Я достал чистую тетрадь в клеточку и красным фломастером крупно написал на обложке: «ДНЕВНИК». Потом подумал и приписал: «ЖИЗНИ». Так что получилось внушительно: «ДНЕВНИК ЖИЗНИ». Это чтобы со школьным не спутали. Теперь можно было заполнять первую страницу. И я начал:
24 марта
Сегодня первый день каникул. Погода паршивая. Идёт снег. Только что по радио передали, что из Англии пришёл циклон. Ветер западный, 10–12 метров в секунду. Температура ноль градусов. Твёрдо решил как многие знаменитые люди вести дневник. Дневник — вещь важная и интересная. На пенсии пригодится.
Тут я остановился и стал думать, что бы ещё написать. Хотел было добавить про влажность воздуха и про атмосферное давление, но передумал. В дверь позвонили. Я пошёл открывать и впустил Мишку. У него были мокрые брови и ресницы, а с кепки и даже с кончика носа капала вода.
— Здоро́во, — сказал он. — Ну и мерзкая погода. Как назло. Только каникулы начались — и вот тебе здрасьте-пожалуйста.
— Между прочим, — сказал я, — англичане говорят, что не бывает плохой погоды, а бывает плохая одежда.
— Чушь, — ответил Мишка. — В водолазном костюме, что ли, ходить. Ну а ты-то чего делаешь?
— Дневник веду.
— Какой ещё дневник?
— Обыкновенный. Дневник жизни.
— Это как?
— Ну, жизнь свою описываю. Где был, что видел. Как все известные люди делали. Лев Толстой, к примеру.
— Зачем это тебе надо?
— Для потомков может пригодиться. Это сейчас тебе не интересно, что у меня по русскому за третью четверть, или какие брюки на мне надеты. А вот лет через сто пятьдесят, знаешь, как им всё это важно будет! Вот напишу я сейчас, что ко мне Мишка зашёл. А учёные через сто лет прочтут мой дневник и ну давай спорить и дискуссии разводить. Кто такой Мишка? Что за человек? Как фамилия? Загадка века.
— Делать тебе нечего, — сказал Мишка.
— Ты вот что, — сказал я. — Посиди немного, а я тут докончить кое-что хочу.
Я снова открыл дневник и приписал:
Пришёл Мишка. Сказал, что погода мерзкая и спросил, что я делаю. Я сказал, что веду дневник для потомков и объяснил ему, как это важно. Но Мишка сказал, что делать мне нечего. Тёмный человек. Сидит сейчас и в окно глазеет.
— Ну, долго ты ещё кропать будешь? — прервал меня тёмный человек. — Давай хоть в шашки, что ли, сыграем.
— Давай, — согласился я.
Мы сыграли шесть партий, причём две в поддавки. Я продул все шесть. Не шла что-то игра.
— Может, в зоомагазин съездим, — предложил Мишка. — Мне корм для рыбок купить надо. И вообще, не сидеть же дома все каникулы из-за этой погоды. Ты ведь только что тут разглагольствовал, что плохой погоды не бывает.
— Не ворчи, — сказал я. — Сейчас поедем. Погоди только минутку. Я ещё пару фраз накатаю.
И я написал в дневнике:
Играли с Мишкой в шашки. Проиграл все шесть партий. Едем сейчас в зоомагазин за кормом для Мишкиных рыбок.
Тут я на секунду задумался и жирно зачеркнул слова «проиграл все шесть партий». Такие подробности, решил я, ни к чему даже для потомков.
Домой я вернулся только к вечеру и сразу перечитал свои записи в дневнике. «Нет, не то что-то, — подумал я. — У меня не дневник жизни получается, а какая-то смесь милицейских протоколов с прогнозом погоды». И тогда я понял, в чём дело. В дневнике надо только самое главное записывать. Самое важное, что в моей жизни происходит. А про всякие игры, в шашки и корма для рыбок можно не писать. Тогда я стал вспоминать прошедший день, но так и не мог решить, что же было главным. «Ладно, — подумал я. — Завтра обязательно будет что-нибудь главное».
На другой день, когда я проснулся, в окно ярко светило солнце. Небо было совершенно чистое и очень синее. Даже не верилось, что вчера валил снег.
Я сразу открыл свой дневник и написал:
25 марта
В небе светит солнце.
Тут я вспомнил, что решил записывать только самое важное. Я уже хотел зачеркнуть написанное, но потом подумал, что в конце концов солнце в небе — штука важная. И оставил.
А вечером в дневнике появилась следующая запись:
Сегодня ходили с Мишкой в кинотеатр «Молния». Смотрели кинофильм «Любовь и ярость». Так себе картина, ерундовая. Потом пошли к Славе Брындину за победитовым сверлом для дрели. По дороге к Славе Мишка уронил свою варежку в р. Карповку. Достать варежку не удалось. Так она и поплыла вместе со льдинами в Финский залив. Пришли к Мишке и стали сверлить у него в ванной дырки для полки. Одну дырку просверлили прямо насквозь. На кухню. Мишке от мамы влетело. Вечером смотрели телевизор.
Немного подумав, я приписал:
К нам в город приехал король Иордании Хусейн.
Я перечитал написанное и даже обозлился на себя. Опять в дневнике оказалась масса никому не нужных подробностей! Я схватил чёрный фломастер и со злостью почти всё зачеркнул. Осталось только два предложения:
В небе светит солнце.
К нам в город приехал король Иордании Хусейн.
На следующий день Мишка спросил:
— Ну, как твой дневник жизни? Кропаешь?
— Кропаю, — сказал я.
— Дай прочесть.
Я протянул Мишке дневник. Он прочитал и сказал:
— Да, не очень-то много ты потомкам оставляешь. Никаких загадок века. А то, что в небе светит солнце, для них, конечно, будет сенсация.
— Понимаешь, — сказал я, — в дневнике надо самое главное записывать. А я никак не могу решить, что главное. Не писать же про твою варежку, которую ты в Карповку уронил. Или про дырку у тебя в ванной.
— Это верно, — сказал Мишка. — Ладно. Придётся тебе помочь. Бери ручку и пиши. Двадцать шестое марта. Сегодня… эээ, ммм… Сегодня из нашего города на родину отбыл король Иордании Хусейн!
Я засмеялся:
— Ну, а как насчёт неба?
— В небе светит солнце, — ответил Мишка.
Я закрыл тетрадь и больше никаких записей в дневнике своей жизни не делал.
— И чего тебе взбрело в голову притащить Полкана в школу?! Как маленький, честное слово!
— Да ладно ты, не гуди, — вяло отмахнулся Мишка. — Кто же мог подумать, что он к Ирине в портфель заберётся.
Полкан — это маленький рыжий хомячок, которого Мишкина тётка недавно подарила ему на день рождения. Тётка почему-то никак не может понять, что Мишка давно вырос и что дарить ему сахарных петушков на палочке и плюшевых медвежат несколько поздновато. Вот и на этот раз она принесла хомяка, с которыми так любят возиться в детских садах. А Мишка давно мечтал иметь собаку, большую и лохматую. Поэтому он, не долго думая, и назвал маленького зверька древним собачьим именем.
И вот сегодня, когда Мишка зачем-то притащил хомяка в школу, тот взял и сбежал от него на уроке ботаники. Пока Мишка ползал под партой, пытаясь найти беглеца, я вдруг с ужасом увидел, как Полкан ловко вскарабкался по ножке учительского стула и юркнул в портфель Ирины Васильевны.
— Мишка, — зашипел я, таща его из-под парты, — он к Ирине в портфель залез!
Мишка обалдело на меня посмотрел и прошептал:
— Что же делать?
В ответ я только пожал плечами. И действительно, не говорить же в самом деле: Ирина Васильевна, у вас в портфеле хомяк сидит.
Развязка наступила быстро. Ирина Васильевна закончила объяснять новый материал, чихнула и полезла в портфель за платочком. Мы с Мишкой замерли, ожидая самого худшего. Но учительница проявила завидное хладнокровие. Лишь на секунду она задержала руку в портфеле, чуть изменившись в лице. Потом спокойно достала оттуда Полкана и произнесла ледяным голосом:
— Кто принёс в класс хомяка?
Ребята было засмеялись, но сразу вдруг притихли и замолчали. Мишка обречённо встал.
— Прекрасно, — сказала Ирина Васильевна и нехорошо улыбнулась. — У меня такое впечатление, Лапин, что ты деградируешь прямо на глазах.
— Почему это деградирую, я не деградирую… — забубнил Мишка себе под нос.
— Нет деградируешь, — жёстко повторила Ирина Васильевна страшноватое слово. — Чем иначе объяснить твоё поведение. Вместо того чтобы думать, как исправить свои двойки, ты приносишь в класс животных. Ну вот что. Хватит! Завтра же приведи своих родителей в школу. Или нет, я сама, слышишь, сама сегодня вечером к вам приду. А сейчас можешь забрать своего грызуна. — И она протянула напуганного хомяка ещё более напуганному Мишке.
И вот теперь мы сидели в Мишкиной квартире и гадали, кто придёт раньше — учительница или родители.
— А когда твои должны быть? — спросил я.
— Мама-то поздно придёт, — ответил Мишка. У неё сегодня курсы. А вот папа не знаю. Наверное, вовремя… Эх, началось бы сейчас землетрясение! Или хоть свет бы в квартире, что ли, погас. Придёт Ирина — света нет, родителей нет, ну она и уйдёт.
