— Пусть только попробует, — сказал Володя. — Лишь бы ваш муж не сердился, а то он у вас суровый.
— Аркашка? — переспросила она. — Да ну его! Он не суровый, он искусства не понимает. Не было у него в детстве вот такого рыцаря.
— А у вас был?
— Не знаю. Я любила ветер и бурю, — сообщила она. — И сейчас люблю. До свидания.
И ушла. Володя собрал колечки и медальоны обратно в коробку. Прошёлся вдоль витрин, посмотрел, что у них есть в наличии. Девушка была права, ничего такого, к чему можно было убежать от телевизора и припасть как к роднику, не было. Только большой древнерусский воин. И он стоил двести тридцать тысяч.
В обед Володя сходил к киоску и купил газету объявлений. Предлагали сетевой маркетинг, предлагали работу грузчикам, но все это было смешно и не то. Двести тридцать тысяч так быстро и запросто с неба не падают.
Узнал номер Важенина, позвонил ему в мастерскую.
— Слушай! Тут такая девушка пришла, просто умирает по твоей скульптуре, таких вещей понарассказывала, что я чуть не заплакал. Может, у тебя есть такие же, только маленькие? А?
— Нет, маленькие — это не то, это если даже сделать, это совсем будет не то, — авторитетно сказал Важенин, потом, помолчав, добавил другим голосом:
— А что… очень красивая девушка?
Володя хотел бросить трубку, но потом решил, что лучше ответить:
— Она замужем, и муж у неё весьма плечистый.
— Не, не буду я маленьких делать, я не подмастерье, я художник, — сказал Важенин.
Дома, засыпая, Володя вдруг вспомнил и позвал Макса:
— Макс, а Макс! А это ты в самом деле сказал, что борода к деньгам?
— Веками проверено! — подтвердил Макс. — Меньше издевайся, сам увидишь. Только если ты её стриг во сне, то хорошего мало: как получишь деньги, так тут же и потеряешь.
— Это ерунда, — отмахнулся Володя. — А как ты думаешь, могут ли у человека внезапно появиться двести тридцать тысяч?
— Конечно, могут, лотерея или рулетка, — ответил Макс. — Да если ты её стриг, то что выиграешь, то и спустишь. Но сумму-то ты не хилую захотел, это надо такую бородищу во сне увидать, чтоб запинаться об неё!
Володя засыпал и думал, пересиливая смех: «Хочу увидеть бороду. Большую-большую. Я Буратино, я взял золотой ключик, а тут мне навстречу Карабас-Барабас…»
Но увидел он во сне совсем другое. Ему приснилось, как будто он летит по городу и видит в окно, что серый Аркаша усадил детей перед телевизором смотреть «Тома и Джерри», чтобы дети ему не мешались под ногами. Юля пытается помешать мужу, но у неё это не удаётся, и она убегает плакать на балкон.
— Зачем вы вышли за него замуж? — спрашивает Володя. — Зачем?
— Да разве найдёшь другого? — отвечает Юля и заставляет его оглянуться. В десятках окошек вокруг — точно такие же телевизоры, такие же Аркаши и их дети. А за домами — высотки, а за высотками — небоскрёбы, и нет им конца, и горизонта нет.
— Сделай что-нибудь, — просит Юля. — Ну сделай же что-нибудь! — кричит она.
Он мучительно хватается за голову… И становится деревом. Огромным деревом, которое растёт прямо из асфальта, вырастает выше всех небоскрёбов, и тогда из всех окошек, бросивши свои телевизоры, толпится посмотреть на него народ, а он растёт всё выше, выше — к небу…
Но сон — это сон. А что ты сделаешь наяву? Что?
Юля приходила каждый день. И даже телефон свой написала, сказала:
— Если вдруг я не приду, а что-то такое появится, вы мне обязательно позвоните, хорошо? Обязательно! Вы точно не потеряете мой телефон?
Володя при ней переписал телефон в свою личную книжечку, чтобы она не волновалась.
К ней уже привыкли. Называли её «Володькина девушка». Юля подолгу смотрела на каменного рыцаря, а Володя рассказывал ей всякие истории про то, откуда какой камешек привезён, и некоторые она покупала. Один раз во время такого рассказа заглянул её серый муж.
— Так и знал, что ты здесь торчишь! — сердито крикнул он.
— А я тебе и сказала, что буду глядеть на моего рыцаря столько, сколько мне захочется! — насупилась она.
— Ты не на рыцаря глядишь, ты деньги просаживаешь и к мужику этому прилипла! — весьма неприветливо сказал муж. — Я тебе что вчера говорил?
Юля немедленно оставила все колечки, взяла мужа за локоть и из магазина вывела. Там, за стеклянными дверями, они беззвучно поругались, потом ушли.
На следующий день она не пришла, а пришёл серый Аркаша с какой-то другой девушкой. Володя в это время по просьбе Люсеньки, засучив рукава, чинил ей сломавшуюся дверцу при кассе, и Аркаша спросил у него, подойдя вплотную и глядя сверху вниз:
— Это у вас тут было объявление, что требуется продавец?
— Да, у нас, — согласился он.
— Объявление раньше было, а теперь у нас Володичка работает, — запротестовала Люсенька. — И у нас никто столько товара не продавал, сколько Володичка, потому что он всем всё рассказывает, и покупатели его очень любят. Вот так. И я его люблю. И никого я вместо него сюда не пущу.
— Да, болтать он умеет и деньги из покупателей выманивать, это я хорошо знаю, — мрачно согласился Аркаша.
— А что, молодой человек, вы хотите предложить работника с наоборотными талантами? — с лёгкой улыбкой спросила, подходя, баба Катя. — Чтобы, значит, покупатели его за километр обходили и ничего не покупали?
— Да ладно вам! — поднялся с пола Володя, отложил молоток, отряхнул руки. — Разве так встречают нового сотрудника? Девушка, не волнуйтесь, пришли вы правильно, я ведь только временно работаю, пока никого другого не найдётся. А как найдётся, так и уйду. Уйду, уеду, улечу далеко-далеко… — сказал он больше для Аркашиного успокоения. — Вы можете сходить к директору нашему, Юрию Геннадьичу, узнать условия, а потом, если вы там поладите, приходите ко мне, я вам тут объясню, чего и как. Хорошо? Вас как зовут? Я Володя.
— Ласточка перелётная, — сквозь зубы сказал Аркаша.
— Да нет, это вы как-то слабо метафоры подбираете, — принял пас Володя. — Коршун кочующий! Вот это будет уже ближе к делу! Сколько я из вашего семейного бюджета денег хищно повыхватал, говорите давайте, я их вам отдам, раз вам и такая сумма в напряг, а не только что скульптуру купить, на которую человек надышаться не может!
— Остынь, мужик, остынь, — сказал Аркаша, поглядев на его основательные руки. — Чего ты ко мне привязался? Если ты такой щедрый, чего ты-то ей до сих пор рыцаря этого не подарил? Тебе-то небось он вообще в полцены станет по дружбе.
— Ну смотри, — усмехнулся Володя. — Ты меня сам попросил. Потом не возмущайся, если что.
— Дари-дари, — насмешливо сказал Аркаша. — Весь магазин дари. Я не возражаю. Только желательно не на словах, а на деле.
Володя написал заявление на увольнение, сдал рабочее место и пошёл домой в общагу. Только до дома не дошёл, а повернул, сел на автобус и поехал на древокомбинат. Купил там бревно подходящее, поймал газельку, притащил бревно домой. Инструмента кое-какого прикупил тоже. Макс вечером увидел — захохотал:
— Ну, Володька, это, я так понимаю, ты надумал хитрый способ деньгами разжиться! Выстругаешь Буратинку, отправишь его на поле чудес денежное дерево выращивать!
— А ты не мешайся, — сказал Володя. — Понял? У меня тут очень серьёзный вопрос встал. Ясно?
— Ладно, ты мне только по ночам молотком не стучи, а то твой Буратинка живо в окно полетит, — шутливо предупредил Макс.
По ночам Володя не стучал. И по вечерам тоже не стучал, накрывал простынёй то, что получалось, потому что не хотел никому показывать. Первое бревно запорол, поехал ещё за тремя.
— Дело серьёзно, — заметил Макс. — Осталось мне писать мемуары — «Как я жил на лесопилке». Галатею ваяешь? Ну-ну. Ты вон лучше подставку под чайник выпили, а то ставишь чайник где ни попадя, весь стол уже мне спалил.
Подставку Володя сделал, а второе бревно тоже не получилось. На пол-работе раскололось, с трещиной было, он нечаянно вдарил по этой трещине, оно и раскололось.
Макс перестал трунить над ним, со вздохом подбирал стружки, когда заставал Володю за работой, и покупал ему на ужин замороженные вареники.
Хуже было в последние сутки, когда он покрыл статую лаком. Конечно, большая часть лака проветрилась ещё днём, и Максу достались только остатки, но сам Володя переусердствовал и слегка отравился, точнее, даже не слегка — до высокой температуры, так что Макс самоотверженно ходил для него среди ночи за молоком и очень при этом ругался.
— Макс, — сказал Володя сквозь дурноту и головную боль, принимая от него тёплое молоко. — Милый мой Макс. Какой ты всё-таки человек хороший. И все хорошие. Все помогают. Все такие весенние. Как будто какой-то праздник у всех. Слушай, может, страны большой восьмёрки заключили какой-нибудь пожизненный мирный договор взаимопомощи, а я сижу тут и ничего не знаю? Что стало с этим миром? Он никогда ещё не был таким торжественным, как в последние месяцы…
