Ознакомительная версия.
Такая Анюта нравилась Юльке гораздо больше. Да что там! За такой Анютой Юлька готова была ходить по пятам и слушать про её приключения не переставая. В классе хихикали и над Юлькой и над Анютой, поэтому дружить было вдвойне приятно.
– Дураки они, – лениво и безразлично говорила Анюта про одноклассников.
– И дуры, – соглашалась Юлька.
Над Юлькой в классе смеялись даже больше, чем над Анютой. А почему – непонятно. Хотя, конечно, если бы не Максик Гуревич, ничего бы и не было. Началось всё ещё во втором классе, когда Юлька придумала себе прадеда-грузина.
Однажды Юлька шла из школы домой и грустила. Просто так, ни по чему. Мысли текли медленно и печально. На светофоре подошёл к ней седой старик и вдруг заговорил. Не по-русски. Юлька распахнула глаза. Старик был красивый, горбоносый, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, и с пронзительными чёрными глазами. Таких стариков Юлька раньше только в книжках видела.
– Простите, – сказала она, – я не понимаю.
Старик заговорил опять. Юльке даже жарко стало. Может, она заболела и перестала человеческий язык понимать? Слова лились, как вода из высоко поднятого кувшина, – на камни. В них было так много звуков «г», «х», «р», будто не человек говорил, а горы. И Юлька слушала, пока старик вопросительно не замолчал.
– Я не понимаю, – жалобно повторила Юлька. – Я только по-русски понимаю!
– Вай… – выдохнул старик с осуждением. – Стыдно. Стыдно не знать родной язык.
– Я знаю родной язык! – возмутилась Юлька, у которой была пятёрка по русскому. – Я русская!
– Русская… – опять вздохнул старик. – Грузинские глаза-то не спрячешь. Они издалека светят.
И ушёл. Юлька повозмущалась про себя. Потом задумалась. Придя домой, долго смотрелась в зеркало. Искала в глазах грузинское. Ну тёмные. Но ведь не так, чтобы очень. Глаза у Юльки цвета крепкого чая. Дядя Лёша даже поёт ей: «Эти глаза напротив чайного цве-а-а-та…». Ну ресницы чёрные и длинные, не хуже, чем у Ганеева, даже длиннее; они как-то всем классом мерили: густые пушистые Юлькины ресницы выдерживают три спички, а у Ганеева – только две. Ну и что? Но слова старика, печальные и гордые, запали Юльке в душу.
А потом Юлька разбирала старые фотографии и среди них нашла одну: старик в шинели был здорово похож на того, с улицы!
– Ма-ааа-аам! Это кто?!
– Что ты орёшь, как на пожаре? Это… ой, это мой дед. Иннокентий, он военный был, погиб в войну.
Всё сходилось. Юлькины предки, несомненно, жили в Грузии. В её воображении прадед был настоящим героем. Он был разведчиком, скрывался, жил в их городе инкогнито и героически погиб от рук шпионов и предателей. Восьмилетняя Юлька поверила в это безоговорочно. И конечно, сразу же рассказала обо всём в классе. Ведь это было так романтично! Юльке верили и немножко завидовали, ни у кого больше не было такого легендарного прадеда. Пока Максик Гуревич не пошёл к Юлькиной маме и не попросил рассказать о деде-герое. Он, мол, Максик, доклад готовит на классный час. Мама не могла понять, о чём речь, и честно сказала, что Юлька всё выдумала. Юльку подняли на смех. А Максик до сих пор обращается к ней не иначе, как: «Вай, Озарёнок».
Это во втором классе было, сейчас они в восьмом уже, столько лет прошло, а он до сих пор… И если бы не Максик, давно бы все всё забыли, мало ли кто что в детстве про себя придумывает. Но Максик никому не даст забыть, это уж точно. И Юлька его ненавидит. Ненавидит его серые глаза, острый веснушчатый нос, костлявые руки и противный, будто треснутый, голос. И делает вид, что не замечает его. Потому что, если на Максика отреагировать, ещё хуже будет. Максик под высочайшим покровительством Её Высочества Лапочки.
– Меня от неё тошнит, – говорила сквозь зубы Анюта, глядя, как Алиса Лаппа по прозвищу Лапочка томно закрывает глаза, разговаривая с десятиклассником Митей Вершининым.
Юлька усмехалась.
– Ну вот что, она красивая? – спрашивала Юлька Анюту, когда они в очередной раз обсуждали Лапочку.
– Нет, – пожимала плечами Анюта. – И учится так себе. Я тебе больше скажу, сама слышала, как парни говорили, что она их бесит.
– Почему же они под её дудку пляшут? Анют, ну почему?
– Да откуда я знаю? Дегенераты, я же говорю! Слушай, наши ровесники – они вообще отстают в развитии, они ещё детсадовцы, понимаешь? А психология детсадовца… – но тут Анюта замечала несчастное Юлькино лицо и деликатно переходила на другую тему. Анюта была хорошая. Она одна понимала Юльку. Она одна знала её тайну и не презирала за это.
«Но она тоже пригласила на день рождения кого-то другого. Она выбрала из всех кого-то другого, а не меня. Может быть, даже Лапочку», – думала и думала Юлька по дороге домой. От мысли о Лапочке Юльку даже замутило, но тут завибрировал телефон, и она нехотя полезла в сумку – разговаривать не хотелось.
– Привет, чудище! Ты где вообще? Не придёшь, что ли, к умирающей подруге?
– От простуды не умирают.
– А от скуки – запросто, – засмеялась Анюта. – А чего ты грустная такая? Придёшь?
Юлька запнулась на одну только секундочку. Спросить у Анюты напрямик она не решится ни за что. Это как-то унизительно, стыдно. А сидеть и говорить о пустяках, когда такое на душе…
– Я… нет, Анют, сегодня не смогу. Оксана Сергеевна попросила с книжками помочь, уже три часа сижу тут разбираю.
Я тебе потом с городского позвоню, ага? Не умирай давай!
Юлька убрала телефон и зашагала быстрее. Хорошо Анюте говорить, что одноклассники отстают в развитии! Сама Анюта уже два года безнадёжно влюблена в друга своего брата, только и слышишь от неё «мой Игорь, мой Игорь». А Юлька вообще не понимает, как можно любить кого-то, кто живёт за тридевять земель, старше тебя на шесть лет да ещё и женился недавно!
Юлька так погрузилась в свои мысли, что не сообразила, что идёт мимо Анютиного дома. А Анюта в это время стояла у окна, кутаясь в клетчатый шерстяной платок, и смотрела, как её лучшая подруга идёт мимо и спокойно врёт ей, что она в библиотеке. Прямо в глаза врёт. То есть в уши врёт.
Анюта прищурила глаза и поняла, что это – предательство.
Дома Юлька устало бухнулась на кровать. Настя привела за юбку маму, показала на Юлю пальцем, сказала:
– Ю!
– Юля, Юля пришла, Юля устала, в школе была, училась, – заворковала мама. – Ты чего такая пасмурная? – уже по-деловому спросила она Юльку.
Юлька пожала плечами.
– Так… сама же говоришь – устала.
Маме, конечно, можно было рассказать. Но Юлька не стала. Мама обязательно спросит: «Ну а может, ты сама в чём-то виновата, Юля? Может, как-то неправильно себя ведёшь? Или зазнаёшься?»
Мама больше всего боялась, что Юлька станет вдруг зазнаваться.
Мама работает на городском радио. Когда Юлька училась во втором классе, она вела с мамой передачу «Книжная полка», рассказывала про свои любимые книжки. А однажды они даже поставили маленький радиоспектакль. Вместе с Юлькой в нём участвовал Листовский. Почему-то с тех пор мама очень боится, что Юлька будет задаваться и вырастет высокомерной. А чего ей задаваться-то? Передача просуществовала всего год, потом её закрыли, потому что денег не было на детские передачи, вот вся Юлькина слава и кончилась. Она уже и не помнила об этом. Почти. Только мама вот до сих пор волнуется.
Сестрёнка взобралась Юльке на колени, похлопала её по щекам, подёргала за волосы, обняла за шею. Мама ушла на кухню, и Юлька уже не могла сдерживаться, из глаз потекли слёзы. Почему? Ну почему всё так? Она же никому не сделала ничего плохого! За что её в аутсайдеры?
Юлька стала вспоминать прошедший школьный месяц. Ничего даже произойти не успело, никаких конфликтов! Ну, может быть, на спартакиаде… Юлька вздохнула: зря она тогда сцепилась с Лапочкой и Софией.
Каждый год в начале сентября в школе проходил большой праздник «Спорт против наркотиков». Это было самое главное и самое любимое мероприятие в первом полугодии. Во-первых, отменяли уроки. Во-вторых, все классы, с первого по одиннадцатый, собирались на большом стадионе, который находился на границе города и леса, дорога до него – целое событие, особенно для малышей.
Юлька не была спортсменкой, но спартакиаду любила. Можно было подурачиться, поболеть за своих, надрывая горло, почувствовать, что все вместе, заодно. Сама она не участвовала ни в одном этапе соревнования: быстро бегать не умела, прыгать в длину – тоже, подтягиваться и отжиматься – тем более. Но в кроссе, главном событии спартакиады, должны были участвовать все без исключения. Асфальтовая дорога в пять километров тянулась от стадиона до деревни Матюшино, то в гору, то с горы, и была поделена организаторами на километры. Пробежал один километр – можешь отметиться на контрольном пункте и бежать обратно, твоему классу зачтётся два километра (один туда и один обратно). Есть ещё силы – беги дальше, до следующего контрольного пункта. Начиная с прошлого года у мальчиков Юлькиной параллели считалось позорным не добежать до Матюшино. Принести родному классу десять километров – дело чести.
Ознакомительная версия.
