— Надень свитер, вот и не будет видно, что ты мятый, — она пожала плечом.
— Юлька, не разрушай мою личную жизнь! — Аркаша свёл брови. — Я вот тебе по поводу твоей ничего не говорю!
Юля засмеялась, взяла у него утюг и сказала:
— Чего это такое у тебя в руках? Дизайнер! Белую давай или синюю.
— Эта последняя, — сказал Аркаша, кусая рот и исподлобья глядя на Володю, и Володя в первый раз увидел, что у этого Аркаши тоже бывают весёлые глаза.
Разрешив вселенски важный вопрос рубашки, Аркаша стал восприимчив к окружающему, наконец увидел деревянного рыцаря, удивился и сказал:
— Ёлки-палки! Ты что, в самом деле его раскрутила на эту штуковину? А сколько изгибов! От пыли протирать замучишься!
— Аркаша! — тихо взмолилась она и повисла у него на локте — точь-в-точь как в первый день в салоне.
— Коршун, слушай, как ты её выносишь? — спросил Аркаша. — Ты её ни в какой музей не водил? И не води ни за что: на первой фразе тебя дернут за руку, на второй попросят замолчать, на третьей бросят одного и оставят без ужина. А если станешь молчать, и того хуже: застынет возле какого-нибудь крымского пезжажа из одной стенки и пары деревьев и полчаса там простоит, точно сама экспонат!
— «Старый крым» Боголюбова, школа Куинджи? — спросил Володя. — Русский музей в Питере? Если б его ещё увидеть в изначальных красках…
Аркаша сделал круглые глаза, покачал головой и вышел. Юля очень засмеялась и сказала:
— Я не знала, что ты такое сокровище!
— Я нечаянно, — поспешил признаться Володя. — Уверяю тебя, из всей живописи знаю не больше пары десятков картин! Но у тебя ещё будет возможность меня повоспитывать.
…Позже, разглядывая светлого деревянного рыцаря на светлой колонне, облитого лунным светом — и несмотря на это всё-таки солнечного, — Володя сказал:
— Знаешь, а мне немножко жаль. Как бы тебе это объяснить… Понимаешь… конечно, я очень рад, что ты изловила меня со своим милиционером… но в каком-то смысле я бы хотел оказаться на его месте.
— В каком таком смысле? — спросила она.
— Ты не подумай ничего, но… когда я назвал этого малого свадебным подарком, у меня что-то внутри немного ёкнуло… это не свадебный подарок. Это рыцарь, которого хотел и не мог обрести хороший человек для своих детей, понимаешь? Я очень хотел как лучше, а получилось как-то… ну, банально и запросто, что ли, я не знаю… Нет, ты не подумай, мне очень хорошо с тобой, но понимаешь — я бы хотел больше. Делать что-то, дарить, радовать, и не только тебе, а и всем, понимаешь?
— Тогда ты должен постараться и очень хорошо вырезать нового рыцаря для детей замгубернатора.
— Да я постараюсь, только ведь он за это неплохо заплатит.
— Во-первых, раз уж он согласен заплатить, то значит, ему это надо и ему это нравится. Что ж в этом такого? А во-вторых, ну вырежи следующего для кого-нибудь бесплатно.
— Когда у тебя есть деньги, быть щедрым не так трудно, — вздохнул он.
— Тогда ты должен придумать что-то лучше, чем рыцаря, — сказала она. — Что-то ещё вдохновеннее.
— Должен?
— Если хочешь быть настоящим творцом, то должен, — подтвердила она. — Конечно, это здорово, когда у ребёнка есть большой деревянный рыцарь. Но ещё лучше, если у него есть настоящий большой творец. Володя, ты бы мог подарить нам большого творца?
— Ой, — сказал Володя. — Да уж, ты ничего маленького не попросишь, это уж я понял. А ты потом не будешь сердиться, что я плохо вмещаюсь в комнату, так что для мебели не хватает места, а для тебя времени?
— Постараюсь, — улыбнулась она. — Если уж я хочу видеть рядом большого творца, то придётся ещё и не так постараться. Как там тебя угораздило выразиться — камень рождается тысячелетиями, поэтому он дорогой… Володя, а сколько тысячелетий рождается творец?
— Не знаю. Юля, меня поражает, как ты умудряешься в каждом камешке увидеть мироздание, да ещё и назвать его словом. Наверное, мне тебя никогда не догнать. Я ведь просто жил и ни о чём таком не думал…
— Он просто жил, — сказала Юля. — В трещины затекала вода, замерзала в лёд, от горы откалывались драгоценные камни и падали к его ногам… А он их просто подбирал. Что может быть проще!
— Ну да, всё так и было. Разве что с одной маленькой поправкой: порядочный десяток лет перед тем он потратил на то, чтобы научиться эти драгоценности замечать. Так что тут ничего удивительного нет, — ответил Володя. — Но бывают и в самом деле необъяснимые вещи. Еду себе в поезде, снимает меня милиция и говорит: подожди, за тобой счастье гонится, задержать просило… За что? Юль, ты ведь даже про рыцаря ничего узнать не успела, когда ловить меня бросилась, да и в того уж не ахти сколько труда я вложил, не настолько уж это событие великое… с моей стороны во всяком случае. Три бревна да пара недель времени!
— И целая жизнь до этого, когда ты делал себя таким, какой ты есть, — засмеялась Юля. — Володя, я думаю, что справедливость существует, только надо уметь её заметить, вот как твои камешки, и уметь понять правильно. Между прочим, гналась за тобой всего лишь я, а счастье нам с тобой ещё ваять и ваять.
Потом она уснула, а Володя глядел на деревянного рыцаря и думал, что очень правильно отнял его обратно. А деревянный рыцарь глядел на них и тоже думал что-то своё. Как хорошо, что у Володи тогда не нашлось двухсот тридцати тысяч купить важенинского, а то бы ничего этого не было. Юлька-то, может быть, и была бы, но всё было бы куда банальнее и мельче. Деньги — это неплохо, но они никогда не родят ни вот этого светлого стража, ни столь глубоко любимого человека, ни просьбы о большом творце… Их можно отдать только за то, что уже есть. А то, чего ещё нет, они не сотворяют…
— Дружище, а ты не боишься, что если мне удастся работать вдохновеннее, то ты останешься в тени? — спросил Володя у рыцаря.
Рыцарь счёл его вопрос смешным и ничего не ответил.
9 марта 2006
