— Самураи не бандиты, а древние японские воины, — блеснул эрудицией Лёха.
Но Женька оставил его реплику без внимания. Внезапно он посерьёзнел и с возмущением произнёс:
— Опаньки! А это ещё что такое?
— Чё такое? — эхом переспросил заинтригованный Лёха и тоже полез на маты.
Взгляд Женьки был прикован к Вадику Груздеву, который вместо того, чтобы трудиться с остальными, на виду у всех учителей направлялся к калитке. Не считая Петухова, Вадик был для Женьки самой ненавистной личностью, и не потому, что он был школьной знаменитостью. Его славе Женька не завидовал… почти. Мало ли кто побеждает на всяких фортепианных конкурсах. Главным преступлением Груздева было то, что он норовил приударить за Ленкой Синицыной, но самое возмутительное, что она благосклонно принимала его ухаживания.
При виде Груздева, который в самый разгар работы легально, не таясь, покидал школьный двор, Женьку прямо перекосило от негодования. Он воскликнул:
— Я чего-то не догоняю. Груздь что, самый умный? Все пашут в поте лица, а он линяет?
В праведном гневе он даже забыл о том, что трудятся далеко не все. Некоторые члены коллектива удобно возлежат на матах и пялятся в окно.
— Так он же пианист. Небось в музыкалку пошёл, — высказал предположение Лёха.
— Ой, какие мы важные! Может, у меня тоже дел по горло, а я в школе торчу.
— Но мусор-то не убираешь, — справедливо напомнил Лёха и ностальгически добавил: — Лучше бы работали с остальными. Им там весело. Видел? Смеются…
— Нет, теперь я из принципа не пойду. Если Груздь слинял, то я тоже работать отказываюсь. Что же это получается? Он на пианино будет бренчать в своё удовольствие, а я, значит, мусорского сгребать? Дураков нету.
— Сейчас всё равно незаметно не уйдёшь. Полный двор наших, — урезонил его Лёха.
— Значит, назло всем будем сидеть тут, — решительно заявил Женька.
— Скучно тут, — вздохнул Лёха.
Женька сверху окинул подсобку взглядом и, заметив на столе физрука секундомер, предложил:
— Давай я буду тебя тренировать на скорость по канату лазить.
— Тоже мне тренер нашёлся. Самому слабо хоть до середины доползти? — усмехнулся Лёха.
— Подумаешь! — фыркнул Женька. — Тренеру и не нужно самому париться. На чемпионатах видел тренеров? Там же одни старики лет по пятьдесят. Три метра пробегут — уже одышка, а каких спортсменов готовят!
— Не хочу я лазить, — хмуро отказался Лёха.
— Тогда давай журнальчики полистаем. Занятно, что там спортсмены почитывают?
Он протянул руку и достал с полки стопку журналов «Физкультура и спорт». Друзья так увлеклись разглядыванием красочных фотографий, что не заметили, как двор опустел. Ребята закончили уборку и разошлись по домам.
Первым опомнился Лёха. Он глянул в окно и озадаченно произнёс:
— Э, куда это все подевались? Ушли, что ли?
Женька посмотрел на часы, и глаза у него полезли на лоб.
— Вот это да! Знаешь, который час? Пятый! Все уже по домам сидят, обед трескают. Ну, мы и лажанулись. Всё, Лёха, пора на заслуженный отдых.
Он соскользнул с матов и с гордостью посмотрел на товарища:
— Видал, как я съехал? Прямо бобслей. Ты так умеешь?
Лёха тоже попытался представить себя бобслеистом, но манёвр не удался. Пара верхних матов сверзлась следом за Лёхой и припечатала незадачливого спортсмена к полу.
— Тьфу ты, кажется, я в какую-то дрянь вляпался, — охнул Лёха, вылезая из-под матов.
Это оказалась вовсе не дрянь, а вполне качественная белая краска. Накануне в зале делали разметку и банку с остатками краски отнесли в подсобку.
— Всё. Доигрались. Теперь надо идти отмываться, — мрачно заметил Лёха.
— Не бойся. Главное, чтобы краска не взялась. Свежую мы её быстро ототрём, — успокоил его Женька.
Он вытащил из дверной ручки швабру, которая оберегала их покой, и друзья поспешили к выходу. Но тут их ожидал сюрприз. Дверь в спортзал оказалась запертой на ключ.
Женька подёргал за ручку и позвал:
— Эй, кто-нибудь.
На зов никто не откликнулся. Лёха изменился в лице.
— Что будем делать?
— Не трясись. Сейчас до кого-нибудь докричимся.
Женька постучал в дверь кулаком, но в школьном коридоре по-прежнему было тихо.
— Что там все, оглохли, что ли? Есть там кто живой или нет? — с возмущением крикнул Женька.
Лёха приложил ухо к двери и с тоской произнёс:
— Или нет. Как в фантастическом фильме. Помнишь, ты мне рассказывал? Человек просыпается, а на планете никого.
Они помолчали. Картина вырисовывалась довольно печальная.
— Всё из-за тебя. «Сбежим. Пусть дураки парятся», — передразнил Женьку Лёха. — «Дураки» уже давно дома, пообедали и телик смотрят. А мы тут…
— Ничего, сейчас что-нибудь придумаем.
— Тебе хорошо. Ты чистенький, а я ещё и краской вымазался, — сокрушался Лёха.
Женька лихорадочно искал путь к спасению, и тут ему пришла на ум отличная идея. Он радостно воскликнул:
— Лёха, мы лохи! У нас же на службе технический прогресс.
— Ну? — буркнул Лёха, не понимая, куда клонит Женька, а тот возвестил:
— Сейчас я Синицыной смску пошлю. Всего-то дел.
Он взял мобильник и быстро набил: «Спасай! Срочно иди в школу».
Сообщение застало Синицыну в кафе-мороженом, куда ребята пошли всем классом по окончании работы. Получив послание, Синицына со вздохом произнесла:
— Опять этот придурок.
— Кто? — оживилась Майка.
— Да Москвичёв. Снова какую-то глупость придумал. В школу зовёт.
— Ага, прямо разбежались. Только шнурки погладим, — сказал Петухов.
Все рассмеялись, и Ленка напечатала коротко и ясно: «Щас».
Получив ответ, Женька расслабился.
— Не вибрируй, Лёха. Она в соседнем доме живёт. Мигом явится и выпустит нас отсюда.
— А с рукой что делать? Краска совсем засохнет.
— Ерунда. Я у мамы возьму жидкость для снятия лака с ногтей. Зверь! Любую краску мгновенно смывает. Будешь как новенький.
Прошло пятнадцать минут. Ожидание затягивалось. Женька поминутно поглядывал на часы, а Лёха молча сидел, выставив руку, чтобы ненароком не испачкаться. Наконец Женька не выдержал.
— Ну где она там? За это время можно три раза туда и назад сбегать, — возмутился он и отстучал новое послание: «Ты где?»
Ответ его обескуражил. Прочитав два коротких слова «в пингвине», Женька потерял дар речи. «Пингвином» называлось кафе-мороженое, расположенное неподалёку от школы.
— Видал? Мы тут страдаем, в заточении томимся, а она, оказывается, в кафе развлекается! — в сердцах воскликнул Женька и отстучал: «Чё там делаешь?»
Получив новую смску, Синицына пожала плечами.
— Странный вопрос. Что можно делать в кафе?
«Мороженое ем», — ответила она.
— Зря ты ему сказала, где мы. Сейчас тоже притащится, — недовольно проворчал Петухов.
Вопреки их ожиданиям Женька в кафе не появился и смсок больше не присылал.
— Затих, — сказал Шмыгунов.
— Понял, что ему не обломится, — добавила Майка.
Они не ведали, что у пленников случилась трагедия: связь с миром прервалась. Женькин мобильный разрядился.
— Вот гадство. В самый неподходящий момент, — сокрушался Женька и приказал Лёхе: — Доставай свой.
— Откуда? У меня отец его ещё позавчера отобрал, после того, как я «пару» по алгебре получил. Говорит, что я, кроме игрушек, ничем не занимаюсь.
— Ничего себе! У тебя родители совсем озверели! Человек даже сигнал СОС послать не может! — возмутился Женька. — Пора их воспитывать.
— Воспитаешь тут.
Лёха в сердцах махнул рукой и нечаянно полоснул по джинсам. На тёмно-синей ткани осталось белое пятно.
— Вот непруха! Ещё и джинсы вымазал! Теперь мне отец точно башку открутит, — расстроился он.
Женька мог бы сказать, что это чепуха и пятно ототрётся, но у него не повернулся язык лгать лучшему другу.
Друзья мрачно уставились на злосчастное пятно. Только теперь они начали осознавать, что такое безвыходная ситуация. И тут Женьку в очередной раз осенило. Его лицо просветлело, и он радостно сообщил:
— Лёха, считай, тебе крупно повезло!
— Издеваешься?! Почти новые штаны придётся выбрасывать. Мне их только в прошлом месяце купили, — обиделся Лёха.
Он не ожидал такой чёрствости от друга. Но Женька уверенно заявил:
— Зачем же выбрасывать? Теперь они куда дороже стоят.
— У человека горе, а ты со своими шуточками, — рассердился Лёха.
— Это не шуточки. Это перст судьбы. Я понял, нас не зря здесь заперли. Недаром говорят, что в жизни нет ничего случайного. Это же поворот всей жизни.
— Чего? — не понял Лёха.
— Смысл жизни. Сечёшь? — с пафосом сказал Женька.
Лёха промолчал и только обиженно засопел. Он отнюдь не считал вымазанные краской штаны смыслом жизни. Видя его недоумение, Женька объявил:
