Вот она ест салат из огурцов, и вдруг ей приходит в голову: да ведь, собственно, все это сущая ерунда! Бывает, дедушка над ней подшучивает, а она даже не очень обороняется. Должно быть, она и в самом деле довольно противная. Ложится спать и думает: комната на чердаке — это не только комната, она никогда не заменит романтику палаточного лагеря. Порой она чувствует, что начинает всем завидовать — Енде, Станде, и будто ничуть она не умнее Качека, и ей тоже ужасно хочется отправиться путешествовать по Великому Пути. «Но нет, Катрин, это же совсем не для барышни!» И тут Катя невольно соглашается, что она, собственно, никакая не барышня; Вашек-Моргун все смеялся: «Барышня, барышня…»
Катя вспоминает Вашека и досадует на себя. Она спускается по тропинке к реке и думает: «Наговорила я ему всяких глупостей… Конечно, глупостей, и ничего больше. Глу-по-стей!»
Она идет по воде возле берега против течения, а река поблескивает спокойно, как синее зеркало. Ласточки стремительно носятся, будто скользят по водной глади. Вода в одном месте покрыта рябью, вихрится и белеет пенистым кружевом. В том месте, которое называется «На жабе», из реки поднимается валун. Издалека он напоминает сидящую жабу; от берега его отделяет прогретая отмель, на которой в полуденные часы загорают большие ленивые карпы.
Катя прошла по этой тихой, теплой воде и улеглась на камне. Он был раскален солнцем и, окруженный холодным воздухом, дышал теплом, как натопленная печь. Прижмурив глаза, она слушала музыкальный шум воды, которая кружила и пенилась, огибая валун и подмывая его со стороны речного русла. Когда-нибудь, через много-много лет, вода окончательно выкрошит «Жабу» и только на дне речки останутся мелкие округлые голыши.
Катя прижалась всем телом к теплому камню, и ей было так приятно, так хорошо! Все сомнения, все заботы улетучились. Она погрузила руку в воду и смотрела, как между загорелыми тонкими пальцами струится вода, как поднимаются снизу пузырьки воздуха, напоминающие драгоценные камни.
Она лежала тихонько. И река была тихая, только ветер пел песню. На другом берегу что-то бултыхнулось и разбрызгало воду. Катя внимательно вгляделась. Какая-то небольшая усатая зверушка плавала в реке. У нее были колючие глазки, она сердито сопела и передвигалась по спирали — кругом, кругом, как заводная игрушка. Не удержавшись, Катя прыснула со смеху. Испуганная зверушка исчезла из виду где-то у берега.
«Жаль, — подумала Катя, — красивая зверушка!» Все кругом красивое: и река, и омут, и голоса, которые ветер разносит над водой:
Над старой рекой завеса соткана из тумана,
В лодке сидит индеец,
Индеец, хозяин лесов…
«Да это песенка Енды!» — улыбнулась Катя.
Она встала на цыпочки, но никого не увидела.
Дети плыли за поворотом реки и распевали во весь голос.
И тут она решила: «Дай-ка я их напугаю!» В радостном ожидании она присела на корточки за валуном.
Голоса приближались. Песенка была спета до конца. Катя уже слышала, как вода ударяет и плещется о носы лодок.
«Весла у них сложены, их несет течение», — подумала она. И ждала. Лодки, должно быть, совсем уже близко.
— Плыви по протоке! Гонза, налево, правь, налево!
Голос Станды. Она была уверена, что они уже у самого валуна, и выскочила им навстречу, раскинув руки. Это было задумано как танец дикаря. Послышался предостерегающий сигнал, и Катя, оттолкнувшись, сделала длинный прыжок. Она нырнула в сверкающую реку легко и изящно и вынырнула, ожидая увидеть улыбки и услышать шутки. Но увидела беспомощные движения и услышала вскрик. Ветер бил перевернутую лодку о валун…
На подернутой рябью поверхности воды она заметила руку, ищущую, за что ей ухватиться. Катя бросилась к ней. Она испытывала на себе огромную силу бурлящей воды, чувствовала, как эта сила ее засасывает и тянет вглубь, под каменное тело «Жабы». Она ухватилась за камень и ободрала себе ладонь. Другой рукой она шарила по вспененной воде. Нырнув, она нащупала что-то гладкое, скользкое и потянула изо всех сил. Над водой показались посиневшие губы и молящие глаза. Это был Енда.
— Лодка, лодка! — повторял он с отчаянием, тяжело дыша. — Водоворот изломает лодку!
Катя снова с силой оттолкнулась от камня. Чьи-то руки в это время подхватили Енду. Катя поплыла по течению. Лодка, перевернутая вверх дном, опускалась все глубже в воду.
Вода здесь была спокойная, темно-синяя, блестящая. Катя вдруг почувствовала нечеловеческую усталость. Она подплыла к лодке и изо всех сил стала толкать ее к берегу. Ничего не получалось. Лодка была слишком тяжелая и с каждой минутой погружалась все глубже. «Я должна ее перевернуть!» — подумала Катя и попыталась приподнять один бок. Что-то тяжелое, твердое ударило ее. Рот и глаза заливала темная вода. Катя почувствовала, что тонет. Но минутная слабость тут же прошла, и Катя нашла в себе силы для энергичного броска. Она крепко схватилась за лодку и почувствовала, что уже не она толкает лодку, а ее самое кто-то подталкивает. Это был Станда.
— Я сама умею плавать, — сказала Катя и тоже попыталась улыбнуться.
И она доплыла, а вернее, добралась до берега, держась за лодку, которую толкали Станда, Зденек и Ольга. На отмели силы окончательно оставили ее, и ей очень захотелось спать.
Ребята вытащили ее на берег, уложили, и Катя вдруг осознала, что какую-нибудь минуту назад она спасла Енду. Ее охватила радость. Она провела рукой по лицу… на губах была теплая кровь. Потом возникло ощущение, будто она взлетела на качелях и тут же упала на большую глубину.
— Простите, — сказала она с виноватой улыбкой, — кажется, я теряю сознание. — И закрыла глаза.
Как в полусне, она слышала голоса.
— Я… сейчас же слетаю за доктором! — Это был голос Зденека.
Станда задерживал его каким-то ученым рассуждением, смысл которого ускользал от Кати.
— Ай! Что это с ней? — раздался голос Енды.
— Ничего, — успокаивала его Ольга. — Ничего такого!
— Маленькая ранка над бровью, а крови порядочно!
Станда, видимо, всем командовал.
— А на щеке? — спрашивал Енда.
Катя зашевелилась. Она тщетно пыталась раскрыть глаза. Она не предполагала, что у нее на лице будут царапины.
— Ободрано… Это заживет. Нарастет новая кожа!
Станда, видимо, оставался на высоте положения.
— А синяк останется? — По голосу было слышно, что Енда приободрился. — Потом она будет беситься: «Синяк, синяк!» А веснушки тоже нарастут с новой кожей?
Его попросили:
— Будь так добр, помолчи.
Енда, как видно, совсем уже пришел в себя. От пережитого испуга и волнений осталось одно воспоминание.
— Знаете, что я сигналил под водой? — спросил он горделиво. — Три точки, три тире, три точки!
— Не ври, Енда, — сказала Катя и села.
Дома ее уложили на кушетку на задней веранде.
«Катюшка, не хочешь ли чего?.. Катюшка, не нужно ли тебе чего?» — спрашивали все наперебой, соревнуясь в услужливости.
Нет, ей ничего не хотелось и ничего не было нужно. У нее было все, о чем она мечтала в последние дни: дружба и ласковые лица рядом. Будь она кошачьей породы, она бы мурлыкала во весь голос, чтобы слышно было, как ей теперь хорошо.
Дедушка сидел на скамеечке напротив нее и критически оценивал дело своих рук:
— Я сделал тебе самую шикарную перевязку, какую только умею. Синяк, конечно, продержится пару дней.
— И будет очень большой? — с участием спросила Вера.
Она сидела рядом с Катей и нежно гладила ее руку.
Ей так хотелось, чтобы Катя почувствовала, как она ее любит!
Бабушка строго озиралась кругом:
— А где же Енда?
— Боится предстать перед лицом своих судей, — отозвался Станда, не поднимая головы от книги.
— Конечно, у него есть все основания! Ясное дело, что теперь из вашего путешествия ничего не получится.
Все замерли. Испуганно взглянули на бабушку, а она продолжала, словно двух разных мнений быть не могло:
— По-вашему, я должна допустить, чтобы вы все утонули?
— Придется тонуть без разрешения, — отозвался Станда.
Бабушка ласково сказала ему:
— Ах ты негодник! — И сделала вид, будто намерена выдрать его за вихры.
— Катенька, смилостивись! — Доктору удалось сохранить на лице испуганное выражение. — Обещаем тебе, что не будем больше тонуть.
Верасек заявила, что Катя должна непременно поехать с ними, потому что в случае чего она может спасти любого, как сегодня спасла Енду. Сейчас она была буквально влюблена в Катю; пластырь и белая повязка представлялись ей сияющим ореолом.
— Да, ты снова напомнила мне о Енде. И где этот мальчишка пропадает? — опять забеспокоилась бабушка.
— За сараем! — сказал Станда, словно впервые услышал, что Енду разыскивают.
Катя улыбалась: ей было так хорошо в дружеском кругу, где рядом столько милых знакомых голосов, и сама она погружалась в сладостный сон…
