— А где же оно сейчас? — спросил я.
— Так ведь на следующей неделе кровлю-то на крыше менять будут. Поди, лет двадцать не меняли, прохудилась вся. Ну, рабочие вчерась его и вырвали.
— Посмотрите! — сказал Мишка и показал дворничихе фотографию. — Узнаёте?
— Ой, ну конечно! Да как хорошо вышло-то.
— Возьмите, — сказал Мишка. — На память.
Мы снова вышли на шумную улицу, ещё раз посмотрели на крышу, где росло дерево, и я сказал:
— Слушай, а ведь редкий кадр получился. И красивый. Вот что значит «скрытой камерой». Ты попроси Славика, чтобы он ещё несколько карточек напечатал.
— Попрошу, конечно, — сказал Мишка. — Жаль только, что мы с тобой не видели, как это дерево на крыше росло. Представляешь, сами снимали, а видеть — не видели.
После этого мы с Мишкой частенько ходили с фотоаппаратом по городу и искали интересные кадры. Поглядывали мы и на крыши домов. Но деревьев, растущих на карнизах, больше нигде не встречали. Всё-таки деревья, наверное, любят расти на земле.
Утром за завтраком я сказал:
— Папа, хочу с тобой посоветоваться. Скоро у Мишки день рождения, а я совершенно не представляю, что ему подарить.
— Сложное дело, — ответил папа и развернул газету. — А когда день рождения?
— Ровно через месяц и четыре дня. Но я так считаю, надо заранее всё продумать, чтобы потом не нервничать.
— Ну что же, — сказал папа. — Мужчине хорошо подарить кинжал в золочёных ножнах или пару дуэльных пистолетов. На худой конец подойдёт турецкая сабля.
— А конскую сбрую с бриллиантами можно? — спросил я.
— Это мысль, — ответил папа и углубился в газету.
Я понял, что он тоже не знает, какой подарок сделать Мишке, и что придётся думать самостоятельно. Я долго ломал голову, а потом решил: «Ну, чего зря мучиться. Взять да и спросить у самого Мишки. А всякие там сюрпризы и секреты ни к чему».
Я позвонил Мишке по телефону и объяснил ситуацию.
— Это хорошо, что ты со мной решил посоветоваться, — сказал он. — А то, действительно, подаришь какую-нибудь дребедень, которая мне и не нужна совсем. Так что, если не жалко, подари твою немецкую модельку старинного автомобиля. У меня две модели есть, так что вроде как коллекция начнёт подбираться.
— Конечно, не жалко, — сказал я. — Только у моей модели руль отбит и колесо плохо держится.
— Ерунда, — сказал Мишка. — Приклею. И вот ещё что. Раз уж я знаю, что́ ты мне подаришь, так дари сегодня. Чего зря целый месяц ждать.
— Идёт, — согласился я.
Я нашёл приличную коробочку из-под маминых духов, положил в неё машинку и, обвязав коробку розовой ленточкой, пошёл к Мишке. Я поздравил его с наступающим днём рождения и вручил презент. Мишка был страшно доволен.
А ближе к вечеру он пришёл ко мне и, вынув из кармана мою коробку с розовой лентой, сказал:
— Дим, ты меня извини, пожалуйста. Но я это… передумал. Подари мне лучше, если можешь, пару поплавков из пенопласта, которые твой отец делает. А то, понимаешь, стал готовиться к сезону — и ни одного приличного поплавка.
— О чём разговор! — сказал я. — Я тебе пять поплавков дам. И в придачу блесну. У нас как раз лишняя есть. А машинку ты оставь. Может, всё-таки соберёшь коллекцию.
На другой день в школьной раздевалке Мишка подошёл ко мне и протянул знакомую коробку, перевязанную лентой. Я вытаращил глаза.
— Что?! Опять передумал?!
— Да нет, — сказал Мишка. — Это тебе. Подарок. И у тебя ведь скоро день рождения. Так что я тоже заранее решил.
— Как это — скоро? У меня же через три месяца?
— Пустяки. Время быстро пролетит. И потом, я, может быть, в июне в лагерь уеду и не смогу к тебе на рождение прийти.
Я поблагодарил Мишку и, развязав ленту, открыл коробку.
Там лежал замечательный Мишкин перочинный ножик, у которого было три лезвия, консервная открывашка, шило, отвёртка, пилка, ножницы, штопор, вилка, зубочистка и даже щипчики для бровей.
— Нет, старик, — сказал я. — Я такой дорогой подарок не возьму.
— Бери, бери, — сказал Мишка. — Он мне совершенно ни к чему. И потом, у моего деда такой же есть. Он мне обещал отдать.
На уроках я беспрерывно крутил в руках ножичек и думал: «Нехорошо получается. Мишка вон мне какой подарок отгрохал. А я ему всякой ерунды надавал».
В тот же день вечером я пришёл к Мишке и преподнёс ему ручной компас, упакованный в известную коробочку с лентой.
— Мне, прямо, неудобно, — сказал Мишка. — Ты меня задарил совсем, честное слово.
И на следующий день он притащил мне в коробке старинный погнутый пятак.
— Собирай коллекцию, — сказал он. — Давно пора стать нумизматом.
Тут уж меня какой-то странный азарт охватил. И Мишку, видно, тоже.
Я подарил ему теннисную ракетку с шариком. Шарик я отдельно упаковал в коробку и завязал ленточкой.
Мишка преподнёс мне увеличительное стекло с отбитым краем.
Я ему — почтовую марку с изображением львинохвостой макаки.
Он мне — магнит с железными опилками в придачу.
Я ему — розовую морскую раковину.
Он мне — стреляную гильзу шестнадцатого калибра.
Я ему — сверло для дрели.
Он мне — еловую шишку…
Коробочка с розовой лентой так и скакала из рук в руки.
А как-то вечером Мишка зашёл ко мне, держа в руках какой-то странный тёмно-коричневый чемодан.
— Держи, — сказал он и протянул мне чемодан. — Тромбон. На нём дедушка играл, когда в добровольной пожарной дружине работал.
Потом Мишка полез в карман и вынул оттуда коробку с розовой лентой.
— А это ещё что? — спросил я.
— Мундштук к тромбону, — ответил Мишка. — Вдруг ты на нём поиграть захочешь. Правда, у него этой штуки не хватает, которую вытягивают. Ну, трубки такой. Но всё равно — сильная вещь. Если его шкуркой надраить, он прямо горит.
После тромбона дарить подарки я больше не решался. Да и нечего было.
Не выносить же, в самом деле, мебель из дома. И Мишка, видно, тоже иссяк.
Прошло несколько дней, и в одно из воскресений звонит мне Мишка и говорит:
— Ну, чего ты сидишь?
— А чего?
— У меня ж сегодня день рождения. Приходи скорей.
— Ой, а я и забыл!
— Я тоже, честно говоря, забыл, — признался Мишка. — Если б меня родители не поздравили, так бы, наверное, и не вспомнил. Ну, давай. Жду.
«Вот те на! — подумал я. — Как на день рождения без подарка идти?»
Я с тоской оглядел комнату, но дарить было абсолютно нечего.
Кругом лежали только Мишкины подарки. «Ладно, — решил я. — Куплю сейчас на углу в газетном киоске какой-нибудь значок — и дело с концом. Всё-таки не с пустыми руками».
Я разыскал знаменитую коробку из-под духов, уже изрядно потёртую, и вышел на улицу.
Киоск был закрыт.
Я потоптался около Мишкиной парадной, но так ничего и не придумав, поднялся наверх.
— Поздравляю, Мишка, тебя с днём рождения, — сказал я и совершенно автоматически, по привычке, наверное, вынул из кармана коробку и протянул имениннику.
— Спасибо, — сказал Мишка.
Он с любопытством открыл коробку и удивлённо захлопал глазами. В коробке, свернувшись змейкой, лежала розовая лента. Та самая лента, которой мы завязывали все наши подарки.
Мишка ещё несколько секунд с изумлением разглядывал ленту и даже вытащил её из коробки, подумав, наверное, что под ней что-то спрятано.
А когда я уже собрался всё ему объяснить, он вдруг просиял и сказал:
— Гениально! Это ж реликвия! Музейный экспонат. Да в этой коробке столько подарков перебывало — не сосчитать. Молодец, Димитрий. Сильно придумал!
И мы пошли есть торт «Ленинградский сувенир».
В первый день весенних каникул вдруг повалил снег. Крупный и тяжёлый, как намокшие куски ваты, он шлёпался на асфальт и сразу таял. Одна нахальная снежинка даже залетела мне за шиворот. Я рассердился и вернулся домой с твёрдым намерением заняться чем-нибудь полезным и серьёзным. Вот тут мне и пришла идея вести дневник.
«Все великие и даже не очень великие люди вели дневники, — думал я. — Потом учёные их изучают, статьи про них пишут, спорят между собой. Нужная, выходит, вещь.
В конце концов, если я даже не стану очень великим, то всё равно интересно.
Выйду на пенсию, сяду на диван и подумаю: а чем, интересно, я занимался лет этак пятьдесят назад? В весенние каникулы? Открою дневничок и всё там прочту».
Я достал чистую тетрадь в клеточку и красным фломастером крупно написал на обложке: «ДНЕВНИК». Потом подумал и приписал: «ЖИЗНИ». Так что получилось внушительно: «ДНЕВНИК ЖИЗНИ». Это чтобы со школьным не спутали. Теперь можно было заполнять первую страницу. И я начал:
