Лешик, дикорос ты мой любезный! — гаркнул Кощей, открывая калитку.
— Кощей Петрович, того-этого, сколько лет, сколько зим! — заторопился к нему хозяин усадьбы, отбросив лопату в сторону.
— Что вы тут, розы разводите?
— Какие розы, шипы да занозы, — махнул рукой Леший, приглашая Кощея в дом. Просторные сени переходили в уютную кухоньку: повсюду были развешены сушеные травы, связки грибов, на полу стояли корзины прихваченной морозом рябины и огромный короб ароматной калины.
У плиты пританцовывала зелененькая, как лягушонок, Кикимора в белом переднике поверх юбочки из водорослей. Покачивая грациозной головкой на тонкой шее, она что-то помешивала в кастрюльке. Увидев Кощея, Кикимора всплеснула руками:
— Неужто гости? Кощей! Хорош друг, сто лет тебя не слышно! Подобрел, возмужал-то как!
— Скажешь тоже, — проворчал гость, отряхиваясь у порога.
— Ты к нам за елочкой или по какой другой нужде?
— По елочной нужде я к вам, — вздохнул Кощей, когда с приветствиями и объятиями было покончено. — Да только не по своей воле. Наш «первый» велел с делом разобраться: говорит, елки у кошкинцев пропадают. А тут Новый год на носу. Мне то это все безразлично, но вот Мороз пенсию не подписывает, просит послужить. А так, глядишь, и смилуется.
— Да ну? Вот дела… А мы тут в глуши и не знаем ничего. Так, краем уха по птичьей почте что-то пролетало, да и то не долетело…
— Ну а ты, леший? Бродишь ведь под домами, подслушиваешь. Что слышно?
— Того-этого, — растерялся хозяин, — сам знаешь, люди сейчас по лесам не особо ходят, все в телевизорах сидят. Да и я людям на глаза не показываюсь. Слежу только, чтобы не заблудился никто, чтобы пожара в лесу не было, чтобы во владениях моих ничего худого не стряслось.
— Домовые может чего говорили?
— Да какие домовые, — закручинился Леший, — сейчас квартирные в основном. А те, сам знаешь, в телефоны свои уткнуться и сидят днями. Разговаривать разучились. У них из-под носа дом вынесешь — не заметят. Того-этого…
— Да, дела… Кстати, а чего это Кикимора у тебя хозяйничает? В долю ее взял? — шепнул Кощей, когда Кикимора пошла за самоваром.
— Так жена она моя, уже года три как хозяйкой в моих владениях. А питомник мы год назад открыли: травки заготавливаем, грибочки, елочки вот к Новому году выращиваем.
— Вот так поворот! И не позвали на свадьбу… Ну, примите мои поздравления! Может подскажете, где мне в Кошкино остановиться? Отели я не жалую, там нет домашнего уюта, да и людишек много.
— Так Яги хатка стоит пустая, — отозвалась Кикимора. — Она на гастролях, думаю, против не будет. Дед мой, Водяной, за избушкой присматривает, ключи у него. На окраине Кошкино бар держит, почти что в лесу.
— А сегодня у нас оставайся, переночуешь на печи, а завтра по видному поедешь, — радушно предложил Лешик.
— Ну спасибо, други мои, только я, с вашего разрешения, сегодня по лесу похожу, послушаю, что гномы да тролли кошкинские болтают. Кстати, что-то вы все в это Кошкино перебрались? Прямо парад сказочных героев!
— Ну, поближе к «первому»: Дед Мороз в обиду не даст, — засмеялась Кикимора. — Да и леса тут густые, а нам без леса никак. Вот и кучкуемся.
— Деревьев-то все меньше, вырубают леса-то, — подхватил Леший, — так скоро совсем без кислорода останемся, того-этого…
— Это верно, я что-то и спать хуже стал, нервы шалят. Может, тоже из-за нехватки кислорода?
— Понятное дело! В городе вообще дышать нечем, смог, шумовое загрязнение, — со знанием дела закивала Кикимора. — Вот тебе капельки волшебные, сами делаем. Сон очень улучшают. Как заснуть не сможешь — в чай накапай.
— Сон-трава?
— Она самая, — кивнула Кикимора, накрывая на стол.
Хозяева напоили Кощея травяным чаем из пузатого самовара, и очень скоро тот заснул на печи беспробудным сном, хотя и имел на первую ночь в Кошкино большие планы.
Утром Кощей долго ругался, что из-за капелек Лешего пропустил ночной дозор, но его порадовал смышленый Игорек. Оказывается, ночью снегирь полетал по городку и собрал информацию среди птичьей братии: у местных жителей пропало ровно 82 елки.
— И все живые, — бормотал Кощей, накручивая педали велосипеда по скрипучему утреннему снежку. Осмотр Кошкино занял половину дня: в плаще-невидимке наш сыщик посетил несколько ограбленных квартир и переговорил с домовыми.
Те клялись, что какая-то нечисть наводит н них по ночам морок, из-за чего они впадают в спячку. Из найденных улик один домовой предложил ему длинный русый волос, второй — голубую пуговицу, а третий заверил, что в доме после кражи пахло «человеческим духом».
— Да дрыхнут небось, как хомяки, а дом не сторожат. Подсовывают мен всякий мусор, — продолжил размышлять Кощей, а снегирек что-то пищал ему в ухо. Кощей задумчиво кивал и делал выводы.
Небольшой бар Водяного стоял на самой окраине городка, который больше напоминал большую живописную деревню. Сам старик, весь в засохшей болотной тине и с огромными седыми усищами, восседал в старинном мягком кресле и протирал барную стойку.
— Старый друг, да на своих двух! — пошутил Водяной, радостно похлопывая Кощея по плечу.
— Живой водицы-то плеснешь, бармен?
— Тю! Откуда у меня? Сам знаешь, запрещено. Могу только ситро, ну или вот дождевой с градом. Это импортозамещение.
— Плесни хоть дождевой, — вздохнул Кощей, устраиваясь в большом мягком кресле напротив Водяного.
— Головастика жирненького или лягушечку?
— Нет уж, уволь меня, — фыркнул Кощей и рассказал Водяному, зачем в Кошкино явился.
— Слыхал, что елки пропадают, но чтобы столько сразу… Кто же это такой смелый выискался? Может, снова Гринч какой заморский шалит? Похититель Нового года? А что, у них там глобальное потепление, мозги совсем набекрень!
— Выясним, — уверенно заявил Кощей, которому дождевая вода с градом всегда придавала уверенности в себе.
На большом экране крутили новый клип Яги: «…и все равно, под тихий шум деревьев мы однажды проснемся, снова проснемся…».
— Срамота, — плюнул Кощей, допивая коктейль.
— Да ладно, неплохо ведь поет.
— Все про деревья да про деревья, заладила. Ей уже к земле привыкать пора, а она все к небесным высям стремится.
— Ага, она
