— Айда обратно!
Все повернули назад. Не повернул только Мишка-испанец.
— Кишка тонка! Слабаки! — презрительно скривил он губы. — Салют, Испания! — И поплыл еще быстрее вперед.
Данилка, который тоже хотел вернуться, после таких слов поплыл за Мишкой-испанцем. Ему хотелось доказать Мишке-испанцу, что он, Данилка, годится ему в друзья. Мишка бросил на него удивленный взгляд, но промолчал.
Так молча они и плыли.
Они заплыли в тень, которую отбрасывал бор. Вода здесь была холоднее, чем на освещенном месте. Данилка знал, что место здесь глубокое — никто из мальчишек не доныривал до дна. Внизу был омут с холодными ключами.
У Данилки все чаще и чаще тянуло вниз усталые ноги, и он испуганно болтал ими — там, в глубине, вода была совсем ледяной и сердце замирало от страха. Мальчишки доподлинно знали, что в этом омуте живет водяной. Он хватает за ноги и утаскивает на глубину. Шибко захотелось вернуться обратно. Но Мишка-испанец упрямо плыл вперед, и Данилка не отставал.
Чем ближе подплывали они к берегу, тем неуютнее становилось на сердце. Напряженно дыша, не спускали глаз с высокого обрывистого берега. Сумеречная тишина сгущалась в сосновом бору. Этот бор пользовался дурной славой — в гражданскую войну колчаковцы расстреляли в нем красных партизан, потом, уже на памяти ребят, здесь был убит начальник политотдела тракторной станции. Кто убил — неизвестно. Говорили, враги народа.
Мальчишки молча доплыли до прибрежных камней. Мишка встал на ноги, Данилка тоже. Вода была по шейку. Вылезать на берег не хотелось — он угрюмо нависал глинистой кручей. Здесь, в тени, было холодно и неуютно, солнце заслонило высокие затаившиеся сосны.
— Коснулись ногами — и всё, — сказал Мишка-испанец.
Данилка согласно кивнул.
Они доказали, что не слабаки, и теперь могли плыть обратно.
Данилка оглянулся, и у него похолодело в груди. Пологий низкий берег был так далек, что казалось, его не было вовсе, а озеро огромно, как море. Данилка с тоской подумал, что ему не дотянуть. Дернуло же его плыть за «испанцем», который и старше, и сильнее. Яшка-адъютант вон не дурак, совсем не поплыл, остался на берегу. Сидит себе, пузо греет на закатном ласковом солнышке.
Мишка-испанец тоже прицельно посмотрел на далекий берег и решительно приказал:
— Не отставай!
Данилка жалко улыбнулся в ответ, дескать, давай, все в порядке.
Мишка-испанец поплыл первым. Данилка, пересилив заползающий в душу страх, за ним.
Все ниже опускалось солнце. Его блеск отражался на воде, и эта солнечная блестящая дорожка выводила прямо к берегу. Мальчишки, которые повернули раньше, уже подплывали к нему. Вон кто-то уже вылез и в лучах закатного солнца блестит мокрым загорелым телом, а вокруг, на зеленой мураве, разноцветными заплатами разбросаны рубахи и штаны.
Данилка бессильно шлепал по воде вялыми руками и чувствовал, что еще немного — и он сдаст. Невзначай хлебнул воды, закашлялся и совсем потерял силы. Страх сжал сердце. Он отчаянно забарахтался на месте и вдруг рядом увидел мокрую голову Мишки-испанца.
— Ты чего? Устал?
Данилка отрицательно мотнул головой.
Мишка строго взглянул на него, все понял и ободряюще сказал:
— Не робей, я рядом поплыву. Совсем пристанешь — ложись на спинку, я тебя поддержу. Только за меня не хватайся…
Он не договорил, но Данилка понял.
— Давай! — решительно приказал Мишка-испанец, и они поплыли.
Тяжким и долгим был этот путь. Не один раз покидали силы Данилку, и он с ужасом чувствовал, что все, больше не может. Но рядом упрямо плыл Мишка-испанец и зло шептал, задыхаясь:
— Держись!
И Данилка держался.
Наконец они выплыли на солнечное место, боровая тень осталась позади, и Данилка приободрился, но ненадолго. Руки-ноги отказывали, одеревенели, и он бестолково шлепал ими по воде, с обреченностью глядя на далекий берег. А Мишка-испанец, захлебывая со стоном воздух, выкрикивал надсадно:
— «Я хату покинул, пошел воевать!» Держись!
И опять, как заведенный, зло повторял:
— «Я хату покинул, пошел воевать!..»
К берегу Данилка подгребал вконец обессиленный. В голове звенело, в глазах темные круги.
На траве сидели пацаны и смотрели на них. Данилка попробовал достать ногами дно, не достал и начал захлебываться. И тут же почувствовал, как рука Мишки-испанца подхватила его. Данилка вынырнул, судорожно глотнул воздуха и отчаянно заколотил руками по воде. Мишка-испанец подтолкнул его к берегу, и Данилка вдруг нащупал под ногами твердое.
Он встал на ноги и, сдерживая судорожное дыхание, старался, чтобы мальчишки не заметили, как он перепугался.
Мишка-испанец медленно, чтобы дать себе отдышаться, вышел на берег и преувеличенно бодро сказал осипшим голосом:
— Салют, Испания!
Ноги его подкашивались, он почти упал на траву, но тут же поборол свою слабость и крикнул беззаботно:
— Навалимся на ягоды, пацаны! Охотка пришла!
Данилка понял, что он отвлекает внимание ребят от него. Данилка отдышался и, пошатываясь, вылез на берег. Тело было чужим и дрожало от перенапряжения, ноги подкашивались. Сердце колотилось где-то в горле, в груди было пусто и больно, голова кружилась. Он сел на траву, ко всему на свете безразличный, и громко икнул. Мальчишки засмеялись. Данилка икнул еще раз, потом еще и еще и уже не мог остановиться. Его трясло, он чакал зубами, и мальчишки покатывались со смеху.
— Чо смеетесь, дураки! — закричал Мишка-испанец. — Сами струсили, а над ним смеетесь! Слабаки!
Он дал подзатыльник Яшке-адъютанту, пнул чью-то корзинку с ягодой и громко заявил:
— Кто вякнет еще, будет иметь дело со мной.
Пацаны притихли. Никто не хотел иметь дело с Мишкой-испанцем.
Данилка икал и икал, вздрагивая всем телом, а в сердце рождалась гордость от сознания, что он все же не отстал от Мишки-испанца.
Они не знали тогда, что пройдет не так уж много лет, и они станут форсировать Днепр. Их батальону будет приказано взять на обрывистом берегу клочок земли, чтобы с того пятачка начать наступление. На лодках, на плотах, на бревнах в предрассветной мгле будут плыть бойцы к высокому, неприступной горой возвышающемуся берегу над холодной стремниной, будут плыть вперед и только вперед, навстречу победе или смерти. И комбат, стоя на плоту, побледнев от напряжения, сквозь сжатые зубы будет цедить: «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать…» Вокруг будет кипеть вода от взрывов, визжать осколки, будут взлетать на воздух лодки и плоты, будут кричать и тонуть раненые, и высокая круча ощетинится шквальным орудийным и пулеметным огнем.
Это потом будут петь песню: «Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч, над тобой летят журавли…» А тогда они будут плыть на одном плоту, и нельзя им будет повернуть, как в детстве, назад или передохнуть. Уже у самого берега взлетит их плот на воздух, всех разбросает взрывной волной, и Данилка, тогда уже гвардии лейтенант Данила Чубаров, будет поддерживать раненого Михаила, своего отчаянного комбата, стараясь дать ему дохнуть воздуху, но на берег вытащит мертвым.
Это потом будут петь: «Кто погиб за Днепр, будет жить в веках, коль сражался он, как герой…» А тогда с ходу мокрые бойцы кинутся в ожесточенную рукопашную схватку на узкой песчаной полоске берега под кручей, и в предрассветном тумане будут слышны яростные крики и команды, звон саперных лопаток о каски, выстрелы в упор, и брань, и предсмертные хрипы, и тяжелое дыхание.
Они отобьют тот пятачок, зароются в землю, и ни огонь, ни смерть не смогут столкнуть их назад в Днепр. Они собьются со счету, сколько отразят контратак рассвирепевших немцев. «За Мишку, за дядю Володю! — будет кричать в беспамятстве лейтенант Данила Чубаров, в упор стреляя в наседающих немцев. — Но пасаран! Но пасаран!»
И лишь на следующую ночь, чудом оставшись в живых, он найдет тело своего друга и похоронит в обрывистом берегу, на отбитой у врага земле. И впервые за всю войну заплачет.
У нее было странное имя — Ярка. Только потом, гораздо позднее Данилка узнал, что полностью это — Ярославна. Они учились в одном классе, и она была отличницей. Данилка же осваивал науки ни шатко ни валко, а по математике плавал безбожно. Учительница говорила, что Чубаров совершенно глух к цифрам и математические способности у него начисто отсутствуют. И ставила в пример Ярку. Это Данилку бесило. Он терпеть не мог свою большеротую соседку. Веснушки у нее на носу с копейку, сама длинная, голенастая, как журавлиха, а фасонит, задается! Отличница, подумаешь!
Началось все с огорода. Еще прошлым летом. Залез как-то Данилка к ним в огород и свернул две шляпки подсолнухов.
У Ярки подсолнухи росли большие, как колесо. Семечки черные, ядреные и вкусные-вкусные! Одну такую шляпку съешь — обедать не надо.
