— Сиди, — буркнул командир. — Не мешаешь. Да и в голову больше ничего сейчас не лезет. И генерал не иначе как этим самым ЧП занят.
Замполит принёс термос:
— Подбодримся?
— В самый раз, — поддержал командир и достал из тумбочки стаканы.
Мамонтов поблагодарил и отказался от угощения.
— Пей, — сказал командир. — Главное — не падать духом. Артиллерист, не кто-нибудь!
Они стали пить горячий кофе, не выпуская из виду телефонный аппарат. Будто звонок можно проглядеть.
Термос опустел, в стаканах не осталось ни капли, а телефон всё молчал. Командир опять затопал болотными сапогами по кабинету. Тишина становилась трудной и гнетущей. Вдруг телефон ожил. Командир схватил трубку.
— Слушаю! Что? Какая «Земля-10»?
— Аэродром вертолётчиков, — вспомнил замполит.
По радио не полагается разъяснять позывные. А «Земля-10» — позывной.
— Слушаю вас, «Земля-10»! Что-что? Повторить!
Командир плотнее прижал трубку:
— Вас понял! Благодарю. Все мы благодарны!
Командир шагнул к растерявшемуся лейтенанту, ухватил его за руку и затряс:
— Поздравляю! Сын у тебя родился! Всё в полном порядке!
Опять затрезвонило. Командир весело крикнул:
— Слушаю! — И вслед повторил более спокойно и почтительно: — Слушаю вас, товарищ командующий. Ясно. Есть. Вот, рядом. Есть, даю.
Мамонтов принял трубку и взволнованно доложил:
— Лейтенант-инженер Мамонтов слушает.
Командующий говорил ему что-то очень хорошее и приятное.
— Спасибо, спасибо, — повторял счастливый молодой отец. — Большое спасибо, товарищ генерал! До свидания, товарищ генерал! Будьте здоровы!
Командир переглянулся с замполитом, но замечания лейтенанту не сделал. Будь здоров так будь здоров. Генерал ведь не только командир, он ещё и обыкновенный человек.
Вслед за штабом в эфире вновь объявилась «Земля-10».
Переговорив с аэродромом, командир грузно опустился на стул, снял фуражку, провёл растопыренными пальцами по волосам и облегчённо, словно после победного сражения, выдохнул в два приёма:
— Всё… Приземлился Серёжка…
Мамонтов изумлённо уставился на командира. И замполит ничего не понял.
— Какой Серёжка?
— Мамонтов. Первого пилота Сергеем зовут. В его честь и… Сама Елена Ивановна пожелала.
Командир, улыбаясь, покрутил головой и уважительно произнёс:
— Традиция у них в авиации такая.
Замполит незаметно подтолкнул локтем Мамонтова, покосился на командира и лукаво сказал:
— В авиации порядок.
Военный гарнизон — это маленький город, где живут почти одни военные. И дети военных.
Обычно военные гарнизоны стоят вдали от крупных городов. В глухой тайге, высоко в горах, в жаркой степи, за Полярным кругом, у южного моря, на скалистом острове. Хитрый народ военные! Умеют выбирать себе прекрасные места…
В больших городах тоже бывают военные гарнизоны. Но настоящая армейская жизнь — только в настоящем, дальнем гарнизоне.
Серёжка считал, что в центральные города военные ездят лишь учиться и для праздничных парадов. Разве настоящие военные могут всё время жить в большом городе? Всё равно что моряк с китобойной флотилии — и вдруг продавцом в рыбном магазине!
Так рассуждал Серёжка, когда уже в школу ходил. Маленьким он вообще не знал невоенных мужчин. В гарнизоне все мужчины — военные. Даже доктор. У него на погонах звёздочки и чаша со змеёй. У полкового доктора было по четыре звёздочки на каждом погоне — капитан медицинской службы.
Однажды к больному Серёжке капитан-доктор явился в белом халате. Серёжка испугался и расплакался.
— Ты чего? — удивился доктор. — Своих не узнаёшь?
— Не-ет! — в голос заревел Серёжка.
Пришлось снять белый халат, опять стать капитаном, своим. Как можно лечить человека, если он боится?
Разумеется, лучше всего просто не бояться и не болеть. Серёжка рос молодцом, редко хворал. Когда болеть? Каждый день забот по маковку. С самого подъёма.
«Подъём» — команда, с которой в гарнизоне начинается день. Только всплывает над сопкой солнце, как в розовое небо жаворонком взвивается весёлый сигнал горна. И тотчас в казармах на все голоса кричат дежурные:
— Подъём! Подъём!
Солдаты рывком соскакивают с постелей, одеваются, а глаза закрыты, сны досматривают. Ещё эхо не затихло — «ёом-ём», ещё дежурный для острастки «подъём-подъём» приговаривает, а сержанты и старшины уже требуют:
— Выходи строиться на физзарядку!
Без спортивной закалки солдату нельзя. Немощный хлюпик не выстоит в бою, он и учебную полосу препятствий не одолеет.
В каждом гарнизоне есть такая полоса. Специальная дорожка. Не очень узкая, не такая уж длинная. Только пройти её не легко. На пути солдата глубокие рвы, заборы, колючая проволока, двухэтажный дом. Дом лишь издали дом. На самом деле это одна деревянная стена с дырами для окон. В окна гранаты надо метнуть, а в нижнее ещё и пролезть. Не просто это. Солдат в полной форме: автомат, противогаз, шинельная скатка, запасные магазины с патронами, сумка гранатная, вещмешок, сапоги пудовые на ногах, на голове каска стальная…
Попробуй с таким грузом бежать, прыгать, стрелять, бросать в цель гранату, перелезать через двухметровый забор, ползти под низко натянутой колючей проволокой.
Не зря эту полосу называют штурмовой.
Сначала играли в войну. «Белые» против «красных». Когда «красные» победили, Сенька Бородин, задетый поражением, фыркнул:
— Подумаешь, война! Забава! — И предложил: — Давайте всерьёз состязаться, на штурмовой полосе!
«Красные» приняли вызов.
— Малышня не в счёт! — оговорил условие Сенька. И демобилизовал из своей армии Серёжку.
Губы Серёжки сами по себе надулись и задрожали, ресницы намокли слезами. Подбородок уткнулся в клетчатую рубашку; лямки коротких штанишек — крест-накрест, как у офицерского полевого ремня, — обвисли на груди. Даже белая панама, казалось, привяла, будто цветок колокольчик.
Шаркая сандалиями, сгорбившись от обиды, Серёжка пошёл было прочь, но его остановил Гера, командир «красных»:
— Иди к нам, Серёжа. «Красные» товарищей не бросают.
Серёжка сперва даже не поверил, потом проникся к Гере такой признательностью, что всю дорогу думал: что бы такое сделать приятное Гере за доброту? И придумал.
— На, — сказал Серёжка и протянул свой любимый пистолет.
Этот пистолет был чудом техники. Заложил рулончик с пистонами — и стреляй хоть двадцать раз подряд. Настоящий автомат! Из-за пистолета Сенька Бородин и раньше брал к себе маленького Серёжку. Примет в отряд и сразу же отберёт пистолет:
— На время сражения маузер будет у меня. Маузеры положены только командующим.
Серёжка не зарился на пост командующего. Для него и простым солдатом воевать — счастье. Ему и деревянная самоделка сойдёт. Пусть с маузером Сенька бегает. Не жалко. Серёжка вообще человек щедрой души.
— Насовсем, — сказал Серёжка, протягивая пистолет Гере.
От такого подарка мог отказаться только Гера! И оценить достойно самопожертвование мог только Гера.
— Спасибо, Серёжа. Я к своему привык.
Серёжка поотстал немного, затем опять догнал Геру:
— А хочешь мой велосипед?
Гера обиделся:
— Ты что! Ничего мне не надо.
Пришли к штурмовой полосе. Условились, что забор и дом можно обходить. Слишком уж высокие. Сенька заартачился: оставить дом, и никаких.
— За дом — двадцать очков! — затребовал Сенька.
— Ладно, — уступил Гера, — кто осилит, пускай штурмует. Начинают командиры.
— Давай, — одобрил Сенька и уступил первенство Гере.
Гера ростом не очень высокий, но такой спортивный, позавидовать не стыдно. Ползёт по-пластунски, точно плывёт по земле. Прыгает, будто крылья за спиной.
Ребята бежали рядом, забыли, кто «белый», кто «красный», — все за Геру болели, как на футболе. Кричали, подбадривали. Один Сенька Бородин мешать старался. Прицелился Гера камнем-гранатой в окно, а Сенька нарочно завизжал диким голосом:
— В белый свет, как в копеечку! У-лю-лю!!!
Напрасно улюлюкал. Гера угодил в цель и сам следом перебрался через окно на другую сторону дома.
— Ура! — восторженно закричали все.
Сенька тоже здорово препятствия брал. Одно за другим. И камни швырял метко. Но «дом»… То ли Сенька перехвастался, то ли уверенность утратил… Повис на вытянутых руках, ногами болтает, вроде на велосипеде Серёжкином едет — коленки в стороны, носками ботинок доски цепляет, — а подтянуться сил не хватает. Спрыгнул, разбежался, опять на стену бросился. Ни в какую!
