— Присмотри за Доном! Он остается!
— Его зовут Каштан! — сказала Катя, надув губы, но Енда даже не взглянул в ее сторону, он спешил за остальными.
Песик, усевшись перед Катей, пристально смотрел на нее, стучал хвостом о пол, ему явно чего-то не хватало.
«Скучает! — пришло ей в голову. — Надоело ему здесь».
Она поднялась и сняла с вешалки зеленый поводок с ошейником. Песик в восторге носился вокруг Кати. Когда она наконец поймала его и закрепила ошейник, он начал вертеться и путаться у нее под ногами. Так они дошли до развилки лесных дорог, и Катя остановилась: идти ли ей к Едловой лесом или низом, через выгон к реке. Каштан нетерпеливо тянул ее за поводок. Вдруг он неожиданно вырвался и пустился наутек. У Кати в руке остались поводок и ошейник. А песик бежал в сторону поблескивающего мотоцикла, который появился на повороте. Он залаял писклявым сопрано, кувыркнулся в лужу, вылез оттуда, сделал несколько кругов по поляне, визжа и прыгая от восторга. Когда приблизилась Катя, он в испуге снова пустился бежать.
— Это из-за вас! Вы спугнули собаку! — сказала она с упреком.
Рядом с мотоциклом стоял ее старый знакомый. Моргающий парень. По сведениям Енды — Вацлав Лоуда.
— Я? Это я его спугнул? Это он от меня удрал?
Лоуда пытался придать своему голосу солидную интонацию, но при этом — увы! — совсем не солидно подмаргивал.
— Каштан, Каштанчик! — кричала Катя, не трогаясь с места.
— Пошли! — сказал парень и побежал за щенком к реке.
— Каштан, Каштан! — повторяла Катя, ковыляя по крутому спуску.
Парень остановился:
— Почему вы зовете его Каштан?
— Да так, для смеху! — огрызнулась Катя и закричала во весь голос: — Каштан!
— На это я кое-что вам скажу, — отозвался Лоуда. — У моей сестры есть кошка, она зовет ее Юхайда. Вы бы послушали, как она встанет иной раз перед домом и заведет: «Юхайда, Юхайда, Юхайда!» Попробуйте тоже.
А затем снисходительно, даже чересчур снисходительно, как объясняются с людьми, от которых всего можно ожидать, добавил:
— Вы зовете щенка Каштан? Но, знаете, он так называться не может. Его имя должно начинаться на Д. И хватит вам надрываться, он вон там! Тявкает, слышите?
Катя не слышала и не хотела слышать. Ее разбирала досада: разве девушкам говорят «хватит вам надрываться»? Без особой охоты направилась она в ту сторону, откуда якобы доносилось тявканье.
Щенок действительно был там. Он стоял с высунутым языком, широко расставив лапы, и лаял на стадо телят.
Дорогу загораживал низенький забор. Катин спутник перескочил через него одним прыжком, а Катя — раз! два! — и— тррр!.. что-то затрещало… Это было ее шелковое синее платье! Катя сидела на земле и разглядывала злополучную юбку, разорванную снизу доверху.
— Ужасно!
У Лоуды было двусмысленное выражение лица, точно он сам не знал, забавное это происшествие или совсем наоборот.
Большие глаза у телят были полны тревоги, а Каштан победоносно вертел коротким хвостиком: «Здорово я их погонял, правда?»
— Вот вам ваши наряды! — с укоризной молвил юноша. — И что вам, девчонкам, так нравится надевать бальные платья в лес!
— Как видно, вы много знаете о девчонках? — спросила Катя.
И он подтвердил: конечно, знает, и много знает. И снова вернулся к тому, что собаку нужно называть не Каштан, а Дон.
— Это чистокровное животное, и так уж принято, что имена всех щенят от первого приплода начинаются на «А», от второго на «Б»… Родные братья и сестры этого щенка — Дан, Дерек и Дора.
Катю все это нисколько не интересовало. В данную минуту, да будь щенок не Каштан, а хоть Клеофас, ее беспокоило платье, и только платье. Сидя на траве, она вертелась как на иголках.
— Если бы вы… ну пожалуйста, — молвила она неуверенно, потихоньку направляясь к лесной опушке. И быстро пошла, придерживая юбку.
Лоуда улегся на траве навзничь, подозвал к себе щенка и стал с ним играть. Вдруг он увидел возле себя нечто длинноногое, загорелое, в полинялых трусах и майке.
Лоуда сказал:
— Здравствуйте! — И любезно усмехнулся, так как это была девушка.
Она ответила:
— Мы уже здоровались. — И уселась рядом с ним. Несмотря на жаркий летний день, шея у нее была повязана шарфом. Большим шарфом из синего шелка в белую крапинку.
— А-а-а! Это вы? — воскликнул он, изумленный тем, что у девушки было Катино лицо.
— Нет, это не я, — сказала Катя. — Это привидение.
И хотя это была старая и плоская шутка, оба с удовольствием посмеялись над ней.
— Вы очень оригинальная девушка. Могли бы выступать в цирке. Художественное переодевание. Знаете — шасть за ширму! — и появляетесь в адмиральской форме. Потом опять — шасть — и вот уже шутовской наряд, потом бальное платье… А вообще-то, где-нибудь так ходят?
— Да, в Париже! — отрезала Катя, и Лоуда убийственно заморгал. Ей это не понравилось: — Зачем вы это делаете? Вот так!
Но у Кати получилось довольно слабое подобие.
— Привычка. Знаете, как меня называют одноклассники?
— Моргун! — попыталась угадать Катя и угадала. В то же время она была разочарована, услыхав, что он еще учится.
Он изумился:
— А вы откуда знаете? Ну, вы просто чудо!
— Да, конечно, — подтвердила она. — Значит, вы учитесь?
Он учился в лесном техникуме. До окончания оставался еще год, а потом он надеялся поступить в институт.
— Свою биографию я вам рассказал, а представиться не представился.
— Спасибо, не надо, я вас уже знаю: вы из Едловой, Вашек Лоуда. Так?
На этот раз Лоуда моргал с видом победителя:
— Я вас тоже знаю… Вера.
— А как вы узнали, что я Вера?
— Очень просто: когда Енда ночевал у нас в Едловой, он рассказывал о дедушке и бабушке, о сестре, о Станде и Качеке и еще о двоюродной сестренке Вере.
— И как он о ней говорил? — спросила Катя.
— О вас? Только хорошо!
— Но это не обо мне. Потому что я совсем не Вера.
Он удивился, не хотел верить, что говорит с Катей.
— Мне кажется… Как это может быть, что…
— Как это может быть, что я не противная? — переспросила она, и оба засмеялись. Катя уточнила: — А я и есть такая!
Вашек согласился:
— Иногда.
Потом они еще некоторое время посидели на холме над рекой. Щенок носился внизу, телята мирно паслись.
Катя слушала Вашека, он казался ей очень интересным. Вашек знал уйму любопытных вещей о лесе, о животных, мог назвать любой цветок, любую птицу.
Кате он нравился все больше и больше. Он внушал ей доверие.
— Послушайте! — воскликнула она неожиданно в тот момент, когда он показывал ей птичку аспидного цвета, прыгавшую по стволу дерева. — Послушайте, я вам что-то скажу! Это секрет. Я еще об этом никому не говорила.
— Только не о привидениях, а то я их боюсь.
Вашек все любил обращать в шутку.
Катя взглянула на него с упреком:
— Ничего смешного. Просто после каникул я больше не пойду в школу.
Она смотрела на него с напряженным вниманием, выжидая, какое действие произведут ее слова.
Лицо Вашека оставалось спокойным.
— Ну что? — спросила она, потеряв терпение.
— Что — что? А какой секрет?
Он долго не мог понять, что ему все уже сказано. В конце концов он пожал плечами и предположил, что, видимо, Катя собирается учиться в каком-то другом месте.
Опять учиться! Это ее сильно задело. Она покачала головой. Да нет же! Она получит какую-нибудь интересную работу, как ее подруга. А та обещала ей помочь советом, а может быть, и сама что-нибудь ей подыщет.
— Удивительное дело! — сказал Вашек. — Вы же обе ничего не умеете делать!
И вопрос для него был исчерпан. Для него, но не для Кати. Ее так и подмывало, рассказать ему все-все: что она раньше мечтала быть врачом, как дедушка или папа. Но потом вдруг поняла, что она уже слишком взрослая, чтобы еще восемь лет учиться. Пора быть самостоятельной…
— Что за ерунда! — оценил Вашек Катины девичьи мечты.
Оказалось, что он и о школе думает совсем иначе и не может понять, почему человеку хочется работать дворником, если он способен стать инженером.
Катя обиделась и заявила, что она никогда не собиралась быть дворником.
Тут Вашек уже без стеснения расхохотался и, воскликнув: «Шутки в сторону!» — предложил Кате свою протекцию: может быть, она получит в Едловой работу — будет вытирать коровам хвосты!
Катя совсем уж было разобиделась, но как раз в этот момент заметила, как приятно улыбается этот развязный парень и какой у него, несмотря на его ужасное мигание, приветливый, дружелюбный взгляд. А он уставился на нее:
— Знаешь что? Давай называть друг друга на «ты»!
— Давай, почему бы и нет?
Катя представляла себе это иначе. Она соглашалась явно без особого восторга, и Вашек подумал, что нужно выразиться яснее:
