Отправление в путь было приятным, если не считать того, что Александр вывел из равновесия Джонни и оскорбил Элси, спросив, когда они выезжали из ворот: «А знают ли маленькие мисс, куда они хотят ехать?» Часть дороги шла через леса. Они были довольно болотистыми, но зато густые кроны деревьев не давали проникнуть сюда солнечному свету, и здесь была прохлада, пряный запах елей и папоротников. Элси почувствовала, что хорошее время явно пришло, и ее настроение улучшалось с каждым поворотом колес.
Вскоре леса остались позади и экипаж снова оказался на солнцепеке. Дорога была пыльной, такими же пыльными были и поля, уставленные снопами кукурузных стеблей. На траве, под садовыми деревьями, лежали кучи пыльных красных яблок. Мучимые жаждой коровы медленно брели по тропинке и мычали так уныло, что девочкам тоже захотелось пить.
– Я ужасно хочу воды, – сказала Джонни. – Как ты думаешь, Элси, еще далеко ехать? Александр, когда мы доберемся до дома миссис Уоррет?
– Мы почти приехали, мисс, – ответил Александр кратко. Элси высунула голову из экипажа и с любопытством огляделась. Где же восхитительная ферма? Она увидела стоящий у дороги желтовато-оранжевый дом – но это, конечно же, не могла быть долгожданная ферма! Но Александр подъехал к воротам дома и соскочил с козел, чтобы помочь девочкам вылезти из экипажа. Это действительно была ферма! От неожиданности у Элси на мгновение перехватило дыхание.
Она огляделась вокруг. Леса, конечно, были, но лишь в полумиле от дома, за полями. Возле дома деревьев не было совсем – только несколько кустов сирени с одной стороны. Не было и зеленой травы. Гравиевая дорожка занимала весь узкий передний двор, а из-за пламенного цвета стен и отсутствия ставней на окнах казалось, что дом стоит на цыпочках и упорно на что-то таращится – на дорожную пыль, вероятно, так как больше таращиться было не на что.
Сердце у Элси замерло, когда они с Джонни очень медленно вылезли из экипажа и Александр, протянув руку через забор, громко постучал в переднюю дверь. Прежде чем на стук ответили, прошло несколько минут. Сначала послышались тяжелые шаги и скрип пола в передней, и кто-то начал возиться с засовом, который не поддавался. Затем голос – они узнали миссис Уоррет – позвал:
– Изафина! Изафина! Иди сюда, может быть, ты сумеешь открыть дверь?
– Ну и смех! – прошептала Джонни, начиная хихикать.
Изафина, вероятно, была наверху, так как вскоре они услышали, как она сбежала вниз, после чего началась новая шумная возня возле упрямого засова. Но дверь по-прежнему не открывалась, и в конце концов миссис Уоррет прижала губы к замочной скважине и спросила:
– Кто там?
Голос прозвучал так глухо и загробно, что Элси подскочила.
– Это я, миссис Уоррет. Элси Карр, – ответила она. – И Джонни тоже здесь.
За дверью что-то защелкало, послышалось перешептывание, после чего миссис Уоррет снова прижалась губами к замочной скважине и крикнула:
– Дети, обойдите вокруг дома! Я никак не могу открыть эту дверь. Она совсем разбухла от сырости.
– От сырости? – прошептала Джонни. – Да дождей-то не было со второй половины августа. Папа вчера об этом говорил.
– Это неважно, мисс Джонни, – заметил Александр, услышав ее слова. – Здесь люди нечасто открывают парадные двери – только если свадьба, похороны и прочее такое. Так что вполне вероятно, что эту дверь не открывали лет пять. Я помню, что, когда в последний раз возил сюда мисс Карр перед ее смертью, было точно так, как сейчас, и ей тоже пришлось идти к задней двери.
Джонни широко раскрыла глаза от удивления, но времени на то, чтобы что-то сказать, уже не было, так как они повернули за угол дома, где в дверях кухни их ожидала миссис Уоррет. Элси показалось, что на этот раз хозяйка Плоского Холма выглядит даже толще, чем обычно; но миссис Уоррет поцеловала их обеих и сказала, что очень рада видеть наконец хоть кого-то из Карров в своем доме.
– Как жаль, – продолжила она, – что я заставила вас ждать. Но дело в том, что я заснула, и когда вы постучали, то вскочила и спросонья не могла понять, кто бы это мог быть. Изафина, отнеси вещи девочек наверх и поставь в комнате для гостей. Как здоровье папы, Элси? И Кейти? Надеюсь, она не слегла опять.
– Нет-нет! Ей, похоже, все лучше день ото дня.
– Ну и правильно, – с чувством ответила миссис Уоррет. – А то, пожалуй, в такую жару, да когда гости в доме, и все такое… Вон цыпленок, Джонни! – воскликнула она, неожиданно прервав свою речь и указав на длинноногого петушка, пробежавшего мимо двери. – Хочешь прямо сейчас его погонять? Погоняй, если хочешь. Или вы хотите сначала пройти наверх?
– Лучше наверх, – ответила Джонни вежливо. Элси в это время подошла к двери и посмотрела вслед Александру, уезжающему по пыльной дороге. У нее было такое чувство, словно их покинул последний друг. Затем вместе с Джонни она направилась наверх следом за Изафиной. Сама миссис Уоррет, по ее словам, никогда не «лазила наверх» в жаркую погоду.
Спальня для гостей располагалась под самой крышей. Там было очень жарко и душно, словно окна ни разу не открывали с того дня, как дом был построен. Как только девочки остались одни, Элси подбежала к окну. Она толкнула вверх оконную раму, но едва лишь отпустила ее, как та упала опять с грохотом, от которого задрожал пол и запрыгал, задребезжав, кувшин на умывальнике. Девочки ужасно испугались, особенно когда услышали голос миссис Уоррет. Она стояла у нижней ступеньки лестницы и спрашивала, что случилось.
– Это просто окно, – объяснила Элси, выходя на лестничную площадку. – К сожалению, оно само закрывается. Что-то с ним не в порядке.
– А вставила ли ты гвоздь? – спросила миссис Уоррет.
– Гвоздь? Нет, мэм.
– Так как же тогда, скажи на милость, ты хочешь, чтобы оно не закрывалось? Вы, молодежь, никогда не обращаете внимания на то, что у вас перед глазами. Посмотри на подоконник и увидишь гвоздь. Он там специально положен.
Элси в полной растерянности вернулась в комнату. На подоконнике действительно лежал большой гвоздь, а в боковой части оконной рамы было отверстие, куда этот гвоздь надо было вставить. На сей раз она открыла окно без происшествий, но длинная штора из голубой вощеной бумаги вызвала новое замешательство. Свисая вниз, она закрывала окно, не давая доступа воздуху. Элси не знала, как закрепить эту штору.
– Скатай ее и заколи булавками, – предложила Джонни.
– Я боюсь порвать бумагу. Ах, ну что это за гадость, – ответила Элси с отвращением в голосе.
Однако она все же вколола пару булавок и закрепила штору так, чтобы та не мешала. После этого девочки оглядели комнату. Она была обставлена очень просто, но царили в ней чистота и порядок. На комоде, накрытом белым полотенцем, лежала подушечка для булавок, на которой вколотыми булавками была выведена надпись «Вспоминай о Рут». Джонни залюбовалась и подумала, что ни за что не решилась бы испортить узор, вынув хоть одну булавку, как бы сильно она в этой булавке ни нуждалась.
– Какая высокая кровать! – воскликнула она. – Нам придется сначала встать на стул, чтобы на нее забраться.
Элси потрогала кровать.
– Перина! – воскликнула она с ужасом в голосе. – Ох, Джонни! Зачем мы только приехали? Что мы будем делать?
– Я думаю, мы это переживем, – ответила Джонни, которая чувствовала себя отлично и рассматривала несходство новой обстановки с заведенными дома порядками скорее как нечто забавное, чем трагическое. Но Элси застонала. Провести две ночи на перине! Как она это вынесет!
Они сошли вниз к ужину, который был подан в кухне. Небольшой огонь, который развели там, чтобы вскипятить чай, уже почти догорал, но было душно и жарко, а сливочное масло совсем растаяло, и миссис Уоррет подцепляла его ложкой. Над столом с жужжанием вились мухи, целый отряд их облепил тарелку с пирогом. Хлеб был отличный, а также и творог, и печеная айва; но Элси не могла есть. От жары ее лихорадило. Миссис Уоррет была очень огорчена таким полным отсутствием аппетита, так же отнесся к этому и мистер Уоррет, добродушный на вид, лысый старик, которому представили девочек. Он вышел к ужину без пиджака, в одной рубашке, и казался столь же необыкновенно тощим, сколь необыкновенно толстой его супруга.
– Боюсь, Люсинда, такой ужин не нравится малышке, – сказал он. – Ты должна приготовить для нее завтра что-нибудь другое.
– Ах, нет, не в этом дело! Все очень вкусно, но только я не голодна, – принялась оправдываться Элси, чувствуя, что вот-вот заплачет. И она в самом деле немного поплакала после ужина в сумерках, когда мистер Уоррет сидел у двери на свежем воздухе, курил свою трубочку и бил комаров, а миссис Уоррет спала в большом кресле-качалке, производя при этом весьма громкие звуки. Однако Элси постаралась скрыть свои слезы даже от Джонни, так как чувствовала себя самой дурной девочкой на свете, оттого что ведет себя так скверно, когда все вокруг так добры к ней. Она повторяла это себе снова и снова, но пользы от этого было мало. Любая мысль о доме, о Кейти, о папе вызывала отчаянное желание вернуться к ним, и тогда глаза Элси снова неожиданно наполнялись слезами.
