Однажды они придумали хитроумную ловушку и установили ее на большую высокую трубу, где жил Черный Дым. Но он выскользнул и спрятался в другую высокую трубу.
— И его до сих пор не поймали? — громким шепотом спросила одна из девочек.
— Пока еще нет… Ведь труб на химкомбинате много, ему есть где прятаться.
Мы так увлеклись разговором, что не заметили, как очутились на опушке березовой рощи. Одна из березок, убежав от подруг, остановилась на пригорке и о чем-то задумалась. Ее тонкие ветви, словно распущенные по плечам волосы, были покрыты густым пушистым инеем. И вся она, такая тихая, светлая, казалась мне пришедшей из другого мира.
— Наверное, это лесная царевна, — подумал я вслух.
Но спутницы мои видели мир более конкретно.
— Не царевна, а невеста, — поправили они меня. — Видите, на ней белая фата из инея? Она замуж выходит.
В таком случае, кто же ее жених? — спросил я. — почему она такая грустная? Ведь невесты бывают веселые!
Девочки притихли. Они старательно оглядывали окрестность, подыскивали для невесты-березки «добра молодца». Но ничего подходящего в округе не было. Сказка наша зашла в тупик. И ясный солнечный день мне показался тусклым и сереньким, словно солнце закрыли тучи. Я взглянул на небо. Со стороны химкомбината к березовой роще полз на черных лапах густой и причудливый, похожий на дракона, дым.
— Смотрите, смотрите, — закричал я, — вот кто ее жених — Черный Дым! Он уже идет за ней.
Девочки моментально включились в игру.
— Бедная березонька, — говорили они, обходя вокруг нее, — вот почему ты такая грустная. Ведь он погубит тебя, этот Черный Дымище. Как же тебе помочь?
— Может, нам его разгонять? — предложила одна.
— Сказала тоже! — отозвалась другая. — Его всем классом не разгонишь, даже всей школой.
Да, Черный Дым так не отгонишь, — подтвердил я. — Но есть все-таки богатырь, который может с ним справиться.
— Какой богатырь, кто?
— Свежий Ветер. Давайте позовем его на помощь.
И мы, сложив рупором ладони, стали кричать:
— Свежий Ве-те-ер! Прогони Черный Ды-ым!
…ы-ым, ы-ым, — откликнулось эхо за рощей.
— Услышал, услышал! — радовались девочки.
Не знаю, как уж там получилось, но когда мы снова взглянули на небо, то увидели, что дым круто повернул в сторону от берёзовой рощи и рассеялся над городом.
Спутницы мои были в восторге. Мы долго гуляли с ними по зимней березовой роще, которая подарила нам немало различных чудес: и старый пень в снежной, сдвинутой набекрень шляпе, и стайку красногрудых снегирей на рябине, и совершенно зеленые листики земляники, которые мы выкопали из-под снега.
На детской площадке возле летних построек пионерского лагеря мы увидели серьезного розовощекого мальчугана лет пяти. Он старательно рисовал прутиком на снегу ка кие-то замысловатые фигурки, кружочки и палочки. Рядом по тропинке прогуливалась молодая женщина, видимо, его мать.
— Костик, ты чем так увлекся? — спросила она.
— Я Главный Конструктор, мама, — ответил он. — Не мешай мне работать.
— Ой, какой серьезный… — переглянулись между собой девочки и рассмеялись.
— А что вы смеетесь? — сказал я. — Не забывайте, что Черный Дым еще на свободе. Вот Костик вырастет и придумает такую ловушку, из которой тому уже никогда не вырваться. И даже заставит его делать добрые дела.
И девочки, оглянувшись, посмотрели на розовощекого Главного Конструктора с заметным уважением.
Оттаяла макушка
У лысого бугра,
И пахнет свежей стружкой
С колхозного двора.
Как славно жить на свете,
По лужицам шагать,
Ловить упругий ветер
И все же не поймать.
У солнышка на небе
Улыбка— до ушей,
И шарики на вербе
Пушистые уже!
Стояла весна. Было солнечно, просторно, от земли поднимались теплые испарения и дрожали в воздухе. Бугры и лужайки покрылись мелкой зеленой травкой. На ней уже паслись коровы и овцы, а между ними весело прыгали ягнята, впервые выпущенные из тесных хлевов на волю.
В низинах и канавах еще стояла вода. Оттуда, уже с самого утра далеко по всей округе слышались лягушачьи концерты.
В это время и приехала Маша на выходной день в Большие Ключи проведать бабушку Фросю. Приехала она еще вчера, с вечерним автобусом, а сейчас нежилась под одеялом на печке или, как она сама говорила, на «втором этаже». Рано утром к ним забежала соседка тетя Валя.
— Прямо не знаю, что делать, — сокрушалась она. — На сеялке нынче работаю, у дальнего леса. А с кем Алешку дома оставить — ума не приложу…
— Я тоже на работу иду, горох сортировать, — ответила бабушка.
Четырехлетний Алешка с плутоватыми глазами стоял тут же, время от времени выглядывая из-за материной юбки.
— Ладно уж… — сказала из-под одеяла Маша, — Я побуду с вашим Алешкой. Только пусть он меня слушается.
Тетя Валя очень обрадовалась, назвала Машу умницей, строго наказала сынишке слушаться ее и ушла. Вскоре дети остались одни. Маша накормила Алешку простоквашей с булкой, поела сама и повела его на улицу. Там она села на бревна и стала смотреть на Алешку. А он, заложив руки за спину, смотрел на нее. Прошла минута, пять, десять…
— Алексей, займись чем-нибудь, — строго сказала Маша. — Поиграй. Что у нас бездельничать некому?
И она выразительно посмотрела на рыжего кота, который грелся на солнышке под окном. Алешка, словно очнувшись, неторопливо пошел по двору. На загородке палисадника он заметил воробья.
— Гам, — сказал он. — Гам-гам!
Но воробей не испугался. Он вертел головой и бусинкой-глазом презрительно смотрел на мальчика. Тогда Алешка замахнулся на него, и воробей неохотно улетел. Мальчику эта игра, видимо, понравилась. Он нашел на молодой изумрудной крапиве жука в черных крапинках и на него сказал «гам-гам». Но жук тоже не испугался.
— Алеша, — позвала Маша, — отойди от крапивы, она жжется. И вообще, что у нас гавкать, что ли, некому?
И она серьезно посмотрела на старого и ленивого пса Узная, дремавшего возле конуры.
Алешка вздохнул и стал играть в работу. Поле пахал, горох сеял, надувал щеки и трещал, как трактор. Маша смотрела, смотрела и пошла ему помогать.
За палисадником мелькнула белая, похожая на созревший одуванчик, голова и пропищала:
— Маша-простокваша!
В тот же миг, словно в мультфильме, этот одуванчик выглянул уже из-за погреба и тоже пропищал:
— Маша-простокваша!
И так повторялось несколько раз.
— Санька и Ванька! — крикнула Маша. — Чего вы прячетесь? Хватит дразниться, идите к нам.
Близнецы мгновенно вылезли из своих укрытий. Сначала в деревне их никто не мог отличить друг от друга. Даже отец с матерью и то с трудом разбирались. Но однажды Санька рассек себе затылок о старое колесо от трактора, медичка выстригла ему волосы и наложила шов. А когда ранка зажила, на ее месте стала расти черная прядка. По ней-то и отличали теперь их в деревне.
— Вас одних дома оставили? — спросила Маша.
— А чего ж, мы большие, — солидно сказал Ванька.
— Нам на тот год в школу уже, — подтвердил Санька.
«Большие-то большие… — думала Маша. — А присмотреть и за вами не мешает, раз уж я тут за няньку у вас».
— Поиграйте с нами, а то нам с Алешкой скучно, — схитрила Маша.
И близнецы тоже стали играть в работу.
А в это время шел по деревне третьеклассник Васька. Обыкновенный мальчишка, как и все. Только очень любил проказничать. Посадил однажды к бабушке Фросе в трубу грача. Открыла она вьюшку, чтобы сажу вычистить, а грач обрадовался свету да как гаркнет:
— Ка-аарр!
Бабушка Фрося так и присела от испуга. Потом три дня печку не топила — подойти боялась.
А то как-то накрыл маленького Алешку кормовой корзиной. Насыпал ему туда бобов, чтобы не скучал, а сам убежал. Алешка играл, играл и уснул. А мама его ищет везде — и в огороде, и на речке — с ног совсем сбилась. Насилу отыскала под корзиной.
Так вот и проказничал Васька. И вдруг не стало ему в деревне житья: люди узнали, кто им делает разные неприятности, и стали стыдить его на каждом шагу. Упадет со сруба ведро в колодец, прибежит в избу кошка с привязанной к хвосту погремушкой — всем сразу ясно: это дело Васькиных рук.
