерестилищу, чтобы не оставить следа и тем самым не напугать зверя? Долго раздумывал Березин и наконец решил пойти к озеру с одноместной резиновой лодкой. Там, надув ее, он спустится по вытекающей из озера проточке в Амгунь к нерестилищу.
Забросив за плечо карабин, Березин простился со своими приятелями. Солнце клонилось к тальникам, когда он тихо подошел к озеру. Каково же было его удивление, когда увидел там одиноко плавающего лебедя. «Сейчас заметит и улетит», — подумал охотник, выходя из-за прикрытия. Если бы ему нужно было подкарауливать зверя на озере, он никогда бы не спугнул лебедя. Звери хорошо знают: там, где плавает эта зоркая птица, не может быть опасности. К удивлению охотоведа, лебедь не собирался улетать. Он глубоко погружал в воду свою голову, доставая со дна что-то съедобное.
«А может, это Снежок? — мелькнула мысль. — Но как он попал сюда, за две сотни километров от Раздольного?» Сняв рюкзак, Березин достал резиновую лодку, надул и спустил на воду. «Неужели не улетит?» — подумал он и начал подгребать маленькими веслами-лопаточками. Но лебедь не только не улетал, он плыл навстречу. Приблизившись к птице вплотную и внимательно разглядев ее, Березин убедился, что перед ним Снежок. Поймать ручного лебедя и посадить его в лодку не представляло сложности, а для того чтобы он не вырвался, охотовед поместил Снежка в просторный рюкзак, выставив наружу его голову. Затем он стал спускаться из озера по речушке, прислушиваясь к каждому всплеску, всматриваясь в каждое темное пятно на берегу.
Издали доносился невнятный рокот переката на Амгуни, где находилось большое нерестилище, на которое часто выходили медведи. Солнце спустилось за сопки, но на небе долго еще не зажигались звезды. Притормаживая лодку, чтобы она плыла возле самого берега, охотник положил карабин на колени. Ему очень хотелось закурить, но разве можно было рисковать. Он хорошо знал, что из всех чувств обоняние у медведя — самое сильное.
Впереди показался широкий просвет. Деревья расступились, и маленькая речушка слилась с Амгунью. Усилившееся течение подхватило лодку и вынесло ее на стрежень. Берега Амгуни также были пусты. Неудача дальнего захода на этот раз не огорчила: ему посчастливилось найти Снежка, за которого ему, конечно же, будет очень благодарна Елена.
Быстро мелькали берега, поросшие высокими тополями. Где-то рядом просвистели крылья летящих навстречу крохалей. Темнота окутывала реку. Теперь, даже если медведь стоял на чистом берегу, его невозможно взять на мушку.
Вдруг эхо далекого выстрела нарушило тишину реки. Березин вздрогнул. «Видать, оборвалась медвежья жизнь», — подумал он и стал грести, ускоряя и без того быстрый ход лодки. Огонек костра показался очень близким, но прошло полчаса, прежде чем охотовед подплыл к биваку. Лесник с врачом сидели у костра, перебирая в памяти сцены охоты.
